Я дала утвердительный ответ, хотя была поражена: что его заставило вдруг вспомнить, что мы знакомы? Как это не было странно, мы разговорились. Он оказался не курсантом, а помощником лекаря. Мы с ним мило разговаривали. Он угостил меня конфетами, пригласил пить чай. Я познакомила его с Марией, и мы втроем пошли пить чай. Потом Мария заявила, что хочет есть, и он предложил своего хлеба, но за ним нужно было идти на квартиру. Он пригласил меня в спутницы. Пришлось идти через спальню курсантов. Это длинная комната, по обеим сторонам кровати. На некоторых уже спали юнкера. Он привел меня в докторский кабинет, где и оставил. Он вскоре вернулся, и мы отправились обратно. Стали пить чай, уже с хлебом.
Потом Мария оставила нас одних. Мы пошли в гостиную Нашли укромный уголок и уселись. Мария сидела за роялем. Возле нее собралась кучка курсантов. Один из них аккомпанировал, а Мария пела. Было так хорошо и уютно! А собеседник развлекал рассказами и все время жал мне руки. Мы сидели близко друг к другу. Плечо к плечу. Его близость так приятно ласкала меня. Вообще он мне понравился. Нравились его черты. Он темный шатен или даже брюнет, красивый рот, мягкие черненькие усики. Мне страшно хотелось его поцеловать. Все время вспоминался Иван, и воспоминания казались кошмаром. Да и Маруська подготовила почву к этому. Еще в буфете, когда он ходил за чаем., она сказала, что Саша гораздо лучше Ивана и очень хорошо себя держит. И если я не живу с Иваном, то она советовала бы отказать ему. Мне стало обидно, что Иван с моей честью забрал у меня и свободу. И за что я все это отдала? Ведь я очень редко слышу от него ласковые слова, да и те какие-то грубоватые, совсем не то, что мне хочется услышать. Он так груб и, наверное, будет бить меня, если я выйду за него замуж.
Итак, мне стало жаль себя и свою разбитую жизнь. И зачем я только встретилась с Иваном и села не в свои сани? Этого не случилось бы, если бы я поменьше доверяла ему. И все это произошло потому, что я слишком мало видела людей и никогда не встречалась с подобными личностями.
Я сидела с Александром и думала об Иване, сравнивала одного с другим. А может, и этот такое же золото? Впрочем, я очень мало его знаю. Да и вообще ни о чем серьезном и не думаю. Просто поволынить я не прочь. Сидела как в угаре, так хотелось хоть немного отвести душу. Может, музыка на меня подействовала? Я сама не могла определить свое душевное состояние. Душа так и разрывалась на части от жалости к себе. Так хотелось плакать и выплакать всю душу! Боже! А что ждет меня впереди? Гибель, гибель! Или же я вознесусь, буду иметь хорошее материальное положение, или упаду совсем низко.
Шура что-то рассказывал, а я все думала. Пора было домой, но он не отпускал меня. Пошли в зал. Там все еще танцевали.
А времени было около шести. Потом он пошел надеть пальто, а я принялась искать Марию. Искала, искала и нигде не могла найти. Пришел Шура в пальто, и мы продолжили поиски. Нашли ее в буфете. Она сидела с юнкером в сторонке, так что их было трудно заметить. Мы пошли домой, а Шура нас проводил и обещал навестить.
Пришла домой как в угаре. Легла поспать пару часов и встала под впечатлением вечера. Шура не выходил из головы. И на службе сидела и думала о нем. Иван казался кошмаром, не хотелось думать о том, что он существует.
Дальше следует поздняя приписка.
Позднее, через несколько лет, я часто вспоминала тот вечер и неожиданное внимание со стороны Александра. Ведь до этого мы неоднократно встречались, но он не проявлял ко мне такого интереса, как тогда. Думаю, это судьба предлагала мне выбрать более верный путь, чем тот, по которому я шла. Ведь я догадывалась, что ожидало меня в совместной жизни с Иваном, и, зная свой характер, понимала, что буду это терпеть до поры до времени. А я не заметила знака судьбы, не воспользовалась ее подсказкой и пошла по пути, который привел меня в этот поезд, летящий в НИКУДА.
Петроград. 25 февраля 1918 года
В пятницу прямо со службы я поехала к бабушке и осталась там ночевать. Мама тоже была там. Мне невыносимо хотелось спать, я даже заснула на стуле. Получила письмо от Ивана. Оно порядком растрогало меня, таким теплом от него веяло. Он так ласково ко мне обращался, что мне даже стыдно было того, что я думала о нем. Иван, как бы он ни был груб, все-таки любит меня. И любит так, как больше никто не полюбит.
Какой он милый и родной! И мне жаль, очень жаль было бы с ним расстаться. И сразу образ Шурки потускнел!
В субботу пришла домой. Мама уже уехала. Квартира пустая и разваленная. Я первым делом выстирала кое-что, вымыла пол на кухне, а уборку комнаты оставила на воскресенье. Кто-то постучал, но я даже не подошла к двери. Не хотелось, чтобы кто-нибудь помешал моей работе и одиночеству. Так хотелось заглянуть поглубже в себя. Все думала, люблю ли я Ивана. И мне отвечало два голоса. Один говорил, что вовсе я его не люблю и что моей любви он не стоит, что я могу найти более подходящую пару. А другой голос уверял, что лучшего друга, чем Иван, мне не найти. Что любить меня больше его никто не будет. И вообще он очень хорошо ко мне относится, а кроме него у меня уже никого не может быть. Я старалась прислушаться к второму голосу, заставить себя следовать только ему. Досадно, что я не могу укрепиться ни в одной мысли. Например, задаться целью выйти замуж за Ивана и стараться всеми силами исполнить это.
Но, думаю, успею еще пожить семейной жизнью, хотелось бы немного "попорхать". Все еще не верится, что крылышки уже обожжены. Ну почему я никого не люблю? Если бы любила, то знала бы, что делать: выходить замуж по любви или по расчету? А теперь не знаю. У меня есть немного любви и немного расчета. Кажется, так. Но так боюсь себя: а вдруг я кого-нибудь другого полюблю? Ведь я быстро влюбляюсь и быстро забываю.
Петроград. 27 февраля 1918 года
Вчера послала письмо Ивану. Захотелось хоть какое-нибудь общение с ним иметь. Написала, что приеду в субботу Не знаю, как дождаться субботы, так соскучилась по нему.
Вчера со службы приехала домой, открыла свою комнатку. Так мне дома понравилось. Пахнуло таким уютом. У бабушки хоть и большая комната, но ничего не стоит. Как-то холодно и неуютно. Пошла в кооператив, получила хлеб и картошку. Хлеб съела, так как была страшно голодна, а картошку привезла бабушке. Она меня накормила, напоила, и часов в восемь мы с нею завалились спать. Хорошо, если бы так все время продолжалось: приходила бы к готовому обеду и встречала бы меня бабушка, которая накормит и напоит, уберет все за мной. Да только это недолго будет продолжаться - бабушкины запасы уже истощаются.
Сегодня встала рано, но на службу все-таки опоздала. Очень волновалась. Никак не могла попасть в трамвай, так много желающих ехать. Я зашла в какую-то контору, позвонила на службу, чтобы сдали мою карточку. Слава Богу, все обошлось.
В прихожей встретила сослуживицу, которая недавно вернулась из отпуска. Я сказала, что она поправилась и очень хорошо выглядит. А она ответила, что теперь у нее есть дочка. Значит, я не ошиблась, когда думала, что она была в интересном положении до отпуска. Позавидовала ей. Мне страшно захотелось быть на ее месте. Такая молодая и уже мать. У нее есть теперь близкое существо, ребенок, и муж. А разве можно мне считать Ивана близким? Ведь он слишком близок в моих мыслях и слишком далек в своем Левашово. Сейчас три часа, скоро четыре. Поскорее хочется к бабушке, пообедать и заняться работой. А сейчас, пока нечего делать, напишу Тане. Давно я ей не писала.
Петроград. 1 марта 1918 года
Вот и суббота. Сегодня надо ехать к Ивану. Но почему-то у меня пропало всякое желание туда ехать. И видеть его не хочется. Опять кажется, что я его совсем не люблю. И представляется он мне очень далеким.
Отчего это: забыть не могу, потому что связана с ним неразрывными узами той ночи, или из-за того, что все-таки люблю? Иногда так хочется, чтобы он был рядом. Одним словом, я скучаю по нему. Из этого могу заключить, что Ивана все-таки люблю, потому что больше, чем о нем, ни о ком не думаю.
Иной раз меня привлекает семейная жизнь. Хотелось бы иметь свой уголок заниматься хозяйством. А жизнь, которой я теперь живу, ничего не стоит. Живешь только настоящим днем, как будто перед смертью, когда иного исхода нет, как только выйти замуж.
Но такой же заманчивой мне кажется и другая жизнь. Шумная, веселая, полная наслаждений. Хотелось бы играть роль в обществе, а не прозябать, как теперь. У меня есть талант и не хотелось бы его зарыть, но придется, если выйду замуж, потому что муж не согласится, чтобы его жена училась петь и стала артисткой. При своем ревнивом характере этого Иван не допустит. Впрочем, даже если я не выйду замуж, то все равно не придется учиться, потому что обстоятельства не позволяют. Ах, если бы мы жили все вместе, как в прошлом году, тогда я могла бы исполнить свою мечту! И была бы честной, порядочной девушкой, а не тем, что я теперь!
В воскресенье я прибрала все как следует. Стало так уютненько, хорошо в квартире, и я была довольна, что нет Маруськи. Жаль только, что не придется мне больше жить здесь. И опять я вспомнила Ивана. Была бы я его женой, была бы эта квартирка нашей... Я не променяла бы ее ни на какую другую. Она такая маленькая, уютная. У меня был бы добрый, хороший муж. И строили бы маленькое счастье, и было бы у нас тепло и уютно. А теперь мне приходится жить у бабушки, но она не больно гостеприимная. Или у нее такой характер?