* * *
- Где ты, красотулечка?
- Уходи, Ебата! И как только проник в опочивальню? Дверь на засов затворила, а ты здесь. Через стены прошел?
- Через что хочешь, пройду. На пути к тебе преград нет, красотулечка. Подойди ко мне, не бойся.
- За что мучаешь? Мало мне мужа, так теперь ты, окаянный, покоя мне не даешь.
- Мужу твоему нет дела до жены, по другой красавице сохнет. А я тебя уберечь хочу, красотулечка. Ну, что ежишься. Будто в первый раз все у нас? Зачем слезками такое личико портить.
- Матерь божья, глядя на тебя, плачет.
- Она плачет, мы богаче становимся. Где еще такой отборный жемчуг найдешь?! Иди же сюда!
- Не подходи!
- Что это? Никак ножик? И острый какой!
- Серебряный! Мне матушка дала!
- Ох, как ручкой машешь, вдруг себя поранишь, красотулечка! Дай сюда его от греха.
- Не подходи!
- …Вот все и кончилось, красотулечка. И чего сопротивлялась? Каждый раз одно и то же. Только мучишь себя зря.
- Лучше убей меня, чем этот позор терпеть.
- А ты не терпи! Не хочешь - беги! Кто тебе мешает?! - он прислушался, едва заметно шевеля ушами. - А теперь извини, дела зовут.
* * *
Исчез, будто его и не было вовсе. Виорика, чувствуя себя грязной, опустошенной и усталой, поплелась к бадье с теплой водой. Без помощи служанок залезла и тут же ушла с головой, смывая с себя скверну. Вода пахала лавандой и жасмином. Слезы текли по щекам и пали в воду. Матерь Божья смотрела на нее, и маленькие жемчужинки снова и снова падали на пол. Целую горсть за сегодняшний день можно набрать. Вот Божана и подворовывает. Правильно Ебата сказал: одни плачут, другие богатеют. Так было, есть и так будет.
Мокрые волосы водорослями облепили лицо и тело. Как же получилось, что она осталась совершенно одна. И не у кого помощи просить: родители далеко, муж… а что муж. Теперь она понимает, что значит быть соломенной женой. Вроде и колечко на пальце, а счастья по-прежнему нет.
Виорика отжала волосы и случайно коснулась незаживающей ранки на шее. Ебата приходил к ней каждые три дня, она сопротивлялась, как могла, да что толку?! Все равно брал, что хотел, и уходил. Первое время Виорика хотела пожаловаться мужу, но тот к писарю благоволил и всячески его отмечал. Поверит ли, что не она первой решилась на измену? Вряд ли. На людях Ебата гадко ухмылялся, словно хотел выдать их общую тайну. И Виорика оставила попытки поговорить с Дракулой. Тем более, что он сейчас действительно был увлечен другой.
Не хочешь - беги. Ебата прав. Надо бежать. Иначе в живых ее не оставят. Если не Драула, то Ебата решит ее судьбу. Она снова нырнула в благоуханную воду. А когда через пару минут взглянула на икону, то показалось, что богоматерь впервые за последние месяцы улыбается ей.
Где же Божана? Давно должна была с ужином вернуться.
* * *
"Вот дурища, - ругала себя Божана, спускаясь по витой лестнице во двор. - Кто за язык тянул?!". Пошла за ужином для Виорики, да так и осталась, не устояв перед искушением - отпить вина из княжеских запасов, да полакомиться печеными яблоками с корицей и сливками. Тут-то язык и развязался. Вина в Валахии крепкие, сразу в голову ударяют. Да и компания подобралась на славу: все пришли послушать служанку княгини.
С детства так: вместо того, чтобы промолчать, Божана начинала говорить, да так, что не остановишь. Лишь бы до Ебаты не донесли, испуганно перекрестилась Божана. С княжеским соглядатаем в последнее время творилось что-то не ладное: днем его почти не видать, ночью - Ебата казался вездесущим. Иногда они с князем исчезали до утра. Возвращались, покрытые засохшей кровью и грязью. Но никто не смел задавать ненужные вопросы, никто, даже Виорика. Как-то княгиня осмелилась спросить, и отлетела в другой конец комнаты. Синяк не сходил неделю.
- Божана, он теперь совсем другой, - плакала Виорика. - Днем лютый-лютый, но какой-то вялый. Если его не трогать. То все обойдется. Не тронет. Даже на ласки не отвечает. Сидит в своем кресле и молчит. Даже не знаешь, спит он или бодрствует. Я подойти к нему боюсь. Окна занавешены: так и сидим в кромешной тьме, ждем чего-то. К вечеру просыпается от спячки. Раз - и глаза горят, силы появляются. Иногда смеется, подарки дарит.
- А ты бери подарки, княгинюшка, не отказывайся, - советовала Божана. - То, что тебе не подойдет, я возьму. Чего уж брезговать?!
Но Виорика не слушала, думая о своем:
- Он похож на медведя, нет, скорее, на волка… Глаза безумные, на щеках щетина. Пахнет псиной, когда прикасается, меня мутит, сдержаться не могу. Вроде уедет, легче станет. А после думать начинаю: куда они ездят по ночам? Зачем?
Зачем, зачем?! Божана икнула и тут же прикрыла ладошкой рот, а ну как, кто услышит. За тем самым они уезжают, чего тут непонятного?! Все знают, да только молчат. Возле замка стали находить изувеченные трупы. У большинства рваные раны на горле и в груди. Люди боялись выходить на улицу, особенно в полнолуние, а, заслышав вой волка, тщательно запирали двери и окна. Но жертвы продолжались. Но даже мысленно, на трезвую голову, Божана боялась себе признаться, что именно князь со своим подручным повинны во многих преступлениях. Сама мысль об том казалась ересью. И вот теперь по глупости сама проговорилась на кухне. Что у трезвого на уме, то у пьяного…
- Куда спешим, красотулечка? - внизу ее дожидался Ебата. Пристроившись у массивных деревянных перил, он лениво очищал ногти острым ножом. Божана что-то пискнула и попыталась проскочить. Тот сделал подножку. Божана упала. - Кто тебя просил болтать и князя хулить, красотулечка? Разве забыла, что он - твой господин и повелитель?!
- Я помню. Но госпожа Виорика…
- Промеж мужа и жены не встревай. Муж и жена - одна сатана. А ты кто, господь бог, чтобы судить да рядить?
Божана мелко тряслась. Ебата, напротив, получал удовольствие от ситуации.
- Такая красивая девушка и такая болтливая, - нож коснулся подбородка Божаны, потом скользнул к ее горлу. Лезвие чуть надавило. На коже появилась капля крови. Ебата облизнулся. - Горячая девушка… Нам надо с тобой познакомиться поближе, что скажешь?
Ответить Божана не успела: что-то сильно и цепко сжало ее горло. Она билась в сильных руках Ебаты, но с каждой минутой сопротивление слабело.
- Хорошая девочка, - пробормотал Ебата и впился в горло. Свежая кровь окропила рот, а сердце Божаны лопнуло от ужаса и боли.
* * *
- Зачем ты ее убил? - Дракула сидел в резном кресле. - И без того дурная молва идет.
- Нет человека, твое величество, нет и проблемы, - отозвался Ебата. - Еще твой отец про это говаривал, когда с матушке твоей запретил плод травить. А Божану убил потому, что иначе нельзя было. Слишком много болтала. К тому же мне всегда хотелось узнать, какова она на вкус. Ничего особенного: девка как девка, к тому же не первой свежести.
- Есть другой способ познать женщину. Если забыл, то могу напомнить.
- Отчего же забыл, - показал хищные зубы Ебата. - Но с тех пор, как твое величество показало мне этот, плотская любовь потеряла свою остроту.
- Она тебе и раньше была не по нраву, - равнодушно отметил князь. - Труп убрал?
- Бросил в ров. Не скоро ее найдут.
- Тебя никто не видел?
- Никто, твое величество.
Дракула хрустнул мертвенно-белыми пальцами. Желтоватые ногти за день вновь отросли, и теперь напоминали птичьи когти. Кожа на лице натянулась, под глазами залегли глубокие тени.
Ебата осторожно поставил перед князем бокал с теплой кровью.
- Выпей, твое величество. Пополни силы.
Дракула вяло отхлебнул и поморщился.
- Мысли дурные у покойницы, вкус отбивают.