Итак, сейчас идут "Отзовитесь, горнисты". Затем в течение получаса будут идти, хм, "Рассказы о ПТУ". Нет, спасибо, не надо… Дальше целых полтора часа классической музыки: сцены из опер Скрябина, Мусоргского и Глинки. В прайм-тайм… Обалдеть. В двадцать один – "Время". Потом фильм о Мравинском – и все, конец передач по первой программе.
Да, негусто. Интересно, это осознанная политика, чтобы люди у телевизора не жили, или власти на самом деле не понимают, как с толком использовать такой мощный ресурс? Вот и первая тема на обдумывание.
Я потянулся к "Правде", и тут в коридоре резко затрезвонил телефон.
– Алло.
– Ну что, поел? – решительно раздался из трубки незнакомый девичий голос и продолжил, не дожидаясь моего ответа: – А я стрижку сделала, завтра увидишь. Под Мирей Матье. Как ты думаешь, мне такая идет?
Началось! Мгновенно взмокнув, я поволок телефон в комнату, на ходу лихорадочно перебирая в уме варианты ответа. Версия, что кто-то перепутал номер, не принимается.
– Ну если ты споешь так же, как она, то даже короткий "ежик" будет неплохо смотреться, – осторожно забросил я ответ.
– А? Короткий "ежик"? А это идея… – В трубке колокольчиком разливается смех. – Эриковна заикой сделается, меня увидев.
– Да, популярность будет тебя преследовать. Не будешь знать, куда от нее спрятаться, – подтвердил я, пиная зацепившийся за край двери телефонный шнур.
– Сейчас, погоди, я чай заварю… А то еще не ела после школы…
Смутные подозрения начали оформляться в гипотезу. Да, этот голос я не слышал тридцать пять лет, но интонации припоминаю. Да и кто еще мог мне так звонить?!
Это Света Зорько. Умненькая, веселая и некрасивая девочка, по какой-то неведомой причине избравшая меня в восьмом классе в качестве объекта любви и сохранившая верность своему выбору до конца школы. Потом пути-дорожки разошлись, и я с облегчением выдохнул. По слухам, Зорька вышла замуж и родила сына. В школе мне, к счастью, удавалось удерживать ее на расстоянии вытянутой руки и даже чуть дальше, но нервов на это ушло немало.
– Слушай, – начинаю я вкрадчиво, – у меня тут неприятность.
– Что, опять? Во что теперь вляпался?
– Э-э-э… Судя по всему, в сотрясение мозга.
Интересно, что она имела в виду под "опять?"
– Ой… Как угораздило?
– Классически. Поскользнулся, упал, очнулся – ан гипса-то и нет. Зацепился за бортик ванны, вылезая из душа, и спикировал головой в стену напротив. Теперь лежу, жду врача, мама в поликлинику побежала.
– Я сейчас приеду!
Меня еще раз окатило холодным потом. Только не это…
– Стой! Не надо. Я себя плохо чувствую, голова болит и все такое. Сейчас с тобой поговорю и спать завалюсь. Скорее всего, меня врач на три дня дома оставит. Значит, я выйду в школу в субботу. Напомни, – добавляю в голос просительных ноток, – у нас там что из контрольных будет? А то у меня в дневнике ничего не записано.
– В твоем дневнике – да чтоб что-то было записано! Сейчас… Летучка по геометрии, контрольная по химии и темы по инглишу. Кстати, не забудь тогда в субботу принести книгу, что обещал на каникулы.
– Какую книгу? – спросил я, нервно сглотнув.
– Ты не придуривайся. Обещал – значит, неси.
Думай, голова, думай… Нет, не угадаю.
– Слушай, напомни…
– Ты что, головой стукнулся?
– Ты запомнила, правда? – восхищаюсь я.
– Андрюх, – на выдохе с ужасом в голосе, – ты что, серьезно?
Так, надо использовать ситуацию. Насколько я помню, она ради меня в фольгу была готова раскататься. Столько мне не надо, но от небольшой товарищеской поддержки не откажусь. Жаль, не скажу точно, "Джентльмены удачи" уже вышли на экраны или нет.
– Обещаешь молчать? Я даже маме пока не говорил.
– Да-да, обещаю! Давай колись, – запритопывала подружка от нетерпения на том конце провода.
– Только чтобы действительно молчок, по-серьезному. Не хочу родителей огорчать. Короче, у меня от удара легкая амнезия развилась.
– Тут помню, тут не помню? – откликнулась паролем Света.
Ага, значит, вышел фильм. Тем легче, концепция посттравматической амнезии в массы внедрена.
– Знаешь, странное ощущение. Как будто память на кусочки разбилась, разлетелась и сейчас складывается постепенно обратно. Большинство уже встало на место, а некоторые еще нет. Надеюсь, что пазл соберется, пока я отлеживаюсь, но некоторые вещи сейчас действительно не помню.
– Пазл?
Черт, слово не в ходу сейчас. Внимательней, Андрюха, внимательней…
– На Западе так называют головоломку, когда картинку режут на фрагменты, мешают, а потом их надо собрать в правильном порядке. Короче, какую книгу тебе обещал принести, я действительно не помню, – улыбнулся в трубку.
– Ты мне "Пером и шпагой" обещал.
– Ага, хорошо. Сейчас поговорим, найду и в портфель положу. Так… А какие темы по инглишу надо учить?
– Знаешь… – задумчиво отозвалась трубка. – Я сегодня, так и быть, не поеду, но завтра после школы точно зайду, что-то ты совсем плох стал. И лучше бы тебе все самому вспомнить к моему приходу!
– Ой, уже боюсь, – заулыбался я. – Ты ж на раненого руку-то не поднимешь? Ладно, договорились, буду стараться. Давай, Зорька, теперь ты спокойно попьешь чай без телефонной трубки у уха, а я полежу.
– Как ты опять меня назвал?! – взвилась Света на том конце, словно укушенная оводом.
– А что, Зорька – очень красивое имя, мне нравится.
– Так коров зовут! Ты хочешь сказать, что мне идет коровье имя?! Может, ты у меня еще что-нибудь общее с ними видишь?!
– Все-все, – я стремительно капитулировал, – пожалей больного на голову. Ну извини, пожалуйста. Я действительно не хотел тебя обидеть. А имя и правда красивое.
Трубка немного помолчала, потом неуверенно переспросила:
– Ты это что, у меня прощения сейчас попросил?
– Ну да, почему нет, раз тебя обидел…
Еще немного помолчав, Света с чувством выдохнула:
– Ты запомнил, об какую плитку ударился? Пометь ее, пожалуйста, прямо сейчас, пока не забыл, – она волшебная. Иначе потом придется искать методом проб и ошибок, а голова у тебя только одна.
Из прихожей донеслись звуки открывающегося замка. Приглушив голос, я доложил:
– Мама пришла. Давай до завтра, удачи в школе на контрах, ни пуха ни пера.
– К черту, тьфу-тьфу-тьфу. Выздоравливай быстрее.
Аккуратно положив трубку на аппарат, я задвинул телефон под кровать и шмыгнул под одеяло. На пороге возникла мама с сумкой в руке.
– Повезло: на обратном пути заскочила в гастроном, а там сосиски как раз выкинули. Успела ухватить два килограмма, пока очередь не набежала, – похвасталась она успехами. – А что телефон в комнате, кто звонил?
– Света.
– Вот неугомонная! – Мама неодобрительно насупилась. – Ты ей сказал, что болен?
– Угу, сказал. Завтра придет после школы.
– Зачем это еще? – насторожилась мама.
– Прическу новую показать. Успокойся, успокойся, я пошутил! Темы по инглишу сверим к субботе.
Мама, удовлетворившись версией, направилась в кухню, а я взялся за фотоальбом. Минут за десять, морща лоб и пыхтя, вспомнил имена и клички двух третей класса, но человек пять смог восстановить только по фамилиям, и то не с полной уверенностью. По окончании учебного года из двух классов сделают один, остальных разгонят по обычным школам и училищам. Вот ушедших после восьмого я помню, за редким исключением, плохо.
Раздался звонок во входную дверь, в прихожей что-то забормотали. Судя по всему, подоспела медицинская помощь. Быстро – мама минут тридцать как оставила заявку.
"Значит, – напомнил я себе, – надо получить справку как минимум на три дня".
Дверь в комнату открылась, и на пороге появилась блондинистая девчонка в отглаженном белом халате поверх темно-синего вязаного платья. На шее фонендоскоп, в руке – сумка, на симпатичном лице – строгое выражение. Лет двадцать пять, прикинул я, года два после меда.
"Не окольцована", – на автомате завершил анализ мозг.
"Господи, ну какая мне сейчас разница?" – поразился я вывертам подсознания.
– Ну, что случилось? – спросила она, усаживаясь на край кровати рядом со мной и участливо разглядывая шишку.
До меня докатился наивный аромат простеньких духов, вызвав неожиданное сердцебиение и легкий румянец на щеках.
– Я на кухне готовила, вдруг слышу в ванной глухой удар и как тело упало, – взволнованно начала мама, размахивая руками. – Я туда, а дверь закрыта изнутри. Дергаю, кричу: "Андрей!" – и ничего… Я…
– Мне протокол составлять не надо. Я не милиционер, меня другое интересует, – улыбаясь, остановила врачиха мамин монолог. Затем наклонилась ко мне и положила руку на лоб. Халат немного распахнулся, и на фоне окна совсем недалеко от моего лица прорисовалась обтянутая платьем симпатичная окружность.
О, черт! Я такого не заказывал! Молодой организм меня достал, не было же в этом возрасте у меня эрекции на взрослых теть, я точно помню!
"Ну все, – заметалась мысль. – Сейчас, значит, она выяснит анамнез, спросит, что беспокоит, и захочет постучать по коленям для определения асимметрии коленных рефлексов. – Я испуганно скосил глаза на рукоятку молоточка, торчавшую из правого кармана врачебного халата. – Попросит, значит, сесть и закинуть ногу за ногу… И что я ей скажу и что скажет мама?"