– Даже так? В каком смысле?
– Вот прикладная математика служит применению в производстве. А литература обязана в жизни. Главная цель обучения! Ты об этом студентам говорил? Хоть раз?
– В опосредованном смысле – да.
– Ну, опосредуй дальше. Метод и пестует "посредственных".
– Хочешь меня обидеть?
– Хочу привлечь. К исполнению своих замыслов.
– Тогда лучше ответь, скоро гонорар? – Крамаренко снова потер руки. Способность находить позитив во всём, взяла верх и тут.
– Деньги? Виктор… о чем ты… – собеседник вздохнул. – В последнее время, как ты говоришь, со мной происходит удивительная метаморфоза. Все более неважным становиться отношение общества к написанному, и всё более значимым для меня самого.
– Вот как?
– Скажу больше. Писать в стол, используя перо как инструмент исправления себя – вот христианский путь таланта. Без соблазнов публичности, без лести и похвалы. Без критики рождающей озлобление. Лишь бы текст не отвергал своего творца и принимал замечания только… оттуда, – и медленно поднял голову.
Крамаренко закатил глаза кверху, покачал головой и тут же опустил их, одарив собеседника озорной улыбкой:
– Ну, дружище, я уже не студент лет тридцать пять и таким параллелям предпочел бы, скажем… ушицу из омуля, о которой обмолвилась твоя жена… раз уж гонорара не дождаться, – настроению гостя можно было позавидовать. – Не отказался бы и от ста грамм. – Он рассмеялся.
Последнее означало: разговор хорошо бы закончить, и перейти к известному, впрочем, не только друзьям, ритуалу.
Хозяин – Борис Семенович Метелица – понял. И к разочарованию некоторых читателей, не вскинул вверх руки и не стал изображать возмущенного Короля Лира. Тем русские персонажи всегда и отличались от других, во все времена. Правдой в душе, а не постановкой ее на сцене.
Через пять минут на кухне запахло рыбой и хорошим настроением.
Ангара
Полина была в растерянности. Не сейчас, не в эту минуту, а вообще. Вчера, во второй раз за эти дни, она потеряла подругу. Лена исчезла. Куда? Как? Просто не вернулась домой. Крамаренко говорил с мужем, надеясь найти женщину у них, чем и поверг в ступор еще и супруга. Лишь звонок матери, чтоб не теряли, что в аэропорту и скоро вернется, давал какую-то надежду.
Полина повернула ключ зажигания, "ягуар" как обычно рыкнул, однако на полпути, посреди моста ее потянуло вправо. Выйдя из машины, женщина увидела спущенное колесо и только… Но события, время, и место не бывают случайными.
– Ваше степенство! Ваше степенство! Оно уходит! – маленький бесенок тыкал корявым пальцем в шину. Колесо шипело, выпуская натруженный воздух.
Старый черт, склоняясь над насосом, пыхтел и обливался потом.
– Уйди, уйди молодежь! – зло повторял он.
– Так без пользы! – скакал вокруг бесенок… – я ее хорошо…
– Дурачье! Вам за грошик всё! За монету! Вдаль не смотрите! Дальше рыльца не видите!.. – он манерно выругался.
Бесенок рассмеялся.
– И спускаете им! Если б только колеса! Эдак-то! Тьфу! – черт устало повернулся к молодому и оставил насос. – Упустил… пропади всё пропадом… опоздала, опоздала дамочка. Эх! Улетит…
Наша героиня, увидев только последствия, расстроилась окончательно и села в машину ждать "аварийку". В беспомощности, опершись на руль, она провожала взглядом монотонный и одинаково равнодушный ко всему поток автомобилей. Их хозяева ушли недалеко. То же самое делал и понимал только старенький "ягуар". И хотя ниточка жила, теплилась, Полина поймала себя на мысли, будто что-то мешает ей всякий раз в эти дни добежать, пересечь финишную ленту; что никак не может найти ключи, которые открыли бы в закоулках ее опыта маленькую комнату, где лежали все ответы. Не раз, натыкаясь на ту дверцу, в раздумьях странной недели, стоя перед ней, женщина шагнуть дальше не могла. Что-то мешало. И если раньше она хотя бы "шарила" по карманам, тем же закоулкам и сумочкам, то сегодня поняла – ключи потеряны. А состояние на потерянность, обрекала мысль, что нечего было сказать домашним, убитой горем Галине Николаевне, да и знакомым, которым тоже придется всё как-то объяснять.
"Виновата ли ты в этом? Нет!" – давала твердый ответ женщина. "Да!", – настойчиво пытался пробиться другой голос. "Брось, – говорил третий, – займись реальными проблемами – своими". И все были правы. Но такое случилось впервые. Состояние ни подавляло, ни раздражало. Сознание, вспомнив "право" уставать, вяло отдыхало, лишь иногда реагируя на вопросы.
К чему и куда унесли его мысли, путался даже автор.
Полина была не только продвинутым пользователем гаджетов с разными примочками вкупе, но и правильно, как считала, ориентировалась в здоровом образе жизни – новом фетише, новых идеях. К примеру, она точно знала, что диеты приносят больше вреда, нежели пользы. А фитнесы с тренажерами – приманка и плата за "воздух". Как и покупка средств для похудения, биодобавок и прочего. Ведь польза от здоровья, с чем она соглашалась, зависит вовсе не от денег и аптеки, а от ума – в чем и утвердил ее знакомый мужа, доктор наук и врач.
"Прямой путь к целлюлиту – бросить занятия в фитнес-клубе, – говорил он. – Достаточно перерыва в два месяца, чтобы потерять нажитое годами нагрузок и столько же прибавить после шести. Никогда не поднимайтесь по эскалатору! По той же причине".
Она помнила наизусть разговор с год назад. Мужчина оказался балагуром и весельчаком.
– То есть нагрузки требуют постоянства?
– Это главная тайна клубов. Как и страшная тайна табачных компаний – курить бросить нельзя. Их тщательно скрывают. – Последнее она знала. – Представьте, с самого начала вам говорят, что назад пути нет… это как игла. Начнете? И я бы нет. Один мой друг, после таких доводов пытаясь возразить, вспоминал кто "по жизни" бросил курить. Не смог. А ему под шестьдесят. Назвал многих… "завязывали" и на три, и на пять лет. Брат отца, по-моему, не курил пятнадцать – и начал! В клубах же, учтите, девять из десяти инструкторов от сохи. В лучшем случае – "качок" с физкультурным образованием. Подумайте, кому доверяете себя. "Особенности национальной охоты" широки, как и просторы любимой родины. А особенности реакции тела, дальше бицепсов из голливудских поделок, их не интересуют. Им нужны только ваши деньги! Только!., деньги!
– Но говорят другое!
– Многие верят! – он рассмеялся. – Его смазливость и образцовое тело – доход для хозяина клуба. Что гораздо важнее знаний, которых никогда и не было. Именно персонал – реклама, главный фактор на разводке. И тут, как заметила одна пациентка, уже с проблемами – хреново быть бестолковой, простите за прямоту. Читать надобно-с. И не детективы с романчиками, которые не жалко оставить в вагоне. Здоровье потеряете… – припечатал врач.
– А как же… – Полина начала перечислять знаменитостей, которые не разделяли такого мнения.
– Да все инвалиды! – отрезал тот. – Но кто ж в этом признается? Покопайтесь милая хотя бы в "инете" – много интересного найдете. Только представьте вечно бегущую бабу. Что от бабьего-то в ней остается? Ни ласки, ни отзывчивости, ни заботы. Всё оставила там и тем. Где на массаже, а где на тренажере, – и снова рассмеялся, не стесняясь намека. – Деловитость, решительность и упорство – вот, чего добьешься. Оно вам надо? А бросишь – задницу разнесет. Так же и беготню по эскалаторам. Ловушки для идиоток.
– А как же с фигурой?
– Не надо жрать после шести.
– И всё?
– Всё.
– Неубедительно…
– Тогда ведитесь на бабки!.. Та же самая пациентка – слова ее из опыта. Поняла, что там много таких. Душенька, великий миф о "гиподинамии" великого технического переворота – не первый способ добычи денег из "воздуха". Напомню, что дворяне не занимались никакими фитнесами, а жили долго. Монархи, писатели, служители муз. Вы не первая с таким вопросом, даже пометил, – он наклонился, достал из стола листочек и прочел: – Тютчев, Толстой, Россини, Вагнер, Лист – все за семьдесят прожили. А Репин, Ренуар, Моне, Штраус, да и современники: Корней Чуковский – за восемьдесят, а Михалков – за девяносто… да, тот самый, автор нашего гимна, – и, заметив удивление, покачал перед нею пальцем: – Нет, нет! Не потому долго прожил, что автор, – мужчина лукаво посмотрел на нее, – а потому что размеренность ценил! Потому и стал автором, повторно. Так-то!
– Ну, а Бертран Рассел, – добавил он, – потомственный аристократ – девяносто семь. Кстати не раз сидел в тюрьме за пацифизм – черное пятно на совести Британии двадцатого века! Причем второй половины века!
– Я слышала об этом от знакомого, – Полина вдруг вспомнила Андрея. Ее удивляла не только уверенность, но и способность собирать, стягивать и бросать в собеседника самые неожиданные факты. Из разных времен и эпох. В чем-то оба казались схожи.
– Заметьте, ни один не бегал, не копался в огороде, – продолжал тот. – Не разбивал суставы, не садил позвонки, а просто жил. Полагаю, и зарядку-то не делали. Размеренность и спокойствие – вот рецепт тысячелетий! Этакая элегантная неторопливость. И побольше романов.
Доктор хихикнул.
– Каких романов? – насторожилась женщина.
– Книжек, книжек, дорогая моя. На ночь. А не выяснение отношений с мужем.
– Ну, с этим-то я согласна. А вот…
– Думаете, жены их спортом увлекались? – "весельчак" уморительно хмыкнул. – Увы… А "этим", – он кивнул в сторону окна, – нужны только ваши деньги!
Все это напомнило Полине нынешнее состояние: была уверена в одном, а случилось другое. Казалось, жила, вышло – толкалась на полустанке. Опять ошиблась. Только правильность "другого" никто не преподнес… оно само говорило с ней. Пока тихо, пока неуверенно.