Я действительно слышал, стоя возле ворот, где караульный, впустивший нас вчера, снова стоял на посту. Сегодня он был в легких военных доспехах - шлеме, бронзовом нагруднике, кожаных щитках на бедрах и на промежности - все это вряд ли поможет против тигра - разве что укрепит дух. Он держал тяжелое копье вместо дротика - это в самом деле имело смысл, а его нелгущие руки передавали дрожь наконечнику копья, как будто он был в критической стадии малярии; он он оставался на своем посту. Звук, который имел в виду Сэм, был легким пощелкиванием или постукиванием в сочетании с порывами мягкого сопящего дыхания, словно гигантские мехи дули на невидимый огонь. Вероятно, вы замечали, как у небольшой домашней кошки без причины дрожат челюсти, когда она видит птицу, летящую вне досягаемости над головой или опустившуюся на высокую ветку и бранящую ее; непроизвольно двигая челюстями, она издает громкий хриплый крик, что-то вроде раздраженного взрыва, не совсем фырканье или рычание, а простое напряжение мышц, которое произошло бы, если бы она схватила птицу. Однако этот звук за воротами частокола был в пятидесяти футах от нас с Сэмом и я слышал его отчетливо.
Караульный у ворот крикнул:
- Я вижу его тень через щели!
Сэм сказал:
- Джексон, ты… допустим, ты пойдешь и скажешь этим людям, чтобы они оставались внутри.
Я неуверенно двинулся было к двери гостиницы, когда отец Делюн хладнокровно прошел мимо нас к воротам. Мне пришлось остановиться, оглянуться и узнать, что же намеревался делать священник. Он стоял прямо напротив бревен и молился, его руки распростерлись, словно он хотел защитить все село своим коренастым старым телом, и его голос мелодично звенел на жаркой улице. Ветерок, ясно доносивший до меня слова, также донес и запах тигра. "Поэтому, если ты слуга сатаны, либо антихрист, или ведьма, или чародей в зверином облике, мы заклинаем тебя уйти во имя Авраама, святой девы Матери Кары, во имя святого Андрея Западного, покровителя этого села, во имя всех святых и сил, которые обитают при дневном свете, уходи, уходи прочь! Но если ты слуга Бога, если послан взыскать искупление с одного из нас, неизвестного, тогда даруй нам знак, слуга Бога, чтобы мы распознали грешника. Или, если наказание должно свершиться, приди к нам, слуга Бога, и его воля исполнится! Аминь!"
Голос Йена Вайгоу прервал молитву:
- Он уходит прочь!.. может быть. - Его указующая рука следовала за движением тигра, который, очевидно, отошел от частокола и попал в поле зрения Йена. - Отошел на дорогу. Отец! Это самец, старый самец.
- Уходи! Во имя Авраама, уходи прочь!
- У него слева темное пятно, Отец, похожий на того, который напал на Хэннэбэг в прошлом году… Просто стоит там.
Потом - поручение оказалось мне не по силам - Джед вышел из гостиницы, и отец Фэй с ним, и, хотя я что-то пробормотал, ни один, казалось, не заметил меня. Вайлит стояла позади, у входа, уставившись на Джеда, а паломники в белых одеждах образовали за ней подвижное облако. Тогда отец Фэй отчетливо произнес:
- Нет, сын мой, я не могу согласиться, не могу благословить на такое дело, и ты не должен вмешиваться в деятельность моей паствы, которая обязана молиться. - Потом все паломники - Джерри и его отец и мать, и белолицая девушка, и пожилые люди вышли на улицу, и, прежде чем я смог задержать их, прошли бы сквозь меня, не отступи я в сторону.
- Отец, - сказал Джед, - если не хочешь ты, я должен попросить другого слугу Бога. - И он подошел к воротам, к отцу Делюну, проходя мимо Сэма, будто не замечая его.
Вайлит крикнула мне:
- Дэйви, он совсем не слушает, что я говорю. Не позволяй ему сделать это, Дэйви! - Что сделать? - я не понял. У меня было впечатление, словно мы все двигались в тумане, никто не слышал других - если бы малыш Джерри, вон там, в своей белой одежде, прекратил смутно улыбаться и сказал мне что-то, я, наверно, увидел бы только его открытый рот и не услышал бы ничего, кроме отраженного рева тигра и этого несуразного постукивания зубов.
Йен Вайгоу снова закричал вниз:
- Он уходит на запад. Не могу видеть - дом Кэйтона закрывает обзор. - Для того парня, там, вверху, на церковной колокольне, это был, вероятно, самый значительный день в его скучной жизни; вы могли бы услышать в его голосе веселье, как танцевальную музыку с другой стороны двери. Я недалеко ушел еще от детского воображения, чтобы не заметить зависть также и у Джерри, взглянувшем на колокольню.
Отец Делюн отошел от ворот, слушая Джеда. Несколько минут мы бесцельно толпились на улице - отец Делюн, Сэм, Джед, я и безымянный мужчина с улицы. Я не видел никого, кто был бы похож на настоящего охотника, не говоря уже о егере. Я свободно просматривал главную улицу на всю ширину до ее дальнего конца, где меньшие ворота были обращены к дикой местности. Дом егеря должен быть там, снаружи тех ворот.
Внезапно Джед упал на колени перед отцом Делюном.
- Так должно быть, Отец! Благослови меня выйти туда и навлечь его на себя, так чтобы спасти село и снять мое собственное бремя греха. Я никоим образом не испугаюсь, если смогу пойти с твоим благословением.
Сэм резко прервал его:
- Ты не больший грешник, чем любой другой, находящийся здесь.
Но отец Делюн остановил его морщинистой рукой, поднятой, чтобы попросить всех успокоиться и дать ему подумать.
- Это не годится, - сказал он. - Я никогда не слыхал о таком поступке, он неблагоразумный. В этом может быть греховная гордыня - мой дорогой сын, кто ты такой?
- Меня звать Джед Сивер, ужасно грешил всю мою жизнь, и кто скажет, что я не навлек тигра на село своими грехами. Отец, благослови меня выйти к нему. Я хочу умереть в надежде на прощение у трона Авраама.
- Нет, хотя… ну, мы все грешим, с момента рождения, но я не могу подумать, что ты такой, такой… - и отец Делюн посмотрел пытливо, обеспокоенно на Сэма, даже на меня, я думаю, желая получить что-то вроде поддержки от нас, но вряд ли осознавая, что мы могли дать и как просить нас об этом. - Грех, Джед Сивер, можно сказать, он сам написан на лице. Вы, незнакомцы, друзья этого человека?
- Это муж моей кузины, - сказал Сэм, - и добрая душа, самый лучший, Отец, но чрезмерно усердный. Его совесть…
- Ты не понимаешь, - сказал Джед. - Не обращайте на него внимания, Отец. Он не может видеть грех в моей душе. Зверь не уйдет, пока я не выйду. Я знаю об этом, я чувствую это.
- Ну, вот, - сказал отец Делюн, - может, он уже ушел и нет необходимости во всем этом.
- Где ваш егерь, сэр? - спросил Сэм.
- Ушел. Три дня охотится с нашими лучшими людьми.
Тигр взревел где-то за беспорядочной кучей старых домов на западной стороне села. Я услышал грохот, приглушенную вибрацию и треск ломаемого дерева. Сэм закричал вверх на колокольню:
- Парень, он внутри?
- Нет. - Высокий, словно девичий, голос Иена Вайгоу долетел к нам. - Думаю, он зацепил лапой за обвязку и что-то сломал, но его нет внизу. - Вайгоу имел в виду крепления, которые удерживали бревна частокола - кожаные ремни, их связывали мокрыми и, после высыхания, они усели, сделав крепление тугим. Только процветающие города могли позволить себе железные болты или проволоку. - Он движется в обход и направляется к тыльным воротам.
- Отец, благослови меня и позволь идти!
Я набрался храбрости и сказал:
- Отец, я метко стреляю из этого лука. Могу ли я попытаться с одной из крыш?
- Нет, сын, нет. Только поранишь его, и он полностью разрушит село.
Это было неверно, и я об этом знал. Тигр - всего лишь большая кошка. Если кошке неожиданно причинить боль, она убежит и совсем не будет драться, если не зажать ее в угол или если она не сможет убежать. Но я также знал, что бесполезно поучать священника. Я увидел, что паломники отца Фэя стали все вместе на колени на улице перед церковью. Несмотря на здравый смысл, я сделал еще одну попытку.
- Отец, я обещаю вам, что мог бы попасть одной из стрел ему в глаз. Я упражнялся попадать в дырки от сучков в досках с пятидесяти ярдов…
Это только привело его в раздражение.
- Невозможно. А что, если тигр посланец Бога? Я больше не хочу слышать об этом. - Он спросил Сэма: - Это твой сын?
- Мой племянник, и как сын. Это не пустое хвастовство, Отец. Я видел, как он пригвоздил о…
- Я сказал, что не хочу больше слышать об этом! Заберите у парня стрелы, сэр, и держите их, пока это не закончится.
Сэму пришлось забрать стрелы, а мне уступить их, у нас обоих были разочарованные лица. Паломники пели.
Гимн назывался "Христос"; он дошел к нам из Древнего Мира, обычный гимн, переживший столетия, тогда как погибло бесконечное множество нотных записей лучшей музыки. Я был изумлен голосом Джерри, невероятно чистым и мелодичным - да, я никогда не слышал хорошо поставленного мальчишеского дисканта, и ни разу не слышал его с тех пор, пока не попал в нуинский Олд-Сити, где мальчиков обучают в кафедральном соборе. Со второй строфы я услышал, что кто-то позади меня тоже запел - Вайлит, моя добрая пылкая Вайлит, она все еще плакала, но пела, болезненно сопя и, более или менее, в лад. Я не мог петь; не пел также Сэм, стоявший возле меня, расслабленно держа стрелы в ближайшей от меня руке.
Там, в дальнем конце улицы, над тыльными воротами, такими же высокими, как и остальной частокол, высотой около восьми футов, там, вдали, в мерцающих лучах утреннего летнего солнца, мы осознали, вырисовывалась морда, наблюдавшая за нашей человеческой нерешительностью, светло-рыжевато-коричневая, ужасная и великолепная. Светло-золотистые полосы перемежались с более темными золотистыми, как будто между ним и нами какое-то защитное препятствие все еще отбрасывало тень от своих решеток - на его глаза тоже, какая-то тень и на наших лицах?