– Да вставай же ты! – Алла ухватила меня за плечо, затормошила. – Ирэн сама сюда пришла, внизу тебя ждёт…
– Уже не внизу, – раздался от дверей ледяной голос, и Алла испуганно выпрямилась, а Яринка, до этого сидящая на кровати, наоборот, легла, натянув одеяло до глаз.
Примечательно, что это был второй раз, когда управляющая лично посетила наш скромный домик, и оба раза – из-за меня. В первый свой визит она принесла мой прибывший из ателье дебютный костюм. И тогда выглядела совершенно иначе: лучилась воодушевлением и творческой энергией, с которой ваяла свой "самый креативный проект". Сейчас перед нами стояла совсем другая женщина.
Красивое лицо Ирэн покрылось красными лихорадочными пятнами, губы сжались так, что почти исчезли, глаза метали молнии. На какой-то сумасшедший миг мне показалось, что в номере появилась странным образом похорошевшая Агафья, и я похолодела в суеверном ужасе. Но наваждение прошло, стоило управляющей заговорить. Её голос-колокольчик нельзя было спутать ни с чем другим. Только сейчас он звенел резко, скрипуче, совсем не мелодично.
– Твой аукцион закрыт, – чуть ли не с ненавистью бросила мне Ирэн. – Тебя купили на год. Сегодня отправляешься к новому хозяину.
Алла тихонько охнула и опустилась на Яринкину кровать. Сама Яринка придушенно пискнула из-под одеяла, не то от изумления, не то от того, что Алла придавила её своим весом. А я замерла без движения и только смотрела на поджатые губы Ирэн, ожидая, когда они разомкнутся и произнесут имя того, кто меня купил.
– Доннел, – наконец выплюнула управляющая почему-то обвиняющим тоном. – Это Ральф Доннел.
Алла снова охнула, на этот раз громче. А я несмело улыбнулась, чувствуя, как внутри разливается тепло, то самое приятное и расслабляющее тепло, сопутствующее ощущению полной безопасности.
– Как тебе это удалось? – резко спросила Ирэн, разом стерев улыбку с моего лица. – Почему он вдруг решил тебя купить?
– Не знаю, сударыня, – осторожно ответила я и слегка пожала плечами, чем, кажется, ещё больше разозлила управляющую.
– Не знаешь?! – почти взвизгнула она. – Разве не ты сегодня ночью сидела с ним в ресторане?
– Я. Он меня пригласил поужинать, – моё недоумение росло. Почему Ирэн так злится? Разве покупка девушки, выставленной на аукцион, не является конечной целью всей этой затеи?
– О чём вы говорили? – длинные, унизанные кольцами пальцы управляющей то сжимались в кулаки, то снова выпрямлялись, подобно когтям хищной птицы.
Стараясь не опускать глаз и говорить как можно спокойнее, я ответила:
– Он спрашивал меня про мою прежнюю жизнь. Про нашу деревню, про то, как я оказалась здесь. А потом отпустил. Сударыня, я даже подумать не могла, что он захочет меня купить!
Кажется, получилось довольно искренне. Ирэн бросила на меня последний пылающий взгляд, перевела глаза на Аллу, отрывисто приказала:
– Приготовьте её сегодня. В сорок третий номер.
И вышла, не закрыв за собой дверь.
Несколько секунд мы слушали удаляющийся цокот каблучков, потом всё стихло. Яринка осторожно выбралась из-под одеяла и, выглядывая поверх пухлого плеча Аллы, уставилась на меня. Я ответила ей таким же непонимающим взглядом. Первой из нас троих обрела дар речи старшая.
– Дайка, это правда? – спросила она, расширив глаза в каком-то гротескном изумлении. – Тебя купил Ральф Доннел?
Я лишь кивнула вслед ушедшей Ирэн и беспомощно развела руками.
– А чего она такая психованная? – подала голос и Яринка. – Что ты натворила?
– Да ничего! – неясность ситуации начала меня раздражать. – Понятия не имею, что с ней. Может, встала не с той ноги?
– Да нет, – задумчиво обронила Алла. – Она чем-то разозлена. Сильно разозлена.
– Ну, так я здесь не при чём! – мне вдруг стало обидно за эти подозрительные взгляды, которыми обстреливали меня подруги. – Меня выставили на продажу, и покупатель нашёлся, чего ещё надо?
– Честно говоря, я очень удивлена, – призналась Алла. – Меньше всего ожидала, что твоим постоянником станет Доннел.
– Это почему же? – теперь к обиде добавилось чувство уязвлённого самолюбия. – Недостаточно хороша?
– Не в этом дело, – так же задумчиво, словно беседуя сама с собой, ответила Алла. – Просто я знаю Ральфа, и у него совершенно другие вкусы.
Ральфа? Знает? Почему-то это заявление покоробило меня сильнее, чем всё сказанное ранее, но я заставила себя промолчать, не показать вдруг охвативших меня эмоций.
– И какие вкусы у этого Ральфа? – спросила Яринка, переводя недоумённый взгляд с меня на Аллу.
Та вздохнула, на миг замешкалась, но потом, решительно тряхнув головой, ответила:
– А вот такие. Я – одна из его постоянных пассий. Он покупает ночь или две со мной каждый раз, когда появляется в Оазисе. И ещё с несколькими девушками моего типажа. Но ни разу ни с кем, похожим на Дайку.
Я невольно скользнула глазами по аппетитной фигуре нашей старшей. Высокая грудь, крутые бёдра, покатые плечи… Сдобная булочка, кровь с молоком, пышка – вроде так называют девушек подобного типа? Если да, то я, пожалуй, стручок горошка рядом с ними. Особенно теперь – такая же зелёная.
Наверное, на моём лице ясно отобразились эти самокритичные мысли. Алла быстро добавила:
– Такие, как ты, тоже многим нравятся. Но не Ральфу. До сих пор, по крайней мере. И… ещё кое-что очень странно.
– Что? – испуганно спросила Яринка.
– Аукцион заканчивается, когда кто-то в течение суток не может перебить цену, названную последней. Но с начала Дайкиного аукциона прошли всего сутки. И закончиться так быстро всё могло лишь в одном случае. Если кто-то предложил такую сумму, которую невозможно перебить. Только тогда дальнейшие торги становятся бессмысленными. Выходит, Ральф заплатил за тебя очень много, Дайка. Извини, но неоправданно много.
Я почувствовала странную смесь унижения и гордости. Да, меня продали, как вещь, но ведь как очень ценную вещь! И уж не стала ли я в таком случае не только самым креативным, но и самым дорогим проектом Ирэн? А если да, то чем, чёрт возьми, она ещё недовольна?
Алла поднялась.
– Ладно. В любом случае, я поздравляю тебя, Дайка. Ральф хороший, – она вдруг неловко усмехнулась. – Пожалуй, один из немногих, с кем я согласилась бы и без денег. К вечеру будь готова, отведу тебя к нему.
И, не дожидаясь моего ответа, старшая покинула номер.
Яринка проводила её глазами и уставилась на меня требовательно и возмущённо. Разумеется, я собиралась рассказать подруге о своих ночных приключениях всё без утайки, ведь кому, если не ей? Но не сейчас. Сейчас больше всего мне нужно было оказаться одной, разложить по полочкам случившееся, осознать грядущие перемены и подвести итоги.
Я торопливо выбралась из постели, сунула ноги в тапочки и стремглав бросилась за дверь, крикнув через плечо:
– Я в душ!
– Эй! – возмутилась за спиной Яринка. – А ты мне ничего не хочешь…
Но я уже бежала по лестнице.
Горячие струйки воды приятно щекотали кожу, смывая ночную усталость и въевшиеся ресторанные запахи: алкогольные испарения, сигаретный дым, дух жареного мяса и мужской туалетной воды. Капли стекали по сосновым иглам, украшающим моё тело, делая их выпуклыми, ещё более трёхмерными. Мокрые волосы облепили плечи и спину. Я стояла не шевелясь, ощущая абсолютную пустоту, как в голове, так и в душе. Даже радости по поводу моего спасения от Ховрина больше не было. Разве что эхо отстранённого недоумения, охватившего меня на подиуме, во время дебюта. Как получилось, что всё это происходит в действительности, со мной? Можно ли проснуться?
Когда от горячей воды стало жарко, я закрутила краны и выбралась из ванной, где замерла перед большим – с пола до потолка – зеркалом, внимательно глядя на себя и пытаясь представить, что это кто-то другой сейчас разглядывает мои лицо и тело. Получалось неутешительно.
Лицо – ладно. Не такое, конечно, как у Яринки, без вызывающей утончённой красоты, притягивающей взгляды, но тоже ничего. Ставшие почти чёрными брови и ресницы, а так же пушистая сосновая лапка, почти закрывающая правую щёку и подбородок, сделали своё дело, и теперь мне нечего стесняться. Но вот тело… выступающие рёбра и ключицы, тонкие, кажущиеся неуклюжими, как у новорожденного жеребёнка, ноги, два крохотных бугорка грудей. В общем – до Аллы мне, как вплавь с острова до берега…
Я вдруг поймала себя на том, что очень беспокоюсь о впечатлении, которое произвела на Доннела. Понравилась ли я ему, или он потратил свои деньги, лишь преследуя цель досадить Ховрину, не доставить ему удовольствия, оставить за собой последнее слово? И, если так, то не всё ли мне равно, что думает Доннел о моей скромной внешности? Тем более, что его внешность я даже не запомнила.
Неожиданно это показалось мне забавным. То, как выглядел Ховрин, намертво отпечаталось в моей памяти. При желании я могла воскресить его образ до мельчайших подробностей: сизый лоснящийся нос, полные щёки, набрякшие веки, светлые глаза в красных прожилках лопнувших сосудов, короткопалые руки… А вот при мысли о Доннеле перед моим внутренним взором появлялись лишь цепкие чёрные глаза да резкий, словно вырубленный из дерева, профиль. Телосложение, рост, черты лица – всё это словно размывалось и не желало приобретать резкость. Чётким, как фотокарточка, был лишь один миг. Тот, когда Доннел сообщил, что купит меня, и улыбнулся в ответ на мою робкую улыбку. Тогда он показался мне почти красивым, но, скорее всего, это произошло под впечатлением от услышанной спасительной новости.