"Иди. Я подкину топлива и лягу. Буду тебя ждать. И прошу: не нагнетай плохие мысли. Я тебя люблю".
Элизабет ополаскивается в ванне, переодевается в длинную ночную сорочку и поднимается на второй этаж. Тихонько заглядывает в комнату Евы. Девушка спит, обняв одеяло. Элизабет на цыпочках проходит, поправляет подушку под головой Эвелин, слегка касается остриженных волос.
- Я тебя тоже люблю, мам… - вздыхает Ева.
- Спи, моя девочка.
Близнецы сидят на подоконнике, разложив на коленях альбом для рисования, и старательно выводят какие-то узоры и линии.
- Малыши мои, пора спать! - хлопает в ладоши Элизабет. - Утром у кого-то день рождения, вы не забыли?
- Сейчас, мам, - хором отзываются они. - Надо закончить рисунок.
Элизабет разбирает детям кровать, перестилает простынь, взбивает подушки. Кладет себе подушку и одеяло на диван. Присаживается рядом с близнецами у окна, заглядывает в рисунок. На листе бумаги словно стоит зеркало, которое отражает изображение, сделанное красным карандашом Сибил, - но в синем цвете карандаша Уильяма. Абсолютно одинаковый узор из спиралей, петель, переплетающихся геометрических фигур, переходящих одна в другую.
- Удивительно. Что это? - спрашивает Элизабет.
- Перекрестки и отражения, - отвечает Сибил.
- Мам, ты можешь сосчитать до двадцати, и мы закончим, - не отрываясь от рисунка, говорит Уильям.
Элизабет терпеливо ждет, когда они завершат. Синхронные движения карандашей по бумаге завораживают, заставляют веки тяжелеть. Как сквозь вату, Элизабет слышит голоса детей:
- Все, мам, мы закончили! Ма-ам?..
Она стряхивает оцепенение, улыбается.
- Надевайте пижамки - и прыг в кровать! Уильям, выйди, сестра переоденется. Потом ты, Сибил.
Через десять минут Элизабет спит глубоким сном рядом с детьми. Близнецы прислушиваются к дыханию матери, улыбаются в темноте. Сбрасывают на пол одеяло и подушки, расстегивают пуговицы на пижамных рубашках. Обнимаются, медленно поглаживают друг друга ладонями по худеньким спинам. Уильям развязывает ленту, вплетенную в волосы Сибил, сестра нежно проводит пальцем по его губам.
- Улыбаешься… - еле слышно шепчет она.
- А у тебя мурашки, - откликается Уильям.
- Это от счастья. Погладь меня еще.
- Да. Мама спит. Мы вместе.
- Навсегда?
- До конца времен. Давай загадаем?
- Чтобы никто не разлучил нас никогда-никогда.
- До конца времен.
* * *
Праздничный Нью-Кройдон пестрит флагами, гирляндами из цветов и афишами, зазывающими горожан на самые разные развлечения. Сибил и Уильям едва не выпадают из окна машины, глазея по сторонам, и Ева то и дело шикает на них, призывая сидеть спокойно.
- Мелкашки! Ну-ка, уселись ровно! Не посмотрю, что у вас день рождения, обоим влеплю!
- Ева, Ева, гляди - рыбы над крышами! Здоро-о-овые! - восторженно вопят близнецы. - Мам! Вон мисс вся в монетках!
- Ар-р-р! - выдыхает Эвелин, отвешивая звонкие шлепки по ягодицам младших.
На пару минут в машине воцаряется тишина и дисциплина, никто не вылезает в открытое окно и не скачет нетерпеливо на сиденье, но…
- Ева, Ева! Гляди - змей! И бантики в хвосте! Раз, два… четыре… семь! Семь бантов! Как он их поднимает? Мам, пап, мороженое правда будет?
Элизабет на переднем сиденье тихонько посмеивается, украдкой наблюдая в зеркало заднего вида за детьми. Эвелин корчит матери недовольные рожи. С самого утра у нее болит голова и радоваться празднику не получается. Хочется разогнать близнецов, вытянуть ноги и потребовать у Этьена ехать быстрее. Но память услужливо подсказывает: "Ты не с Этьеном больше, дорогуша", - и Ева снова раздраженно рявкает на младших:
- Ну пять минут посидите спокойно, а? Вы меня затолкали, банда!
- Ева, тише. Они давно никуда не выбирались, - с укоризной качает головой Элизабет.
- Мам! Ну не четырехлетние уже! Обратно поедем - ты с ними сядешь!
- Ух ты - цирк! Ева, гляди! - восторженно вопят близнецы.
Уильям перебирается через колени старшей сестры на сторону Сибил, чтобы лучше видеть. Эвелин сдавленно стонет, закатывает глаза. Перспектива провести с младшими весь день абсолютно не радует.
"Спихнуть их Алану, запереться в его каюте на "Мнемозине" и поспать, пока мы летать будем", - мрачно думает она, глядя в окно.
Центр города перекрыт из-за праздничного шествия, и Брендон пускает машину в объезд. Еще пятнадцать минут Еве приходится терпеть восторженные вопли и прыжки на сиденье, время от времени раздавая дисциплинирующие шлепки. И когда авто наконец-то выруливает с шумных улиц на окраину и едет мимо череды однообразных доков Солта, Эвелин испытывает невероятное облегчение.
- Мам, во сколько у вас опера заканчивается?
- Около полуночи, родная. Мы вас подхватим с карнавала на побережье. Надо сразу договориться о месте встречи. Папа вряд ли найдет, где запарковаться у выхода с городского пляжа, потому давайте возле…
- Можно возле кинотеатра. Помнишь, где это?
Брендон кивает, поднимает левую руку: "Я помню".
- Отлично, - улыбается Элизабет.
У дока на повороте их встречает Алан. Машет руками, подпрыгивает на месте, как мальчишка. Увидев его, близнецы снова высовываются в окно, рискуя вывалиться или перевернуть машину.
- Да сколько ж можно! - рычит Эвелин, резко дергает младших на себя. - Я вас выпихну в следующий раз!
Близнецы плюхаются на сиденье, испуганно косятся на старшую сестру, Сибил придерживает брата за руку.
- Ева, - с укоризной окликает ее мать.
- Что "Ева"? Ну сколько можно скакать, как мартышки?
Брендон останавливает машину, и Алан по одному вытягивает близнецов в окно.
- Ага-а-а! - вопит он, щекоча младших. - Они потолстели на целый год! И носы вытянулись на дюйм минимум! С днем рождения, мелочь!
Сибил и Уильям хохочут, обнимая брата. Эвелин выходит из автомобиля, раздраженно хлопнув дверцей.
"Подожди", - останавливает ее Брендон.
- Ну что? - огрызается она.
"Держи себя в руках. Не порть им праздник, дай пошалить. Они и так слишком тихие последние дни", - просит отец.
Эвелин нервно дергает щекой, фыркает.
- Алан, какие планы? - обращается она к брату.
- Страшилище, где твоя коса? - удивляется он. - Нас в кафе не пустят, Коппер с дирижабля развернет, не узнав!
- Плевать на Коппера. Так куда двигаем?
- Сперва полетаем! - дуэтом кричат близнецы.
Алан кивает, ерошит их светлые кудри. Подмигивает родителям:
- Взрослые, счастливо отдохнуть. Мам, много не пей!
Элизабет набирает в грудь побольше воздуха, готовясь выразить возмущение, но Алан нежно чмокает ее в щеку и подхалимски добавляет:
- Мамочка, ты у нас такая красивая, что тебя точно попытаются споить. Отец, ты с нее глаз не спускай!
Сибил и Уильям тянут брата за руки в сторону дока, Эвелин вяло машет родителям и спешит за Аланом и близнецами.
У входа в ангар Алан останавливается, строго смотрит на младших:
- Мелочь, внимание! Сейчас вы услышите много незнакомых слов. Большинство из них вам повторять нельзя ни при каких обстоятельствах. На всякий случай лучше ничего не повторять. Ясно?
- А что только нам? А Еве можно?
- Ева их и так знает, - меланхолично откликается сестра.
- А что это за слова? - хитро сверкая глазами, вопрошают близнецы.
- В большинстве своем - страшные заклятья воздушных пиратов. У тех, кто не умеет ими пользоваться, растут волосы на руках, - делая страшные глаза, отвечает Алан.
- У тебя волосы на груди от этого, да? - серьезно спрашивает Уильям.
Алан делает вид, что подавился, машет руками.
- Фланнаган! - кричат ему из ангара. - Какого ты тут болтаешься, у тебя увольнение до утра!
- Живу я здесь! - орет Алан в ответ. Подмигивает близнецам и Эвелин: - Ну, пошли. Полетаем над городом.
Вчетвером они поднимаются на механическом лифте к платформе, соединенной деревянным мостком с гондолой "Мнемозины". Близнецы восторженно перешептываются, вертят головами, рассматривая зеркальное брюхо дирижабля, цепи, удерживающие "Мнемозину" в ангаре. Алан загоняет младших на борт, просит следовать за ним и ничего не трогать. Сибил и Уильям осторожно проходят за братом. Маленькие руки аккуратно поглаживают снасти, деревянные лакированные перила.