После разговора с Нетти я была в отвратительном настроении, и ни о каких интервью и речи быть не могло. Но раз я взрослая, значит, должна заниматься тем, чем не хочу. Я стряхнула плохое настроение, улыбнулась и направилась к репортеру.
- Это фантастика! - репортер пылал энтузиазмом. - Оглушительный успех! Каково это быть девушкой, в одиночку вернувшей в Нью-Йорк шоколад?
- Я вас поправлю: не шоколад как таковой. Какао. Какао это...
Репортер прервал меня.
- За два коротких года вы выросли из известнейшего подростка города во владелицу клуба с самой дерзкой фишкой за последние десять лет. Как вам это удалось?
- Давайте вернемся к предыдущему вопросы. Я не могу не упомянуть, что в бизнес я пришла с кое-кем, благодаря чьей помощи мы собрались здесь. Тео Маркес и Чарльз Делакруа оба этому поспособствовали. - Тео находился внутри, но Чарльз Делакруа стоял у подножия крыльца. Он беседовал с другой группой репортеров. Что ж, в этом он опытнее меня.
Хоть этот альянс стоил мне отношений с Вином, мистер Делакруа оказался подходящей кандидатурой на роль моего партнера. Он знал в городе каждую собаку и знал, как работает правительство. Мои надежды на то, что люди поверят в его слова о законности нашего предприятия, оправдались.
- Любопытно, - заметил репортер. - Делакруа был вашим верным врагом, а теперь, кажется, станет еще более верным союзником.
Я воспользовалась советом мистера Делакруа направить разговор в нужное мне русло.
- Как-нибудь вы попробуете напиток от Тео Маркеса и поймете, что самый мой верный союзник - какао, - выкрутилась я. Я ответила еще на несколько вопросов и поблагодарила журналиста за уделенное им время.
Зайдя внутрь, я вихрем промчалась к сидящим на своих местах врачам. Люстры светили. Большая толпа разгорячилась. Потолочные вентиляторы охлаждали помещение и распространяли нежный меланхоличный аромат шоколада - точнее какао - из зала в зал. Впервые в моей жизни все гармонировало с миром.
Я зашла в свой кабинет. Последние двадцать четыре часа я не спала, и уже намеревалась было вздремнуть, как ко мне заглянул мистер Делакруа.
Миг он рассматривал меня.
- Очень сонная. Встряхнись же, Аня Баланчина. Наши двери распахнуты целых десять минут. Нам предстоит еще многое сделать и многое рассмотреть.
- Что, например?
Он протянул мне руку, помогая встать с кресла. Я прошествовала за ним до окна, из которого открывался вид на восточное крыльцо клуба.
Он раздернул бархатные занавески.
Каждую ступень крыльца заполонили тела. Цепочка желающих попасть внутрь растянулась до тротуара. Конца и края ей не было видно.
- Они ведь даже не попробовали, - прошептала я.
- Это не проблема.
Мистер Делакруа улыбнулся, что само по себе было редким явлением. От улыбки он стал похож на своего сына и я не могла не пожелать, чтобы Вин тоже был здесь.
Он отошел от окна.
- Ты дашь им то, чего они были лишены. Они
хотят этого. Таким вот скромным образом ты объединяешь людей. Давным-давно я тоже хотел добиться того же самого. - Он помолчал. - Вероятно, не мне об этом говорить, но я уверен, что твои родители гордились бы тобой.
- Как вы можете быть в этом уверены? На основании чего сделали такой вывод?
Он посмеялся надо мной.
- О, так у тебя никогда не бывало таких славных моментов? В каждой бочке затычка. Ты будешь терзаться.
- Прошу. Мне приятно знать. Вы говорите исключительно под своим углом зрения, а где же разъяснения по поводу теоретической родительской гордости? Или это всего лишь лапша на уши? Такая же, которой напутствуют мелкие чиновники на церемонии перерезания ленты? - От недосыпа я стала раздражительной, и мой ответ прозвучал жестче, чем должен был.
- Тут я должен оскорбиться, - он приподнял бровь. - Так-с, доказательство гордости погибших родителей. Надо подумать. Твоя мать была же полицейской, верно?
Я кивнула.
- Она бы гордилась тем, что ты придумала, как сделать бизнес твоего отца законным. Не слишком притянуто за уши?
- Не факт, что ей понравилось бы мое преклонение перед буквой закона.
Он продолжил.
- А твой отец? На исходе жизни он пытался направить "Шоколад Баланчина" в новую эру, так? И из-за это русские убили его. Ты же только вышла из средней школы и уже совершила то, чего не мог отец. И без кровопролития.
- Это пока что без кровопролития.
- У тебя приподнятое настроение. В любом случае, я считаю, что представил достаточно доказательств того, что твои родители порадовались бы вместе с тобой, коллега. - Он протянул мне руку и я пожала ее.
***
Стаканы разбиты. Напитки разлиты. Нечаянный взмах руки. В туалете рыдают девушки. Мужчины и женщины уходят с другими парами. Мы помчались за какао - нужно-таки увеличить поставки - и это при условии того, что внутрь попала только половина желающих. Здесь было грязно и шумно. Я полюбила это местечко больше, чем смела надеяться.
Маленькое чудо: я, которая всегда была беспокойной, беспокоиться перестала. Это свершилось ближе к рассвету. Люси потянула меня на танцпол, где уже отплясывала стайка работающих здесь девушек. Мне они нравились, хоть и были мои сотрудницами, а не подружками. (А своей закадычной подруги я не видела - она ушла рано, поцеловав меня в щеку и бормоча извинения по поводу няни Феликса.)
- Я не танцую, - крикнула я Люси.
- Ты напялила платье, предназначенное для танцев, - завопила она. - Ну нельзя надеть такое и не потанцевать. Это просто преступно. Пошли уже, Аня.
На что Элизабет из пресс-службы замахала на меня руками и заметила:
- Если не потанцуешь с нами, мы решим, что ты сноб, и будем об этом сплетничать за твоей спиной.
Норико была с ними заодно.
- Аня! Открывать клуб без танцев как-то по-дурацки.
Это были весомые причины, поэтому я отправилась на танцпол. Норико обняла меня и поцеловала.
Год тому назад я и Скарлет, обожавшая танцы, ходили в "Маленький Египет" на окраине города. Я тогда сказала ей:
- Чем больше я размышляю о танцах, тем сильнее не понимаю, что в них особенного.
- Так прекрати грузиться, - ответила она. - Делов-то.
В "Темной комнате" я наконец поняла ее. Танец сродни отдаче чувств, звука и реальности.
Во время танца в мой круг втиснулся помятый тип с припухшими губами лет эдак двадцати.
- Ты замечательно танцуешь, - поведал мне он.
- Такого мне еще никто не говорил, - ответила я честно.
- Трудно поверить. Ничего, если я потанцую с тобой?
- У нас свободная страна.
- Правда интересное местечко?
- Да. - Он и понятия не имел, что я владелица, и меня это устраивало.
- Девушка, это платье легкомысленно-откровенное.
Я вспыхнула и уже было собралась сообщить ему, что оно не в моем вкусе и что вообще выбирала его не я, но передумала. Он решил, что я та, кем кажусь. Я сексапильная девушка в откровенном платье, пришедшая в клуб провести время с друзьями. Я положила руку ему шею и поцеловала его. Его губы были пухлыми и темными, как будто созданы для поцелуев.
- Оу. Позволишь узнать твое имя?
- Ты красавчик и невероятно мил, но встречаться я не хочу.
- Pour la liberté! - воскликнула Брита, потрясая кулаком. (Прим.пер. с франц. "За свободу!")
- Свободу! Свободу! - подхватила Люси. Даже не знаю, ко мне они обратились или не ко мне.
- Ясное дело. Я так и подумал.
Мы протанцевали с ним несколько песен, затем он ушел.
Как странно целовать мужчину и знать, что у него нет к тебе чувств, знать наверняка, что вы не повстречаетесь снова. Я оступилась лишь раз. Это разительно отличалось от поцелуев с Вином - те казались закономерными и даже неуклюжими. Но когда я поцеловала этого типа, то была признательна настоящему. Я ведь всегда старалась строить из себя хорошую девочку, и до этой ночи мне даже в голову не приходило, что в сущности есть нечто прекрасное в поцелуях с мужчиной, не являющимся твоим парнем. Даже соблазнительное.
Я еще находилась на танцполе, как вдруг меня схватила чья-то рука. Оказалось, это Нетти.
- Я не упустила твою дивную ночку. Мне жаль. Не следовало мне рассказывать о Пирсе.
Я расцеловала ее в обе щеки.
- Поговорим об этом позже. Рада твоему приходу. Пойдем танцевать со мной, лады?
Она улыбнулась в ответ, и мы протанцевали, как нам показалось, буквально часы. Я позабыла, что мое тело способно уставать. До следующего дня я бы и волдыри не заметила.
К тому времени, как мы с Нетти отправились домой, взошло солнце. Она спросила, а не зайти ли в нашу церковь. Мы сменили маршрут.
В шестнадцать я верила, что благочестие способно защитить меня и моих близких от реалий жизни и от такого факта, что все живое обречено умереть. В восемнадцать, пережив всякое, я теперь ни во что не верю.
Тем не менее, я не возражаю против веры сестры. Я нахожу это утешающим.
В соборе Святого Патрика мы зажгли свечи за упокой мамы, папы, бабушки и Имоджен.
- Они наблюдают за нами, - убежденно произнесла Нетти.
- Ты правда в это веришь?
- Не знаю, но мне хотелось бы. А если нет, я не обижусь.
***
Я проснулась во второй половине дня. Моя работа приходилась на вампирские часы, а значит, с первого года управления "Темной комнатой" и до конца жизни, дни мои пролетят в череде темных комнат. Я побрела в гостиную, где наткнулась на сидящего на диване и сверкающего глазищами Тео. Я предложила ему старую бабушкину комнату, пока он находится в Нью-Йорке.