- А кто, если не ты, всегда критикует людей, что они старомодны и банальны?
- В самом деле? - удивился Карев и отпил глоток. - В таком случае я не должен их критиковать, потому что никоим образом не могу привыкнуть к виду все новых тринадцатилетних подростков, которые, ничуть не стесняясь, совокупляются с Мэй на самой середине моей комнаты.
- А может, ты сам хочешь ее? Она пойдет за тобой, только помани пальцем.
- Довольно, - прервал он жену. Когда она проходила мимо, он схватил ее и привлек к себе, обнаружив, что под переливающимся блеском светового ожерелья на ней ничего нет. - А что ты сделаешь, если испортится электричество?
- Думаю, что как-нибудь сумею обогреться, - ответила она, неожиданно прильнув к нему всем телом.
- Не сомневаюсь, - сказал Карев, хватая ртом воздух. - Я не позволю, чтобы ты постарела хотя бы на один день. Это недопустимо.
- Ты хочешь меня убить? - пошутила она, и он почувствовал, как ее худое тело напряглось под его руками.
- Нет. Я уже заказал в "Фарме" уколы для нас. Наверняка получу лучшие, со скидкой, поскольку, как ты знаешь, работаю для…
Афина вырвалась из его объятий.
- Ничего не изменилось, Вилл, - сказала она. - Я не сделаю этого и не буду смотреть, как ты стареешь и стареешь…
- Не беспокойся, дорогая, мы сделаем это одновременно. Если хочешь, я буду первым.
- О!
Серые глаза Афины потемнели от неуверенности, и он понял, что жена мысленно унеслась в будущее и задает себе вопрос, ответ на который они оба знали слишком хорошо… Что происходит с прекрасным сном о любви, когда любимый становится импотентом? Как долго продлится связь душ после атрофии яичников?..
- Это уже решено? - спросила она.
- Да. - Он заметил ее внезапную бледность и почувствовал угрызения совести, что так неловко задел эту тему.
- Но беспокоиться нечего. "Фарма" изобрела новый биостат, и я буду первым, кто его получит.
- Новый биостат?
- Да, средство, благодаря которому мужчина останется вполне исправен.
Нанесенный наотмашь удар был совершенно неожиданным и пришелся по губам.
- Ты чего…
- Я предупреждала, что тебя ждет, если ты еще раз решишься на подобное. - Афина смотрела на него с отвращением, дрожащее веко почти полностью закрыло левый глаз. - Пусти меня, Вилл.
Карев почувствовал вкус крови на распухших губах.
- Что тебе взбрело в голову?
- А тебе? На твоем счету есть уже многое, Вилл. Однажды ты пробовал убедить меня сделать укол, когда я принимала иллюзоген, в другой раз привел сюда мою мать, чтобы она тебе помогла, но еще никогда ты не брался за дело так неловко. Вбей себе в голову, что я не сделаю себе укола, пока его не сделаешь ты.
- Но это никакая не хитрость! Действительно изобрели…
Она прервала его проклятием, обрушившимся на него как еще один удар, и отошла. Бушующая в нем мрачная ярость, заставила напрячься все его мышцы.
- Афина, разве так должно выглядеть моногамное супружество? - спросил он.
- Именно так! - ответила она с нескрываемой злостью. - Можешь верить или не верить, но именно так оно выглядит. Такое супружество - это нечто большее, чем господин муж, выступающий с заросшим щетиной лицом и словами: "Охотно бы вас обслужил, девушки, но - увы! - слово сказано, жена ждет, и я должен блюсти чистоту!"
Что ни говори, эта роль доставляет тебе большое удовольствие, но…
- Ну, ну, давай дальше, - сказал он. - Раз уж въехала в этот туннель, то езжай до конца.
- Супружество вроде нашего в самой своей основе опирается на безграничное доверие, а ты даже не знаешь, что значит это слово. Ты тянул с закреплением до тех пор, пока не вступил в возраст, грозящий тромбами, ибо уверен, что я не смогла бы жить, перестань ты три или четыре раза в неделю спать со мной. Ты так уверен в этом, что дал бы голову на отсечение.
Карев окаменел.
- Еще никогда я не слышал такого тенденциозного…
- Я права или нет? - прервала она его.
Он вдруг закрыл рот. Вспышка Афины была смесью злости, страха и характерных для нее устаревших взглядов на связи между людьми, однако это не меняло факта, что все сказанное ею - в том числе и о нем - полностью соответствовало истине. И именно в эту минуту, любя ее, он почувствовал к ней ненависть. Одним глотком он допил молоко, смутно надеясь, что содержащаяся в нем известь успокоит его нервы. Его вовсе не удивляло, что в нем по-прежнему клокочет гнев. Только Афина могла превратить минуты, которые могли бы стать лучшими в их жизни, в очередной испорченный вечер, в очередной из горьких, регулярно повторяющихся эпизодов. Это выглядело так, словно их взаимное воздействие друг на друга создавало нестабильное магнитное поле, полюса которого иногда менялись, поскольку иначе уничтожили бы их обоих.
- Послушай, - в отчаянии обратился он к ней. - Мы должны поговорить об этом.
- Пожалуйста, говори, если хочешь, но я не обязана выслушивать это, ответила Афина, сладко улыбаясь. - Помоги мне немного. Достань эти новые самоохлаждающиеся стаканы, которые я купила на прошлой неделе.
- Рано или поздно должны были сделать это открытие.
Подумай, сколько усилий вложено в эти исследования за последние двести лет.
Афина кивнула.
- И, как оказалось, стоило, - ответила она. - Подумай только, нам никогда больше не придется возиться с кубиками льда.
- Но я говорю об этом новом средстве "Фармы", - упрямо стоял он на своем, огорченный тем, что значит Афина упрямится, если ведет себя беззаботно. - Афина, это средство действительно существует.
- Принеси еще закуски.
- Ты наглая, глупая, отвратительная ведьма, - заявил он.
- Взаимно, - ответила она, подталкивая его в сторону кухни. - Вилл, я просила тебя принести стаканы.
- Ты хочешь стаканы? - Поддавшись детскому капризу, Карев задрожал от возбуждения. Он пошел на кухню, вынул ледяной самоохлаждающийся стакан и заспешил обратно. Афина задумчиво осматривала уже сделанное. Карев пробил стаканом изменяющийся цветами радуги наряд, крепко обнял ее за талию и почувствовал резкую судорогу раздраженных мышц. Афина отскочила, стакан покатился по полу, и в этот момент вошел первый из приглашенных гостей.
- Отличная забава, - сказала с порога Термина Снедден. - Можно сыграть с вами?
- В это могут играть только супружеские пары, - тихо ответила Афина, пронзая взглядом Карева. - Но, прошу: входи и выпей чего-нибудь.
- Меня не нужно уговаривать.
Среди бессмертных почти не встречались люди полные - это обеспечивало неизменность образов воспроизводства клеток, но у Термины всегда была величественная фигура. С руками, поднятыми почти на уровень плеч, она поплыла через комнату, таща за собой пурпурный шелк, и добралась до бара. Разглядывая импонирующую ей коллекцию бутылок, она что-то вынула из сумки и поставила на стойку.
- Да, да, выпей чего-нибудь, Термина, - сказал Карев.
Он зашел за стойку и едва не застонал, поняв, что это проектор трехмерных картин. Похоже, сейчас начнется игра в "цитаты". - А может, хватит духовной пищи?
- Я одета в красное, значит, дай мне выпить чего-нибудь красного, игриво попросила она. - Все равно, что.
- Хорошо.
С равнодушным выражением лица Карев выбрал какую-то неопределенную, но подозрительно выглядевшую бутылку, память о давно забытом отпуске, и налил ей полный стакан.
- Что здесь с вами происходило, Вилл? - спросила Термина, наклоняясь над стойкой.
- А кто говорит, что что-то происходило?
- Но я же вижу. Твое красивое лицо выглядит сегодня, как гранитная скульптура. В тебе есть что-то от Озимандия.
Вот и началось, подумал Карев и вздохнул. Друзья Афины интересовались книгами и поэтому обожали игру в цитаты. Он подозревал, что в разговоре с ним они из кожи вон лезут, чтобы набить его литературными намеками. Карев, которому не удалось дочитать до конца ни одной книги, понятия не имел, что означает слово Озимандий.
- Этого Озимандия я делаю сознательно, - ответил он. - Прости, я на минуту. - Он подошел к Афине. - Выйдем в кухню, поговорим, пока не пришли остальные гости.
- Вилл, нам на это не хватит времени ни сегодня, ни в любой другой вечер, - заверила его она. - А теперь держись от меня подальше.
Она отошла так быстро, что он ничего не успел ответить. Он стоял один посреди кухни, чувствуя, что сердце его постепенно заполняет ледяная обида, и слушая ускоренный ритм своей крови. Афина заслужила наказания: с беззаботной жестокостью она превратила их связь в оружие, которым унижала его, когда ей вздумается. За такое поведение следовало бы чем-то досадить ей, вот только чем? Когда из главной части здания донесся шум, возвестивший прибытие новых гостей, где-то в его подсознании возникла некая мысль. Он заставил себя успокоиться, а потом свободным шагом вышел с кухни, чтобы приветствовать их, вернув улыбку на все еще болезненно пульсирующие после удара Афины губы.
Среди шестерых новоприбывших оказались Мэй Рэтрей и неуклюжий блондинчик примерно четырнадцати лет, которого представили Кареву, как Верта. Группа болтающих дам удалилась, обсуждая блеск, цвета и духи и на какое-то время оставив Карева один на один с парнем. Верт смотрел на него с явным отсутствием интереса.
- У тебя необычное имя, - начал Карев. - По-французски оно означает зеленый, правда? Твои родители…
- Это имя Трев, прочитанное наоборот, - прервал его парень, и на его поросшем пушком лице на мгновение появилось воинственное выражение. - Меня назвали Трев, но я считаю, что мать не должна иметь права выбора имени для своего сына. Мужчина должен сам выбрать себе такое имя, какое захочет.