Я догоняю Красса.
- Все будет в порядке. Пойдем петь.
Раз в неделю мы ходим петь в хор. Ритуал требует, чтобы перед началом занятия каждый обвязал вокруг груди ленту из цветной бумаги. Она должна быть плотно пригнана: не слишком свободно, дабы не сползти, но и не слишком туго, чтобы не порваться… Ленты бывают четырех цветов. Крассу я повязываю голубую ленту.
У Рема, Марка, Клавдия и у меня ленты красного цвета, последний размер.
- Красс, когда твоя лента порвется, тебе выдадут другую, темно-синюю, потом фиолетовую и, наконец, красную, как у меня. Самое главное - не трогай ленту. В конце занятия я сам сниму ее с тебя. Иди, присоединяйся к остальным пятнадцати Голубым и не болтай много. Внимательно смотри на учителя, когда он будет говорить.
Не помню, видел ли я когда-нибудь, как рвется лента во время пения. Обычно ее рвут неловким движением, когда снимают из-за спешки, тревоги или волнения. Иногда это происходит просто потому, что пришла пора менять ленту. Часто, словно в разгар эпидемии, повязки рвутся по четыре-пять штук в один день.
Во время пения мы все стоим, замерев, словно статуи. Двигаются только подбородки и животы, служащие мехами.
Как и всегда, когда мы приходим, преподаватель уже на месте. Его ноги скрыты под пледом. Кажется, что он обосновался за пианино навсегда. Хоровое пение - это волшебство. На этих занятиях я чувствую себя могущественным рядом с моими товарищами. Иногда даже ловлю себя на том, что смахиваю с глаз нечаянно навернувшуюся слезу.
- Кто отвечает за новичка? - спрашивает учитель.
- Я.
- Как его зовут?
- Красс.
- Он любит петь?
- Я не знаю.
- Спроси у него.
Я подхожу к Крассу, которого Голубые оттеснили в сторону.
- Ты любишь петь?
- Не знаю. Мне кажется, я ни разу не пробовал.
Я поворачиваюсь к преподавателю:
- Он никогда не пробовал.
Учитель несколько секунд пристально смотрит на нас пустым взглядом.
- Пусть он начинает тихо и осторожно, чтобы не сбивать других. А ты, если узнаешь, что ему нравится петь, сообщишь мне об этом.
- Хорошо, учитель.
Я возвращаюсь на свое место. Красс бросает на меня полные отчаяния взгляды. Ему кажется, что я его покидаю. Я улыбаюсь ему в ответ.
Ближе к вечеру Красс просит меня вернуться в спальню. Он вынимает все свои вещи из шкафа, чтобы сосчитать их. Он прижимает майки к лицу и гладит свитера.
- Все нормально, ты доволен?
- Да, хорошо здесь.
- Ну что, тебе понравилось петь?
- Сегодня я так и не решился попробовать. Я слушал, это было так красиво. Я потренируюсь в одиночестве на неделе. Скажи, ты не знаешь, что случилось с учителем? Почему он инвалид? Это с рождения?
- Нет. Это был несчастный случай. Я даже не знаю, кто мне об этом рассказал. Ты увидишь, это коснулось всех учителей.
- И ты знаешь, что произошло?
- Они взбирались по южной стороне вулкана и сорвались. А так как все они были связаны одной веревкой, то все и упали.
- Вот оно как… Ну и история! Могу я вечером надеть под куртку свитер?
- Если хочешь. Тебе что, холодно?
- Нет. Мне просто нравятся мои свитера. Они так приятно пахнут. Мы сами стираем свои вещи?
- Нет. Каждое утро ты будешь находить их чистыми. Ночью, пока мы спим, всю работу выполняют феи или домовые.
- Ты разговариваешь со мной как с маленьким.
- А ты и есть маленький. Кроме того, у меня нет другого объяснения. На самом деле никто не знает, как это происходит.
Я смотрю на часы и говорю:
- Скоро будет ужин. Пойду попробую поговорить с Цезарем насчет твоего пальто.
Мы выходим из спальни и направляемся в игровую. Я надеюсь встретить там Марка, которому смог бы доверить Красса. Мы входим в зал и видим, что все места заняты. Слышны смех, ругань и даже свист. Я замечаю Марка, который наблюдает за Клавдием и Павлом, играющими в уголки.
Эти двое всегда вместе, с тех пор как один был подопечным другого. В Доме дружба между маленьким и большим случается редко. Как правило, инициация создает определенное напряжение в отношениях. Старший часто несет наказание по вине младшего и думает только о том, как бы побыстрее от него избавиться. Иной раз дело даже доходит до мести.
- Марк, можно, я оставлю тебе моего малыша на пять минут? Мне надо увидеться с Цезарем.
Марк жестом приглашает Красса присесть. Я ухожу не сразу и мгновение смотрю на них.
- Красс - красивое имя, да? - говорит Марк.
- Да.
Мой друг показывает на игровое поле:
- Ты знаешь правила?
- Нет.
- Это интересная игра. Посмотри, если понравится, я тебя научу. Ты можешь идти, Мето. Мы никуда не денемся.
Я едва успеваю выйти из комнаты, как меня громко окликают:
- Мето! Мето! Где твой подопечный?
- Цезарь, я как раз иду к вам. Я доверил Красса Марку.
- За него отвечаешь ты…
- Мне надо поговорить с вами наедине.
- Что-то случилось? Его вырвало? Он что-нибудь сломал? Он…
Я решаю дождаться, когда он даст мне заговорить. Я смотрю на свои ботинки. Цезарь понимает мое молчание:
- Ладно, рассказывай!
- Я по поводу его пальто…
- Ах да. Мне сказали. Наври ему.
- Я не хочу его обманывать.
- Солги. Правды он не узнает. Давай прямо сейчас.
Он оставляет меня. Разговор окончен. Я возвращаюсь.
- Ты уже пришел? - спрашивает Красс.
- Да. Похоже, Цезарь ждал меня у дверей. Твое пальто… его не сожгут. Тебе его вернут, когда будешь уходить, если… если ты их попросишь об этом.
Павел, который собирался бросить кубик, замер с поднятой в воздухе рукой и уставился на меня:
- И ты ему поверил?
- Цезарь ему так сказал, - проговорил Клавдий со значением.
- Ну, если Цезарь сказал… - повторил Павел.
За ужином обстановка крайне напряженная. Цезарь 1 встает с многообещающей улыбкой на лице. Красс спокоен. Я чувствую себя виноватым перед ним. Но Цезарь прав. Когда Красс вырастет, он сможет понять и принять правду. К тому же меня уже не будет рядом и он не сможет меня упрекнуть за то, что было. Я "сломаюсь" задолго до этого.
Все ребята сидят на своих местах и ждут в абсолютной тишине. Цезарь 1 начинает:
- Первое: Кезон и Децим подрались. Наказание: 24 часа холодной комнаты. Исполнение: немедленно. Второе: Красные вмешались слишком поздно. Наказание: круговая пощечина. Исполнение: сегодня в 8 часов вечера в спальне. Приятного аппетита!
Децим и Кезон встают и идут за Цезарем 5. Они с трудом сдерживают слезы. Я испытал это наказание на себе. Между собой мы называем его холодильником. В этой темной тюрьме температура никогда не поднимается выше нуля градусов. Там они смогут многое понять о себе и друг о друге. Для того чтобы выжить, им придется стать заодно.
Цезарь поднимает вилку. Можно начинать отсчет. За столом старших все обмениваются взглядами: кто гневными, кто - безразличными или смиренными. Красс шепчет мне на ухо:
- Тебя не было там, когда все произошло. Ты ничем не рискуешь.
- Я тоже Красный, поэтому это касается и меня.
Малыш смотрит на меня с ужасом.
- Ничего не понимаю! - он выдерживает паузу и спрашивает снова:
- Круговая пощечина - это больно?
- Увидишь, по-разному бывает.
Не переживай. Со мной это не впервой. Главное, Красс, не ешь слишком много сегодня.
Ровно в восемь Цезарь 3 заходит в спальню с небольшой черной сумкой в руке. Все старшие подходят к нему, и каждый по очереди берет деревянный жетон с номером. Мне достается номер 14. Затем мы встаем кругом, соблюдая порядок в соответствии с жетонами. Цезарь встает в центре круга и спрашивает, готовы ли мы.
- Я начинаю. Внимание… 1… 2… 3…
Услышав свой номер, Первый замахивается и сильно ударяет по лицу Второго, который поворачивается и дает пощечину Третьему, и так до номера 16, который бьет Первого. Цезарь лишь отсчитывает по три секунды между ударами.
- 13… Хлоп. 14… Хлоп. 15… Хлоп. 16…
Хлоп.
Конец. Цезарь протягивает сумку, и каждый возвращает жетон на место. Мы ложимся в постели. Октавий был тринадцатым и влепил мне как следует, несмотря на отсутствие среднего пальца. Я шлепнул Тиберия так, что его мягкая щека аж зазвенела. Цезарь уходит. Красс сидит у кровати, закрыв уши руками. Я хочу его успокоить:
- Ну, видишь, я не умер.
- Вы могли бы бить не так сильно!
- У нас нет выбора. Если кто-то будет притворяться, Цезарь назначит второй круг. Тогда все станут бить еще сильнее, чтобы прекратить это наверняка.
Тиберий проходит мимо меня, потирая щеку.
- Я переборщил, Тиберий?
- Нет, все в порядке, Мето. Спокойной ночи.
Я обращаюсь к Крассу с последними указаниями:
- В кровать залезай осторожно и старайся спать в самой середине. Высунь руки. Сегодня вечером я сам закутаю тебя, чтобы ты понял, как это делается.
Красс покоряется. Я начинаю заворачивать его в одеяло. Он ворчит:
- Ты стянул слишком сильно. Мне больно.
- Ты должен научиться спать так. Тогда во сне ты не сломаешь случайно кровать.
- Мне трудно дышать, - жалуется он.
- У тебя получится. Успокойся. Постарайся.
- У меня живот болит.
- Ты опять переел.
- Нет. Одеяло давит мне на желудок. Ты же знаешь, я даже не притронулся к десерту. А-а! Больно!
- Перестань болтать! Сосредоточься на дыхании. Твое тело привыкнет, и ты уснешь.
- Ну как? Запеленал ребеночка? - шутит Марк.