Ник вертит головой - действительно, всё так, как и рассказывал Юсупов. За золотистой стеной предметы, постройки, машины не подверглись действию времени. Никакой ржавчины, грязи, разложения, гнили. Но при этом трава, деревья растут тут так же буйно, как и по всей Казани.
Почему так? Что явилось причиной этого феномена? Ник не знает, хотя и догадывается, что все дело в золотистой стене, точнее, в стенах. Вторая завеса отчетливо просматривается впереди, примерно в полукилометре. Она кажется более плотной, осязаемой, имеет более насыщенный, медовый цвет. Что находится за ней, рассмотреть уже не получается - здания, деревья искажаются, дрожат, утопая в желтом тумане.
Тягач дергается, поворачивает и, ломая забор, лезет напрямик через чей-то участок, едва не своротив угол одноэтажного кирпичного коттеджа. Еще раз свернув, Юсупов подгоняет машину к гостеприимно распахнутым железным воротам большого гаража. Хозяин, видимо, выстроил его для грузовика - тентованный КАМАЗ с красной кабиной застыл рядом, в нескольких метрах.
Двигатель МТ-ЛБ рявкает и глохнет. С наслаждением вслушиваясь в наступившую тишину, Ник различает в ней треск кузнечиков, пересвист птиц, деловитое жужжание пчел, торопящихся собрать последнюю дань с августовских цветов.
- Эта… приехали! - сообщает Юсупов, вылезая из люка, и тут же спрашивает: - Всё нормально? Как голова?
- В порядке, - кивает Ник и спрыгивает в траву. - Хорошо тут.
Клацают дверцы десантного отсека. Эн, Камил и Хал выбираются наружу, удивленно оглядываясь.
- Как на даче, блин, - резюмирует Хал и по привычке сплевывает. - Найдут они тут наши волыны. Звиздун ты, Очки. Не фига тут не страшно.
- В самом деле, Вилен… - начинает Ник и тут его накрывает.
Шум накатывается одновременно со всех сторон и бьет по ушам. Перед глазами плывут какие-то темные пятна, резные, разлапистые, колючие. Сердце бьется так сильно, что Ник с перепугу хватается за грудь, словно пытаясь удержать его там.
Камил взлаивает, но Ник не слышит звука - просто пес, ощетинившись, разевает пасть и пятится задом к тягачу. Эн хватает его за шерсть на холке, тащит куда-то в сторону. Хал, приседая и выпрямляясь, ладонями бьет себя по голове. Юсупова Ник вообще не видит - инженер куда-то исчез.
Шум в ушах стихает, распадается на множество составляющих, на звуковую мозаику, а она, в свою очередь, складывается в знакомые, привычные голоса людей, тарахтение двигателей и шуршание шин по асфальту. Ник закрывает глаза и у него создается полное ощущение того, что он стоит на тротуаре посреди обычной городской улицы.
- Да, приложение к договору надо подписать отдельно! - басит совсем рядом мужской голос. - Что? Не слышу? Тут ловит плохо…
На смену басу приходит щебетание двух подружек явно пубертатного возраста:
- А Юлька ему - я ни-ку-да с тобой не пойду!
- Ой, а он?
- А что он? Сказал, что она дура, и поехал к Ремезовой.
- Во-от сволочь!
Детский голос, звонкий и нетерпеливый, перебивает сплетничающий подружек:
- Мама, мама, возьми на ручки! Мама, я устал…
Шелест поливальной машины заглушает все прочие звуки, где-то в стороне звенит трамвай.
Ник открывает глаза и видит за стеклами очков веселые глаза Юсупова. Инженер что-то говорит, оживленно жестикулируя.
- Отойди! - долетают до Ника через несколько секунд его слова. - Загонять буду.
- Хорошо! - громко, как глухому, отвечает Ник и, борясь с головокружением, делает несколько шагов по направлению к красному КАМАЗу.
Там уже сидят прямо на траве Хал и Эн с Камилом. Девушка гладит дрожащего пса - пожалуй, самого напуганного из всех.
Когда Ник садится рядом, до него сквозь по-прежнему звучащий в ушах городской шум доносятся слова Хала:
- Тут звуки медленно доходят, блин…
- Я понял, понял! - кричит Ник. - Это какая-то ерунда. Архивные фоновые звуки, которые застряли тут почему-то.
- Давайте уйдем отсюда, - говорит Эн. - Камилу не нравится.
Юсупов загоняет тягач в гараж, прикрывает железные двери, подпирает их лопатой и машет рукой - пошли, мол.
С явным облегчением все спешат за инженером. Шагая следом за Эн, Ник чувствует острое желания заткнуть уши, что немедленно и делает. Но шум жизни большого города никуда от этого не исчезает. Он звучит в голове, воздействуя не на барабанную перепонку, а непосредственно на какие-то центры мозга, ответственные за передачу звуков.
- Магазин! - орет Юсупов и сворачивает к одноэтажной пристройке, украшенной вывеской "Ашамлыклар".
- Зачем? - с запозданием в несколько секунд кричит ему в спину Ник и тут же понимает: если тут не "постарели" машины, дома и прочее, значит, и продукты тоже.
В магазине пованивает - мясо и рыба уже успели подпортиться за прошедшие с момента пробуждения дни. Торты и пирожные в обесточенной витрине поросли нежно-зеленой пушистой плесенью. Хлеб и батоны высохли до каменного состояния. Но консервы, пресервы, твердые сорта сыра, сухари, баранки, молоко в пакетах, колбасы, нарезки, копченая рыба - все это годится в пищу.
Набив рюкзаки, партизаны делают несколько ходок к гаражу, сваливая тушенку, сгущенку и консервы в десантный отсек. Все это время их изводят шумы давно омертвевшего города.
- Я больше не могу! - в отчаянии заявляет Эн, тряся головой. - Я сейчас с ума сойду!
- Всё. - Ник спортивным жестом скрещивает руки, показывая остальным, что пора заканчивать. - Берем то, что унесем с собой - и валим!
Покинув разграбленный магазин, они гуськом двигаются вдоль дома, сминая огромные лопухи.
- Зырьте! - Хал останавливается и вытягивает руку. - Провода, блин…
Ник смотрит туда, куда указывает татарин и видит невозможное: извивающиеся кабели линии электропередач, уходящей в сторону второй золотистой стены. Стоит практически полное безветрие, ни птиц, ни каких-то иных источников движения поблизости от линии нет, но тем не менее провода вытанцовывают какое-то змеиное танго. Ник ловит себя на том, что тоже начинает покачиваться в такт этих колебаний.
- Не надо смотреть! - пробивается сквозь гомон и какофонию звуков голос Юсупова. - Пошли скорее!
Через несколько минут, добравшись до границы этой жуткой территории, Ник с облегчением понимает, что шум в голове начинает затихать. Пройдя сквозь золотистую завесу, он в изнеможении валится на траву.
- Очки, что это было, блин? - спрашивает Хал, плюхнувшись рядом.
- Откуда я знаю? - пожимает плечами Юсупов. - Но надеюсь, что наших кремлевских друзей это всё сильно напугает. Они ведь не знают, что там можно эта… ходить.
- В Цирк пойдет Вилен. Его никто там не знает, а убежавший аковец вряд ли рассмотрел в пылюке тех, кто в него стрелял.
- Да я не отказываюсь, - пожимает плечами Юсупов. - Я эта… не знаю просто, смогу ли…
- А чё там мочь-то, блин? - Хал презрительно плюет под ноги инженеру. - Придешь, прогонишь пургу про Светлую поляну, дачу и все такое. Потом найдешь Бабая и скажешь, чтобы он пришел сюда. Всё, блин, товарищ полковник, задание выполнено.
- А если его убьют? - спрашивает Эн, поглаживая Камила.
Они сидят на чердаке старого трехэтажного дома, кирпичным фасадом выходящего на улицу Айвазовского, а задней частью - на Муштари. Раньше здесь была школа, причем не простая, а с углубленным изучением английского языка. Пройдя по пустым, гулким классам и стараясь оставлять как можно меньше следов, бойцы партизанского отряда имени Камила не обнаружили человеческих останков. В здании побывали какие-то люди - на первом этаже в коридоре имелось кострище, а в одном из классов явно ночевали, сложив из столов и стульев нечто вроде большой многоместной кровати. Но других следов присутствия человека они не нашли.
С чердака, через небольшие окна, которые во Франции называют "сидячие собаки", хорошо просматривалась примыкающая к школе территория и часть улицы Бутлерова. Удостоверившись, что в случае чего чердак можно будет покинуть с разных сторон, Ник объявил, что здесь будет временный командный пункт.
- Нам нужен Бабай. Через него мы сможем поднять людей. Договоримся о месте сбора, подгоним "маталыгу", раздадим оружие…
- Хороший планчик, - усмехается Хал. - А если Бабай уже того…
- Ну, вряд ли. - Нику как-то не хочется верить в то, что Аслан и его отморозки могут убить главу общины.
- Ладно, нечего эта… коты тянуть… - Юсупов вытаскивает из армейского рюкзака грязные вьетнамки и свой оранжевый плащ. - "Если", "а вдруг", "может быть"… Пока не схожу, ничего не узнаем. Сидите и ждите меня. Ну, или Бабая. День, два, три, но не больше. И эта… осторожнее тут.
- Пароль надо, - согнав с лица улыбку, говорит Хал.
- Да какой пароль, - раздраженно отмахивается Ник. - Вилен, тот, кто придет от тебя, должен встать во-о-он там, возле того дома на Бутлерова, где на стене ржавые ящики…
- Это кондиционеры были, - приглядевшись, отмечает Юсупов. - Лады, эта… я все понял. Ну, пока, что ли?
- Удачи, Вилен. - Ник пожимает инженеру руку, Эн чмокает его в небритую щеку, Хал салютует сжатым кулаком.
Скрипят пыльные доски, и оранжевый плащ Юсупова исчезает в проеме чердачного лаза.