12 апреля 2061 года, Москва, квартира.
Шестилетняя Машка с мамой вернулись с праздников. Замечательный был день! Столько радостных лиц, столько веселья, улыбок! Подарков, в конце концов! А каким прекрасным был марш космонавтов на Красной площади! Сотня неуклюже переваливающихся людей в толстенных скафандрах на фоне Кремля – вот умора!
Машка прыгала от радости, носилась по квартире как настоящая шестилетняя девчонка, хотя уже считала себя совсем взрослой. Ее задор уже подходил к концу, как вдруг раздался звонок в дверь. Машкина мама удивилась – кто бы это мог быть, да еще в праздник, да еще в такой поздний час? - и пошла открывать.
Увидев, кто стоит на пороге, она остолбенела. Поначалу она решила, что это он, Сергей, Машкин отец. Так они были похожи, только у того волосы были темно-русые, а не седые. Те же глаза, почти то же лицо, пожалуй, чуть помоложе… Но это был не он.
- Мам, кто это? - спросила Машка, нетерпеливо дергая маму за рукав.
- Меня зовут Леонид. Я знаю, что это прозвучит очень странно, но… Кхм. Я – дальний родственник вашей дочки и… вашего погибшего супруга. Его прадед, если быть точным. Не знаю, как мне и быть. Я… принес вам небольшие подарки. И еще хотел бы рассказать одну очень странную историю. Вы… Вы позволите мне войти?
Машкина мама молча посторонилась, пропуская гостя. Сама Шестилетняя Машка понеслась в свою комнату распаковывать подарок. Это была музыкальная шкатулка с изображением звезд на крышке. Под ее ласковую музыку она и уснула, с улыбкой на лице. Какой замечательный день!
А ее мама и Леонид проговорили целую ночь, так и не разобравшись до конца в том, что теперь будет, и какое будущее их ждет. Но почему-то им казалось, что довольно хорошее.
Алферов Валерий Викторович
175: Пророк
"От чистого истока в Прекрасное Далеко,
В Прекрасное Далеко я начинаю путь".
Ю. С. Энтин
- Готово, товарищ директор! - розовощекий практикант отошел на пару метров, любуясь своей работой. На стене справа от входа матово блестела прикрученная безусым юнцом табличка. Выбитые в серебристом металле буквы извещали: "Академия наук СССР. Институт футурологии имени Протестантова И. И."
- А кто этот Протестантов? Вы же наверняка знаете, Николай Васильевич?
Стоявший рядом директор института перевел взгляд с таблички на третьекурсника физтеха, со вчерашнего дня проходившего у него практику.
- Конечно, знаю, Петруша. Наш институт совсем молодой – полгода, как открылся. И последние месяца три я добивался, чтобы институту присвоили имя несправедливо забытого ученого.
- Так он был ученым? В какой области?
- Он был не просто ученым, а первооткрывателем, проводником и мучеником, пострадавшим за святое дело науки. Знаешь, о Протестантове я впервые услышал от своего деда. А он у меня, Петруша, был между прочим известнейшим врачом-психиатром. Академик Краснов, не слышал? Эх, и что вы только, молодежь, в ВУЗах по истории науки проходите… Так вот, дед мой, светлая ему память, хоть и стыдился той роли, что ему довелось сыграть в судьбе Ильи Игоревича, поведал мне его историю. И этот рассказ настолько меня впечатлил, что я – в ту пору школьник – с того дня твердо решил стать футурологом.
- Расскажите мне о Протестантове, пожалуйста, - заныл практикант, собирая инструмент.
- Эх, чует мое сердце, что ты просто от работы отлыниваешь. - Николай Васильевич бросил взгляд на часы. - Ну да ладно, все равно скоро перерыв на обед. Давай-ка присядем на ступеньки, и слушай…
***
Илья Игоревич несмело переступил порог. Доставившие его конвоиры замерли у двери в коридоре. Комната была просторная, с высоким потолком, незахламленная лишней мебелью. Солнечный свет свободно лился в широкие окна, отражаясь от натертого до блеска паркета. Арестованный, за последнее время привыкший к мрачным, плохо освещенным, а подчас сырым помещениям, смущенно озирался, подслеповато щурясь.
Вдоль задней стены протянулся широкий стол. Перед ним в самом центре комнаты застыл табурет, такой же одинокий и беззащитный, как и тот, кому он был предназначен. "Место моей экзекуции на сегодня, - подумал Протестантов. - Хотя странно и неестественно звучит это слово: "сегодня". Время для него точно остановилось с того рокового майского дня, когда в его квартиру вошли страшные безжалостные люди. Предъявив ордер, они наскоро провели обыск, изъяли какие-то документы и увезли обескураженного Илью Игоревича в тюрьму. Он давно сбился со счета и не мог бы с уверенностью сказать, какой нынче день. Но наполовину похудевший отрывной календарь, что висел на стене напротив, услужливо проинформировал узника: "15 июля 1982 года, четверг". "Значит, я под арестом уже сорок пятый день", - Илья Игоревич по привычке произвел в уме нехитрые вычисления и обратил свое внимание на поджидавших его людей.
В комнате, помимо него, было четверо. Трое незнакомых мужчин в белых халатах сидели за столом и внимательными взглядами изучали вошедшего. Те двое, что примостились по краям, были гораздо моложе своего коллеги, сидевшего посредине. В углу, справа от троицы, покачивался на стуле средних лет мужичок в сером костюме. Закинув ногу на ногу, он что-то писал в блокноте и выражал всем своим видом полнейшее равнодушие к происходящему. Этого гражданина Илья Игоревич знал – сталкивался пару раз на допросах. Это был капитан из "гэбистов", серьезный дяденька со смешной фамилией – Мартышкин.
Врач, сидевший во главе стола, водрузил на свой мясистый нос в лиловых прожилках очки в позолоченной оправе и, хищно блеснув стеклышками линз, обратился к Илье Игоревичу:
- Прошу вас, присаживайтесь. Меня зовут Краснов Сергей Иванович. Я – врач-психиатр, доктор медицинских наук. Мои коллеги: (седая с залысинами голова качнулась вправо) Браун Людвиг Францевич, и (легкий наклон головы влево) Бронштейн Давид Моисеевич.
Притаившегося в углу капитана в штатском Краснов, проигнорировав, не представил. Затем, открыв толстую картонную папку и сверившись с записями, Сергей Иванович продолжил:
- В настоящий момент вы обвиняетесь по статье 190-1 УК РСФСР: "распространение заведомо ложных измышлений, порочащих советский государственный строй". Следователь, проводивший допросы, сообщает о вас: "Чрезмерная вспыльчивость, заносчивость… склонность к правдоискательству, реформаторству… призывы к свержению советской власти и пропаганда красивой жизни…" Это очень серьезное обвинение. Но поскольку у следователя возникли сомнения в вашем психическом здоровье, вы были отправлены к нам, в институт Сербского на обследование. Вам все понятно?
Психиатр, беря паузу, пристально посмотрел на Илью Игоревича. Тот сидел, плотно сжав колени, сцепив руки в замок, и глядел в пол прямо перед собой. Не поднимая глаз, арестант согласно кивнул.
- Сейчас мы проведем стандартную процедуру установления личности. Вы не против? - ласково спросил доктор. Но доброжелательность в голосе уже не могла обмануть Илью Игоревича, неоднократно и нещадно битого во внутренней тюрьме на Лубянке после вот таких, до приторности вежливых, вопросов. Однако приученный "правильно вести" себя и отвечать на допросах, он повторно кивнул головой.
- Представьтесь, пожалуйста.
- Протестантов Илья Игоревич.
- Видали: у него даже фамилия диссидентская, и звучит точно… протест против Советской власти, - подал голос из угла хмуривший брови капитан.
- Дата и место рождения?
- 1 августа 1951, Москва.
- Образование?
Подследственный впервые поднял голову и ответил, глядя прямо на инквизиторов:
- МФТИ. Факультет радиотехники. Закончил аспирантуру – кандидат наук.
- Последнее место работы и должность?
- Отщепенец и провокатор! - Не унимался Мартышкин.
- Я убедительно попрошу вас не вмешиваться, - парировал Краснов. А поскольку "наблюдатель" что-то недовольно пробурчал под нос, добавил:
- Не забывайтесь, капитан!.. Итак, где и кем работали до ареста?
- Институт точной механики и вычислительной техники имени Лебедева. Заместитель начальника лаборатории N 5.
- Проживаете по месту прописки?
- Да.
- Хорошо! С формальностями покончили, перейдем к делу.
Сергей Иванович взял со стола так хорошо знакомый Илье Игоревичу предмет: объемистую папку из обклеенного синим дерматином картона.
- Это ваша рукопись? - Потрясая уликой, спросил психиатр.
- Моя. - Протестантов не видел резона отрицать очевидное.
- Сами писали? Собственноручно?
- Сам.
- Так, - удовлетворенно крякнул Сергей Иванович. - Данная рукопись содержит информацию о будущем нашей Родины на ближайшие… (доктор перебирал непереплетенные листы) восемьдесят лет … ага… вплоть до 2061 года. Это что, позвольте спросить, фантастический роман?
- Высосанные из пальца гнусные инсинуации – вот что это! - пробубнил из угла Мартышкин.
- Нет. Это не фантастический роман, - с достоинством ответил Протестантов.
- Тогда получается это… (врач запнулся, подбирая нужный термин) ваши предсказания? Откуда это все взялось?
- Это ему откровения свыше, - не унимался капитан. - Он же у нас – Илья-пророк хренов.
- Это так? - насторожился Сергей Иванович. - Вы верите в Бога? К вам приходит информация извне?
- Нет! - Голос Ильи Игоревича предательски сорвался на высокую ноту. Теряя самообладание, он закричал: – Я не ясновидец, и не занимаюсь ни гаданиями, ни предсказаниями.