Поясница. Колени. Плечи. Локти. Живот. Мышцы и связки. Суставы и сухожилия. Скорость и резкость. Сила и реакция. Ничего не болело. Всё служило верой и правдой. Войдя в возраст, Артур старался поддерживать форму, но больше "качался", выходя на ковёр редко, без фанатизма. Боялся порваться, слечь в реабилитацию. Сегодня страх сгорел в огне дарованной свыше уверенности. Всё вернулось - и вернулось с лихвой! Так боролся Шамиль в молодые годы. На ковре Шамиль всегда был лучше младшего брата…
Отчего ты плачешь, отец?!
Да, ты прав - это финал. Остался последний соперник.
Артур знал, что справится и с ним.
23:55
…подарок Шамиля на сорокалетие…
Он вломился домой за пять минут до полуночи. Дыхание его пахло коньяком. Коньяком, будь прокляты все лозы от Дербента до Хасавюрта! Официант ресторана "Арарат", косясь на бешеного клиента, сперва пытался всучить Артуру дешёвую, подкрашенную чаем "паленку". И побелел, как мел, когда Чисоев схватился за мобильник так хватаются за пистолет. Официант, а следом вспотевший от страха главный менеджер хорошо знали фамилии тех людей, которым собрался ночью звонить псих, требующий настоящего дагестанского коньяка. Настоящего, чтоб вы сдохли! Кого-то послали куда-то, двадцать минут, опасных, как бомба с включённым часовым механизмом, и Артур стал счастливым обладателем трёх бутылок "Кизляра". Две из них он приговорил в отдельном кабинете, под бозбаш и толму, угощая менеджера и требуя от него ответить на вопрос: "За что?!" Третья, едва початая бутылка погибла - разбилась, когда Артур запустил ею в стену. Менеджер к тому времени сгинул, и ресторан - тоже, а стена оказалась кирпичной, выщербленной - Чисоев стоял в глухом переулке.
- Такси!
Водитель тоже не ответил на вопрос: "За что?!"
Прислуга пряталась. Дом вымер. Это было кстати. Артур дважды падал на лестнице. И в конце, когда достиг цели, уронил самую важную вещь в своей жизни. Футляр с громким звуком, похожим на стон, ударился об пол, раскрылся - и ответ на все вопросы вывалился наружу.
На ковре лежал Browning BDAO Compact.
Подарок Шамиля на сорокалетие.
II. АЛЕКСАНДР ПЕТРОВИЧ
ДЕНЬ ТРЕТИЙ
05:17
…насчёт раба ошибочка. Некрещён и необрезан…
- ВСТАНЬ И ИДИ! - велели ему.
А он не встал и не пошёл. Даже головы не повернул. Так и остался сидеть возле пыльного просёлка. Тронул синюю кепку с длинным козырьком, сдвинул на ухо по давней, ещё студенческой привычке. Прикусил сухую травинку, усмехнулся - и лишь тогда соизволил ответить:
- Не хочу.
Бездонное, светлое от жары небо моргнуло чёрным зрачком. Громыхнуло гневом:
- МЕНЯ ЛИ ОСЛУШАТЬСЯ ДЕРЗАЕШЬ?
Он рассмеялся. Сон нравился, хотя поначалу и удивил. Последнее время ночью он видел лишь образы - бессвязные, мутные, тревожные. После них случалось пить сердечное вместо утреннего кофе. В аптечке лежало импортное средство, рекомендованное знакомым врачом, - большие розовые таблетки. Глотать снадобье он не спешил, держался. Глушить кошмары заморской химией Александр Петрович считал ниже своего достоинства. Справимся без панацеи!
- ИЛИ НЕ ВЕДАЕШЬ, СКОЛЬ ГРОЗЕН Я И РЕВНИВ?
Повезло - сон был ясен и чист. Горячий летний день. Бескрайнее хлебное поле рассечено просёлком, словно каравай - ножом. Ветерок еле ощутим, вдоль обочины лежит сухая стерня.
Одна беда - в покое не оставляют.
- НАКАЖУ ОСЛУШНИКА ВЕЛИКИМ НАКАЗАНИЕМ. И БЛИЗКИХ ЕГО. И ДАЛЬНИХ!
- И собаку убью, - хмыкнул он. - И кошку, и мышку. Приёмы мелкого уголовника. Так вот почему я всю жизнь попов не любил!
- КАК СМЕЕШЬ ТЫ. РАБ МОЙ!..
Он запрокинул лицо к небесам. В зените кружил смерч-аспид, длинный хобот тянулся к земле, к спелым колосьям. Ветерок стал ветром, затяжелел, ударил в лицо. Опалил жаром, запорошил глаза мелкой, как мука, пылью.
- Насчёт раба - ошибочка. Некрещён и необрезан. И договор кровью не подписывал.
Плеснуло холодом. Смерч надвинулся, сминая хлеба. Рыкнул с яростью:
- В ЭТУ ЖЕ НОЧЬ ЗАБЕРУ ДУШУ ТВОЮ!
Он пожал плечами. Протёр глаза, тронул козырек кепки. Походя вспомнилось: именно такую он носил, когда приехал на Целину. Синей она была недолго - выцвела, побелела.
- А я ещё думаю: с чего мне всякая дрянь снится? Вот что значит на ночь с врачом пооткровенничать! Хотел правду - по-лучил. Сегодня, выходит? Обидно, не скрою. От пары лишних лет я бы не отказался…
Страх медлил, топтался поодаль. Во сне Александр Петрович был молод и силён. Исчезла вечная спутница-боль, солнце светило ярче яркого. Даже грозное небо манило, не пугало.
- Так за чем дело стало?
Сгинул смерч. Стих ветер, превратился во вкрадчивый шёпот у самого уха:
- Потому и предлагаю. Пару лет? Хочешь десять? Двадцать?! Бери, не жалко! Но и ты уж постарайся, сделай, что велено. Историю в университете учил? Как римляне говорили: "Даю, чтобы Ты дал". Ты мне, я - тебе…
Липкие, приторные слова. На висок будто мёд пролился:
- И не геройствуй, ладно? Ты ведь не сразу помрёшь и не сам. Тебе уже семьдесят пять, можно и характер проявить. А дочь твоя? Внуки? Метод старый, но эффективный. Не чета тебе гордецы на брюхо падали. Проникся, да?
Мёд стал льдом. Вернулась боль, вцепилась клыками, путая мысли.
- И заметь: не о мерзости прошу, не о смертоубийстве. Дело благое, нужное…
С болью он совладал. Расправил плечи, выплюнул травинку изо рта:
- Нет! Сначала - благое и нужное, а после родную дочь резать заставишь. Книгу Судей читал? Помнишь, что с Иеффаем случилось? Тут главное - первый раз поддаться. Нет, не выйдет!
- НЕТ?! - ударило с небес. - ПО СИЛАМ ЛИ ОТВЕТ ДАЁШЬ, ЧЕЛОВЕК?
Ответил он небу:
- Дело не в силе. Дело в том, по Чьему Образу и Подобию человек сотворён. Камешек, что от горы откололся, мал, но твёрд, как гора. И края острые. Сила не справится, тут иное требуется. Человека мало убить - его убедить нужно.
- ТЫ СКАЗАЛ!
И смерч взял его.
Поле - жёлтая скатерть до горизонта - теперь было внизу. Серая лента просёлочной дороги, жалкая фигурка на обочине. Синие джинсы, синяя кепка, клетчатая застиранная ковбойка…
- Тяжёлый случай, - хмыкнул он.
Представился класс: парты в три ряда, доска, на столе - бокастый глобус. Очередной юный шкодник склонил повинную голову, но каяться не спешит, смотрит исподлобья. Пригрозишь вызвать родителей - всё испортишь. Обратится шкодник в зверёныша, захлебнётся гневом.
Иначе, иначе надо!
- Ты сам-то книгу Судей давно перечитывал?
Человек, сидевший у дороги, щёлкнул пальцами по козырьку кепки. Словно честь хотел отдать, да передумал.
- Ты, между прочим, географ, не богослов. Неужели думаешь, что все события, упомянутые в Библии, одобряются Богом? Иеффай сам убил свою дочь, причём безо всякой пользы. Он не был священником и не имел права приносить жертву. Не мог и обещать принести "первое, что выйдет". Скажем, ему навстречу могла выйти нечистая собака или верблюд. Этот разбойник так и остался в душе язычником. А насчёт раба…
Не путай времена дядюшки Тома и Древний Восток. В библейскую эпоху раб - младший член семьи. Бесправный, но свой. Маленький камешек возле высокой горы.
Человек поднял голову. Слушает! Теперь главное - не давить.
- По поводу того, что тебе предложено… Ты одну лишь сторону разглядел. А сторон, между прочим, даже не две - больше. Для начала представь, что кто-то решил взорвать в твоём родном городе бомбу. На двадцать килотонн, как в Хиросиме…
08:11
…сейф в летнем сером плаще…
Дверной звонок оторвал Александра Петровича от кофе. Последний глоток остался, самый сладкий. Колеблясь, он по-глядел в сторону коридора, взвесил чашку в руке. Дочь и внуки звонят дважды, соседи сверху - один раз, зато долго, от души. Тот, кто стоял сейчас за дверью, нажал кнопку с очевидной робостью. Вместо привычного "ти-рим-бом!" - убогое "трим". Даже без восклицательного знака.
Продавец мёда? Очередной свихнувшийся сектант с евангелием американской печати в зубах?
"Знаете ли вы истинное имя Бога?"
Каждый раз он сдерживался, чтобы не ответить с привычным ехидством. Грех обижать убогих, ещё заикаться начнут. Знакомый полковник-опер в таких случаях рапортовал:
"Я даже истинную фамилию его знаю!"
Клюка в руке, тапочки на ногах…
- Иду!
Пока добирался, сообразил, что на часах - начало девятого. В такую рань ни коробейники, ни психи-адвентисты не жалуют. Может, всё-таки соседи, но снизу? Трубу прорвало?
За облупившейся дверью, ведущей в службы, царила тишина. Не уловив буйного гласа Ниагары, он вздохнул с облегчением, поймал левой ногой своевольный тапок.
- Кто там?
- Это я, учитель!
- Кто "я"?
- Я, Чисоев Шамиль! Извините, что разбудил…
Голос он узнал сразу, но тем не менее глянул в глазок.
Не ради проверки - для эстетического удовольствия. Каждый ли день узришь у собственного порога самодвижущийся стальной сейф в летнем сером плаще?