Нет-нет, в профиле мужчины и во всей его позе, и даже в обстоятельности объяснений, сквозило столько силы и гармонии, что даже мимолётный поиск сходства с ним теперь представлялся Иннокентию незаслуженным комплиментом в свою пользу. Эк, куда хватил, подумал он, чувствуя уже не сожаление, а неловкость.
Другое дело Фива, она – само совершенство, грация, но и ей не сравниться с этой женщиной, полной высокого достоинства.
Красоте земной почему-то всегда недостаёт небесной одухотворённости.
Вполне понятно почему, как бы заступаясь за Фиву, подумал Иннокентий и выставил главным аргументом в пользу преимуществ женщины её материнство. Она – мать, но и Фива когда-нибудь станет матерью!
Он ещё думал о Фиве, а взгляд его уже остановился на керамических плитках. Никакие это не плитки – самые настоящие досо́чки. Да-да, самые настоящие, слоистые. Точно такие, какие были у него в детстве. Только те были сверху дюралевые, покрытые зелёной краской, а изнутри – чёрные, керамические, похожие на фарфоровые изоляторы. А эти, наоборот, сверху керамические, а с внутренней стороны дюралевые.
Может быть, всё дело в этом "наоборот"?
О Господи, радостно ужаснулся Иннокентий, холм похож на холм из детства. И лес, и церковь, и излучина реки, посверкивающая отражением полуденного солнца. Только на этих холмах отсутствуют стада коров и овец. И ещё, там не было тоннелей. Во всяком случае, он не помнит. А электрички – были (точно змеи, встречались и, разминувшись, торопливо убегали прочь).
– А ещё здесь рос огромный кряжистый дуб, прямо-таки хозяин этого места, под которым кое-кто оставлял одежды, – сказала женщина, похожая на Фиву, и, улыбаясь, уточнила. – Как раз на вашем месте, где вы прилегли.
– И где же он теперь?
– Его нет, – сказал мужчина. – В этом времени нет. Зато с его места прекрасно виден так называемый город будущего.
Иннокентию нестерпимо захотелось узнать число, месяц и год, в котором они находятся.
– Но времени здесь тоже нет. Мы ведём только счёт теоретически гибельных столкновений.
– Столкновений с небезызвестным астероидом Фантом, – сказал Иннокентий и поинтересовался. – И сколько же было таких теоретических столкновений?
Разговор, как и прежде, продолжался на телепатическом уровне, но мужчина уловил неуместность иронической интонации – промолчал. Однако молчание – вежливая форма отказа. Иннокентий обеспокоился – нет-нет, его вполне серьёзно интересует время, в котором они находятся. Сколько произошло теоретических столкновений?
– Но это вам не хуже моего известно, – сказал мужчина, пожав плечами, и с подчёркнутым вниманием сосредоточился на ожидании допотопной электрички.
Неожиданно в разговор опять вмешалась женщина.
– Это странно, но здесь действительно нет времени в обычном понимании. Мы извлекаем из памяти события, но они не таят в себе времени, они наполнены нашими желаниями. Сейчас Земля находится в преддверии шестого Конца света , но это ещё ничего не значит, потому что по крепости шестигранник – самая оптимальная конструкция.
Женщина немного смутилась своей страстности и, ни на кого не глядя, улыбнулась. И рукой, которой прежде поглаживала щиколотку, махнула на лесок чуть правее входа в тоннель под горку.
– А вон и тропинка, сбегающая к ручью, на которой вы встретились со своей суженой и даже вместе посадили цветок – синюю луковицу.
– Цветок индиго , – со взрослой серьёзностью поправил мальчик.
И посмотрел вслед матери, которая, уже ни о чём не заботясь, весело засмеялась, запрокинув голову.
Мальчик тоже засмеялся и, перестав выуживать досо́чки , воззрился на неё с умилением.
Мужчина, всё ещё не отрывая взгляда от тоннеля, где, по его предположениям, должна была появиться электричка, с какой-то невысказанной ласковостью усмехнулся и, махнув рукой, сказал:
– И так – всегда.
– Буду ждать, – явно по какому-то заученному тексту, но с чувством отозвалась женщина, а мальчик подхватил, как бы канюча и настаивая: – Хочу домой.
Вещие слова. Они вымолвили вещие слова: всегда, буду, хочу , которые теперь как печать на сердце, обрадовался Кеша, отчётливо сознавая причину радости. Они объяснили не объясняя, как он сможет вернуться сюда, в этот мир.
– Вы правы, – сказал мужчина и опять ласково посмотрел на женщину.
– Он наш гость, – сказала она.
– А гостя лучше всего привечать дома, – с резонностью взрослого заметил мальчик.
– Адам, как всегда, прав, – согласился мужчина и, легко встав, помог подняться с газона женщине и мальчику.
Кеша тоже не заставил себя ждать. Его новое, до неузнаваемости изношенное пальто (очевидно, он очутился в будущем довольно-таки отдалённом – проступали следы многолетней ветхости) выглядело достаточно вызывающе. Но его наряд, кажется, кроме него самого, никого не волновал. Более того, когда мальчик удивлённо заметил, что на пальто у него "с мясом" оторвана пуговица, а женщина в ответ удовлетворённо хохотнула, он почему-то и вовсе успокоился.
В общем, Кеша не сильно комплексовал, а получив приглашение этой удивительной троицы посетить их скромное жилище, мгновенно и напрочь позабыл о своём одеянии.
Вначале они шли по газону, растянувшись цепью. Но, выйдя на тропинку, спускающуюся в лесок, вынужденно перестроились. Мальчик и женщина пошли впереди. За ними следовал Кеша. А замыкал процессию мужчина – нёс ящик с досочками , на крышке которого, поверх свёрнутого покрывала, лежал диск. Диск и целлофановый пакетик были настолько прозрачными, что казалось, будто они сделаны из одного воздуха.
Люди, располагавшиеся на склоне сопки, никак не реагировали на процессию. То есть, как и прежде, неотрывно следили за участком железной дороги, по которой должна была промчаться так называемая допотопная электричка. Иногда некоторые из ожидающих, очевидно на правах друзей, спрашивали – кто? На что женщина или мужчина, или даже мальчик односложно отвечали: "Гость". И любопытствующим этого было достаточно – они вновь погружались в ожидание. Точнее – в отсутствие – скорректировал Иннокентий, невольно поражённый не столько погружением, сколько глубиной отчуждения этих людей от окружающей действительности.
– Кто они? – спросил он.
– Человеческие подобия, – ответил мужчина.
– То есть они – не совсем люди?
– Да, они самопроизводящиеся подобия людей.
– Не понял.
– Это трудно понять, потому что здесь не материальный мир предметов, а мир энергий, кстати, вполне материальных. Эти подобия в какой-то степени можно сравнить с компьютерными копиями, которые компьютер создаёт по своему усмотрению.
– И кто же этот Компьютер?
– Земля. Внутриатомный эфир. Всепроникающая энергия космоса, которая создаёт и перемещает светила и галактики. Ещё Его называют Главным Аттрактором.
– Точнее сказать – Богом, мыслящим телом Бога.
– Да, так точнее, – согласился мужчина.
– А мне (своей отрешённостью) они напомнили самоубийц из клуба "Сталкер". И ещё – их заправилу.
Женщина остановилась и, повернувшись, многозначительно переглянулась с мужчиной. И сразу мальчик с серьёзностью много повидавшего старичка сказал:
– Вы вспомнили Бэмсика, пэ-пэ-зэ, плоть падшего змея. Он тоже индиго. Но он – духовный вампир. А его пращуры – монстры, уничтожившие материнскую планету Неборо́беН. Все его опыты (по отделению духа от оболочки тела) преследуют одну цель – овладение божественной силой. Он жаждет беспрекословной власти и ещё доставит всем кучу хлопот, – явно с чужого голоса сказал мальчик.
И Иннокентию вдруг открылась вся подноготная суть Бэмсика, не только изощрённо обирающего экзотерические общества, но и внушающего всем духовно слабым людям неизбежный и мучительный Конец света.
– Вот, пожалуйста!
Женщина наклонилась над белым цветком-колокольчиком и ласково приблизила его к лицу. И вновь Иннокентий испытал ни с чем не сравнимое волнение.
На безымянном пальце правой руки он увидел необыкновенной синевы перстень, который вспыхивал с такой силой, что казалось, из него выплёскивается синее пламя. Но не это взволновало.
Перстень на его руке и перстень на руке женщины были идентичны. Кажется, они даже мерцали синхронно. Мелькнула мысль сопоставить перстни. Но сопоставить не удалось. Они услышали железный шум ветра, ворвавшегося в лесок. Предметы вокруг и сам холм стали мелко-мелко вибрировать, набирая немыслимое ускорение. Иннокентий услышал оклик мужчины, требующего немедленно закрыть глаза.
Это не шум ветра, это шум так называемой допотопной электрички, возвращающейся в наше время , догадался Иннокентий и закрыл глаза. Он нисколько не сомневался, что через мгновение окажется в том же вагоне той же электрички, в какой выехал из дому в Москву.