Трэвис ответил, что да, работает. Стандартные переменные позволяли вносить в правила минимальные изменения. Взять, например, правило: "Детям до десяти лет в 11 утра следует давать стакан молока и на орехи". Двести лет его понимали буквально: детям давали молоко, а потом затрещину. Но один смелый префект заметил - с величайшей тактичностью, разумеется, - что в текст, видимо, вкралась ошибка и вместо "на орехи" следует читать просто "орехи". Непреложность правила не поставили под сомнение, назвав это ошибкой переписчика, и приняли стандартную переменную. Большинство случаев обхода правил, как и принципа скачка назад, основывались именно на стандартных переменных. Еще один пример - поезда. Железнодорожные пути были упразднены во время Третьего скачка назад, но один хитрый железнодорожник заметил, что единственный путь никто не запрещал. Отсюда и наши монорельсы с гироскопической стабилизацией составов: классический случай обхода правил.
- Не все это знают, но каждый может подать запрос на регистрацию стандартной переменной. Самое худшее, что будет, - отказ со стороны Совета.
- Они обязательно откажут.
- Да, но зато ты действуешь строго по закону.
Я закончил заваривать чай и поискал печенье - безуспешно.
- Кстати, - у Трэвиса как будто появилась некая мысль, - а что это за место, Восточный Кармин?
- Понятия не имею. Внешние пределы. Место довольно дикое, я так думаю.
- Звучит заманчиво. Может, какой-нибудь желтый проникнется участием и попросит для меня прощения. У тебя нет, случайно, с собой пяти баллов?
- Есть.
- Покупаю за десять.
- И в чем смысл?
- Просто положись на меня.
Заинтригованный, я протянул ему пятибалльную банкноту.
- Спасибо. Донеси на меня желтому контролеру, когда мы приедем в Восточный Кармин.
Я согласился и, подумав, спросил:
- А нельзя ли еще вглядеться в лаймовый?
- Валяй.
Вновь нахлынуло то самое необычное ощущение, и я поделился с Трэвисом, что собираюсь жениться на одной из Марена.
- На которой именно?
- Констанс.
- Никогда не слышал.
- Сколько можно ждать! - воскликнула зеленая, когда я появился с чаем. - Что ты там делал? Трепался с кем-нибудь, как распоследний серый?
- Нет, мэм.
- А печенье? Где мое печенье?
- Печенья нет, мэм. Даже самого завалящего.
- Хмм, - промычала она так, будто ей нанесли величайшее оскорбление. - Тогда еще стакан, парень, для моего мужа.
Я поглядел на зеленого. До этого момента он не выражал желания выпить чаю.
- Неплохая мысль, - одобрил он. - И с молоком…
- Он не пойдет, - вмешался мой отец, не отрываясь от "Спектра".
- Да ничего страшного, - сказал я, думая о Трэвисе и лаймовом, - я схожу.
- Нет, - повторил отец с нажимом, - ты не пойдешь.
Зеленые недоверчиво уставились на нас.
- Прошу прощения, - сказал зеленый с нервным смешком. - Мне на секунду показалось, что вы велели ему не идти…
- Именно так, - ровным голосом ответил отец, по-прежнему глядя в газету.
- Почему это? - Голос зеленой женщины дрожал от праведного негодования.
- А где волшебное слово?
- Нам не нужно никакого волшебного слова.
Отцу - красному в зеленом секторе - жилось непросто. В нашем городе был неплохо представлен весь цветовой спектр, но преобладали зеленые, которые навязывали свои решения, и потому отец был лишь цветоподборщиком в отпуске: его сместили с постоянной должности и отдали ее зеленому. Но так или иначе, отец слишком много повидал в жизни, чтобы позволять помыкать собой. Раньше я с ним никогда не путешествовал и теперь с восхищением наблюдал, как он бросает вызов представителям высших цветов.
- Раз ваш сын не хочет или не может выполнить простое поручение, мы попросим желтого рассудить это дело, - угрожающе продолжил зеленый, кивая в сторону желтого. - Если, конечно, - ему внезапно подумалось, не допустил ли он смертельную ошибку, - я не имею чести разговаривать с префектом.
Отец не был префектом, а его титул старшего советника был скорее почетным, не давая реальной власти. Но у него имелось кое-что, чего не было у зеленых: буквы. Он пристально поглядел на парочку и произнес:
- Разрешите представиться: Холден Бурый, Г. X., Поч.
Только членам Хроматикологической гильдии, или Национальной цветовой гильдии, и выпускникам Смарагдского университета разрешалось ставить буквы после имен. Прочие аббревиатуры были запрещены. Зеленые беспокойно переглянулись. Дело заключалось не в самих этих буквах, а в чувстве тревоги, порождаемом ими. Существовал страх - и сами хроматикологи, думаю, искусственно раздували его, - что, если обидеть цветоподборщика, он пошлет вам вспышку цвета 332–26–85, обеспечив мгновенную закупорку сосудов. Поступать так строжайше запрещалось, но сама боязнь этого делала людей шелковыми.
- Да, вижу… - зеленый глотнул воздуха, готовя отступление, - возможно, мы слишком поспешно стали выдвигать требования. Хорошего вам дня.
И оба потихоньку двинулись вдоль вагона. Я посмотрел на отца - его способность разговаривать на равных с более высокоцветными поразила меня. Никогда прежде я за ним такого не замечал. Интересно, что еще придется увидеть в Восточном Кармине? Но сам он сидел с безразличным видом, закрыв глаза - собирался вздремнуть.
- И часто ты так делаешь? - спросил я.
У меня уже наступало цветопохмелье от лаймового, на периферии зрения появлялись розовые точки.
Отец слегка пожал плечами:
- Иногда. Иметь право приказывать и не пользоваться им ежеминутно - вот признак хорошего гражданина. Невежливость - это плесень на человечестве, Эдди.
Это был один из трюизмов Манселла, но, в отличие от большинства трюизмов Манселла, он сохранял силу.
Поезд остановился в Померанце Речном, где его покинули оранжевые, а вместо них вошли несколько синих. Из товарного вагона в наш осторожно перенесли пианино - на станции шла проверка и погрузка клади. Наконец состав тронулся и через десять минут проехал станцию Медовую, громыхая, свернул вправо и поехал по мосту на деревянных опорах, за которым расстилалась безлесная равнина. На ней паслись стада гигантских ленивцев, жирафов, лесных антилоп и скачущих коз, но эти животные нас не слишком заинтересовали. Путь повернул на север, поезд въехал в ущелье невыразимой прелести. Рядом с рельсом по камням бежала бурная речка, с обеих сторон виднелись крутые холмы, поросшие дубом и белой березой. Они заканчивались утесами из песчаника, над которыми парили воздушные змеи.
Я неотрывно глядел в окно, жадно выискивая красное, как финк-крыса выискивает угланчика. Стояла середина лета; ранние орхидеи уже отошли, настало время маков, цветков щавеля и розовых смолевок. А когда отойдут и они, нас будут до поздней осени радовать львиный зев и гвоздики-травянки. Вот так мы, красные, держимся весной и летом на нашей скромной цветовой диете. Надо сказать, что наше восприятие не полностью притупляется к концу года. Конечно, глаза оранжевых и желтых лучше улавливают осенние оттенки. Но зачастую это время года приносит бурные восторги и нам, когда листья задерживаются на деревьях и потом краснеют от внезапной волны тепла. С представителями других цветов дело обстоит примерно так же. У желтых больше сезонных цветов, у синих и оранжевых меньше. А у зеленых - о чем они все время напоминают - только два хроматических времени года: изобилие угасания и изобилие расцвета. Наконец мне все это надоело, и я взглянул на отцовскую газету.
Там было примерно то же, что и всегда: редакционная статья, восхваляющая функциональную простоту экономики, основанной на различии цветов. На второй и третьей страницах - иллюстрированные рисунками заметки о нападениях лебедей и гибели граждан от молний. Затем шли "Важные советы": как увеличить свои шансы на выживание, если вас застигла темнота, и еженедельная "Пикантная история". Далее - перечень остановок поездов и рубрика "Новое в науке": на этот раз в ней помещалась статья о связи солнечных пятен со всеобщим повышением блеклости. А еще - забавные истории от читателей, комикс "День рождения Лапушки Кролика", обзор предстоящей ярмарки увеселений и прогноз: что запретят при Четвертом Великом скачке назад, ожидаемом в ближайшие три года.
Но первым делом я заглянул в раздел брачных объявлений. Не то чтобы я искал кого-то вдали от дома, но там приводились приблизительные расходы на все, связанное с межхроматическими браками. Меня это касалось напрямую - если отец хотел видеть меня женатым на Констанс Марена, он должен был порядком раскошелиться. Объявления делились на два типа. В одних родители указывали, сколько баллов они дают за брак своего ребенка с кем-нибудь, стоящим выше по цветовой шкале, например:
"Дев., 21 год (К: 32.2 %, Ж: 12 %), разнообр. кач-ва. Приятная, хозяйственная, высокий рейтинг удовлетворенности. Ищет более высокоцветн. Приданое: 4125 баллов, 47 овец. Доставка обсужд., возможен послед. отказ. Просмотр: Долинная Охра, ПО6 5АД".
Другие же объявления помещались родителями, желающими породниться с низкоцветными в обмен на баллы и прочее приданое, вроде этого сомнительного анонса:
"Бета-желтый мужч. (Ж: 54.9 %, К: 22 %), 26 лет. Отзывы в целом положит., здоровый, зрение не оч. острое. Слегка неряшлив. Кач-ва сообщ. по треб. Ищет 8000 баллов или близкие предлож. Рассматривает все варианты. Обстановка прилагается. Частичн. возмещ-е расходов в случае бесплодия. Просмотр: Бол. Чистотел, СА4 6ХА".