Я подумал секунду и отказался - пусть Констанс не считает, что я иду напролом. Госпожа Алокрово попросила меня подтвердить число строк и выставила сумасшедший счет на тридцать два цент-балла. Я сказал, что это безумие, и узнал, что сумму можно снизить, если я пообещаю привезти из Ржавого Холма щипцы для сахара. Я сказал, что приложу все усилия. Она сладко улыбнулась и заверила, что отправит мою телеграмму немедленно.
Ратуша походила на все ратуши: просторная, с витающими внутри запахами вареной капусты и мастики для пола. Я аккуратно обошел ковер для префектов, расстеленный у самого входа, почтительно поклонился Книге ушедших и заморгал - в здании стоял полумрак. В дальнем конце помещалась сцена, украшенная - довольно мило - фигурной лепниной. По одну сторону зала располагались кухни, а по другую - широкие двойные дубовые двери, которые вели, видимо, в комнату для заседаний Совета. Входить туда строго запрещалось, но один раз в жизни, на двадцать минут, каждый гражданин все же оказывался там: для прохождения теста Исихары.
Я положил себе овсянки, намазал на хлеб положенное количество джема и сел напротив Томмо за одним из красных столов. Людей было мало: серые из утренней смены уже поели, а хроматики редко вылезали из постели - разве что наставал их черед идти в пограничный патруль или еще куда-то. Я заметил Джейн, которая заканчивала завтракать; но она не смотрела в мою сторону. Томмо, как он заявил, пришел сюда, чтобы я не связывался с приличным обществом.
- Трэвиса не нашли, - сообщил я.
- Найдут. Послушай, ты что, собираешься и впредь выкидывать такие штуки ночью? Если кто-то один совершает бессмысленные подвиги, остальные выглядят не слишком хорошо.
- А если бы пропал ты? - возразил я, но Томмо лишь пожал плечами.
- Скажи, - продолжил я, - кто-нибудь живет в нашем доме? На верхнем этаже?
Томмо поглядел на меня и поднял бровь.
- Ты имеешь в виду, кроме того, о ком нельзя говорить?
Я кивнул.
- Ничего не знаю. А что?
- Я слышал какие-то звуки.
Однако Томмо уже отвлекся на другое: вытащив расческу со множеством поломанных зубьев, он лихорадочно придавал себе пристойный вид.
- На случай внезапной проверки? - спросил я.
- Нет, тут дело поважнее. Можно тебя попросить кое о чем? Старайся выглядеть как можно непривлекательнее. Я знаю, тебе это нетрудно, но тем не менее поднапрягись.
- Что?
- Вот это, - он показал на вошедшую девушку, - Люси Охристая, о которой я говорил. Чем дальше, тем больше она расцветает. А знаешь, что мне в ней нравится больше всего?
- Ее чувство юмора, из-за которого она встречается с тобой?
- Нет. Хотя ее отец нахапал разного городского имущества, обвинений против него не выдвинули. Она сидит на денежной куче. А в браке все имущество супругов считается общим.
- Ты ведь в душе неисправимый романтик?
- Когда речь заходит о звонкой монете, я стану кем угодно.
Я грустно наклонил голову и переключил свое внимание на Люси, дочь предыдущего цветоподборщика. Она была маленького роста, изящная, с длинными волнистыми волосами и бледным лицом. Девушка оглядывалась - слегка смущенно. Мы с отцом уже видели ее - на мосту, с маятником в руке. Люси посмотрела в нашу сторону. Томмо помахал ей, и девушка неуверенно подошла к нам.
- Привет, Тиммо, - сказала она, садясь.
- Томмо, - поправил он. - Мне показалось, что тебе будет приятно сидеть с нами, сердце мое.
Люси взглянула на меня.
- Я зарежу кого хочешь за чашку чаю.
Томмо понял намек и исчез.
- Он хочет жениться на мне. - Люси облокотилась на стол и устремила взгляд не на меня, а в некую точку над моей левой бровью. - Мама сказала, что я свободна в выборе. Как ты считаешь, выходить за него или нет?
- Он думает, что у тебя есть деньги.
Девушка фыркнула.
- У нас нет ни гроша.
- Тогда вряд ли стоит. Кстати, я Эдди Бурый.
- Сын цветоподборщика?
- Он самый.
- А ты симпатичный. Особенно мне нравится твой нос.
- Это подарок на день рождения.
- Что еще занятного тебе подарили?
Я решил сменить тему - Люси зашла слишком уж далеко.
- Томмо сказал, что ты ищешь гармонические линии.
- Земля утопает в неслышной музыкальной энергии, - объявила она театральным тоном, - скалы и почва, пустоши и поля. Ми-бемоль, если тебе интересно, но регистр очень высокий, услышать невозможно. Это нечто вроде переносящего энергию гармонического ветерка, который дует вдоль определенных линий и качает мой маятник, словно китайские колокольчики. Энергия, связывающая воедино все в мире. Гармония сфер.
Я ничего не ответил, что само по себе было весьма красноречиво.
- Ну да, - вздохнула Люси, проводя рукой по волосам, - все так думают. Мне нужна ложка. Можешь помочь?
Я подскочил на месте - такая откровенная просьба застала меня врасплох.
- Да, то есть, ну, понимаешь, - что ты сказала?
- Десертную, суповую, бульонную, чайную, все равно какую. Из Ржавого Холма. Ведь ты едешь туда?
- Ах вот что. Я думал, ты…
- Думал, что я хочу понятно чего? Знаешь, Эдди, ты не настолько хорош собой. Но раз уж речь зашла об этом: ты умеешь целоваться? Мне надо попрактиковаться с кем-нибудь, и, по-моему, ты не откажешься от деньжат. Если вычесть Томмо из уравнения, мы можем сэкономить кругленькую сумму.
- И сколько же поцелуев предполагается? - спросил я.
"Кругленькая сумма" - пять процентов, причитавшиеся Томмо, - могла означать, что моим губам предстоит немало поработать. А может быть, и языку тоже.
Люси пожала плечами.
- Зависит от того, что ты умеешь. Друзья?
- Друзья.
- Близкие друзья?
- Давай пока побудем просто друзьями.
- А вот и твой чай, - сказал подошедший Томмо, пристально глядя на меня: Люси почти переползла мне на колени.
- Я не хочу, - объявила она, опуская веки. - С удовольствием бы поспала.
И, словно желая подтвердить свои слова, Люси положила голову на стол и захрапела.
- Она всегда так? - осведомился я, и Томмо печально кивнул.
Все стало ясно. Девушка накачалась зеленым цветом. Если бы префекты пронюхали, что Люси видели под кайфом в общественном месте, были бы серьезные неприятности, не говоря уж о сплетнях.
- Эй, Люси, - я потряс ее за плечо, - пора просыпаться.
Я велел Томмо взять девушку за локоть, и вдвоем мы поставили ее на ноги. Под стоны и жалобы Люси мы проследовали на улицу.
- Нам нужна дверь дома де Мальвы, - сказал я. - Раз Люси нагляделась на желто-зеленый, нам нужен красно-фиолетовый, чтобы нейтрализовать его воздействие.
- А это сработает?
- А как же! Тот, кто вырос в семье цветоподборщика, знает кое-какие хитрости.
Больше убеждать Томмо не пришлось, и мы повели Люси, которая держалась все менее твердо, в сторону префектских домов.
- Посмотри на дом, Люси, - обратился я к ней. - Тебе станет лучше.
- А я не хочу, чтобы мне стало лучше, - прохныкала та. - Они его кокнули.
- Что?
- Никто никого не кокал, - объяснил Томмо. - Это цветной язык.
Да, такое случалось. Порой я возвращался домой и видел, что отец перебрал лаймового: он нес всякую чушь, забравшись на сервант, причем нередко был без брюк. Люси глядела на дверь целую минуту, но никакого улучшения я не заметил. Я выругался, поняв, в чем дело, - Люси не просто была под кайфом, но и приняла нечто сильнодействующее.
- Она где-то достала линкольн, - сказал я. - Красную дверь, быстрее!
Мы потащили ее к болезненно-яркой двери Смородини и велели открыть глаза. Эффект был немедленным и неожиданным: Люси пронзительно вскрикнула, сморщилась от боли и схватилась за затылок от внезапной цветовой дисгармонии.
- На хрен Манселла! - заорала она.
- Не так громко, - посоветовал я. - А теперь сосчитай до пяти слонов и посмотри на меня.
- Вот дерьмо, - выругалась Люси, сосчитав слонов, - ты всегда такой ярко-желтый?
- Просто твоя зрительная кора восстанавливается, - пояснил я. - Скоро придет в порядок.
Мы отвели девушку домой, где я усадил ее в кресло у окна, а Томмо поспешил за стаканом воды.
- О-о, - простонала она, - моя голова!
- Где линкольн? - спросил я.
Люси уставилась на меня расфокусированным взглядом. Казалось, мои черты постепенно вырисовываются у нее в глазах, и наконец она посмотрела на меня осмысленно, но в какой-то странной манере, сразу напомнившей мне о моей матери. Я никогда не думал об этом прежде, но, похоже, матушка тоже злоупотребляла зеленым. Люси закрыла глаза и принялась беззвучно рыдать. Я протянул ей свой платок, и она утерла слезы.
- Где линкольн? - переспросил я.
Она секунду подумала, шмыгнула носом и показала на книгу "Старый брехун", лежавшую на столике. Полистав ее, я быстро нашел искомое. То была яркая карточка размером с открытку - такого мощно-зеленого цвета, что он, казалось, наполнил всю комнату заразительной аурой сказочного счастья. Я взглянул на карточку - и по телу мгновенно разлилось теплое, блаженное отупение.
- Пятьсот баллов штрафа, если тебя застукают с этим, - пробормотал я, переворачивая карточку обратной стороной вверх.
Но Люси, не выказывая никакого раскаяния, схватила мое запястье и пристально посмотрела на меня.
- Они убили моего отца!
- Люси, никто никого больше не убивает. Это не нужно. Теперь есть процедуры.
- Тогда почему…
Закончить она не успела: вошел Томмо, и девушку, которая чувствовала себя все хуже, вырвало на пол. Мы нашли тряпку и все вытерли. Люси меж тем решила заснуть.