Ты же сам сказал: "Пусть так и будет"! – Правильно, все правильно. – Стылый отшвырнул ногой рассыпавшиеся инструменты и присел на край стола. – Но, забирая одну жизнь, дай взамен другую… Казбек надолго задумался. – Погоди, уважаемый… Ты что предлагаешь? От крыс брать – и обратно людям колоть?! На кой черт это надо?! – А ты попробуй. Вреда не будет. – Как не будет?! Думаешь, им не больно?! – Ишь ты, – гость сверкнул глазами, – жалостливый… Ничего, потерпят. Больнее, чем теперь, все равно уж некуда… – А мне какая от этого польза? – упорствовал Казбек. – Расходы одни! Стылый, выбросив указательный палец, как лезвие складного ножа, ткнул в сторону клеток. – А ты разве не хочешь узнать, что с ними происходит по ту сторону? – По ту сторону – чего? – Пирога с повидлом… Когда я сообразил, куда он нас завел, меня чуть родимчик не хватил. Плетюне шепчу: – Нет, ты понял?! А он, простодырый, только ушами хлопает: – А чего? А где? – Смотри, – говорю, – куда нас твой умник тащит! – Какой умник? – Плетюня тупит. – Следопут ваш хваленый! Он же прямиком в пустые холмы ведет! – Да ну тебя! – Плетюня и морду отворотил. – Как чего брякнешь, так противно слушать! – Разговорчики в строю! – Командир сзади кусается. – Не растягиваться! Шире шаг! Ему лишь бы покомандовать. Шире да шире. Порвут пополам, так шире некуда будет. Докомандуешься… Сам, поди, и не знает, куда идем. А я в этом деле кое-что соображаю. Дырявая башня справа осталась – там, где большая гарь. Гарь мы кругом обошли, чтобы на голое место не выходить. А теперь Следопут опять резко влево взял. Значит, пустые холмы прямо перед нами. Просто к ним с этой стороны еще никто не подходил. Да и с других-то сторон всего пару раз совались, и никогда это добром не кончалось. Сколько легенд про здешние места рассказывают – одна другой страшнее! Да что легенды! Тому, кто памяти покойницкой отведал, и легенды не нужны! Они такое про пустые холмы знают, что их сюда и раздоркой не загонишь! А этот прет напролом, и все ему поровну. Характер такой дурацкий – никого не слушает, никому не верит, командиров в грош не ставит, вечно с ними цапается. Может, это оттого, что спину ему колют чаще, чем нам, не только перед походом, но и после. От такой жизни сам себя возненавидишь, не то что командира. Командиры, они тоже разные попадаются. Иной бывает тупой, как баран, если не хуже. Спроси его, кто такие бараны, – умрет, не вспомнит. А гонору – вагон. Нынешний наш отрядный, по кличке Утюг, тоже поначалу хвост на Следопута задирал. Но как в пирог с повидлом залезли, тот ему быстро показал, кто здесь главный. Три крысоловки обошел и отряд провел без единой потери. В четвертую, уж видно, специально щепку сунул, чтоб не думали, что каждый тут может ходить взад-вперед. Как хряснули зубы об зубы – щепка пополам, командир залег, мы чуть в бега не ударили, аж духом скверным от кого-то потянуло. А Следопут посмеивается. – Что, – говорит, – обделались? Не дрищите, они больше не укусят! И дальше пошел. Нет, моя бы воля была, я бы с таким водилой шагу на территорию не ступил! Он хоть ловушки все знает, да заведет в конце концов куда-нибудь похуже крысоловки… – О! А чего это там? – Плетюня меня в бок толкает. Вижу – впереди поднимается над травой остроконечная макушка. Чуть подальше – вторая. Ну так я и знал! Пустые холмы! Чтоб мне самому пусто было, если не они! Тут и до командира, Утюга нашего, начало доходить. – Так, – говорит, – это у нас что? – А сам нагоняет быстро Следопута. – Это же вон что! Как оно… запамятовал… – Склады. От Следопута разговора доброго не дождешься. Буркнул одно слово, и дальше. – Ну, правильно… Погоди. Что еще за… – Командир скачками за ним. Я слова-то этого не знаю! Нет такого места на территории! – Почему нет? – Следопут ему, так лениво. – Вот оно. Только у вас по-другому называется. – У кого это – у нас?! – У крыс. Вы по глупости склады зовете пустыми холмами. Тут весь отряд как по команде встал. Замерли, дышать боимся. Кое-как Утюг насмелился и просипел: – Ты издеваешься, что ли?! Куда завел, гад?! – Пока никуда, – посмеивается. – Но лучше бы нам куда-нибудь зайти, на месте не стоять. А то неровен час… Бойцы давай занимать круговую, молятся потихоньку, кто как умеет. – Ты, сволочь, на съедение нас сюда заманил! – Отрядный ревет. – У меня приказ совсем другой был! Но Следопуту на его приказы чихать с дырявой башни. – Приказ у всех один, – говорит. – Добычу принести. Хочешь домой пустым вернуться – уходи. По ушам видно – многие прислушиваются, хоть зуб на зуб ни у кого не попадает от страха, по себе могу сказать. Он тогда громче, чтоб все слышали: – Сейчас у собак обед. Кто не собирается на полдник оставаться – за мной бегом марш! И потрусил себе дальше. Вроде ни одного слова понятного не сказал, а пробрало. Рванули мы за ним все как один. И Утюг бежит, подгоняет еще: – Не растягиваться! Кто такие эти собаки, что за обед у них и что за полдник – не знаю. Да, может, оно и к лучшему. Бежим себе. Пустые холмы впереди все выше и выше поднимаются. То есть не холмы, а, выходит, склады. И совсем даже, может оказаться, не пустые. Самый ближний – ох здоровенный, на четыре угла, с отвесными стенами – ну точь-в-точь такой, как про них врут… Бежим прямо на стену. Вся она белая, только кусок серый, чем-то он не такой, как остальная стена. – Соображаешь, Плетюня? – толкаю на ходу балбеса, напарника своего. – Чего? – пыхтит, булками работает, толстомясый. – В стене-то! – Ну? Чего в стене? – Чего-чего! Корм ты кошачий! Не видишь – дверь! – Какая такая дверь? – Эх, обалдуй! Сколько колешься – дверей не знаешь! – Да ну тебя! – Плетюня отмахивается. – Потом поговорим! Да чего уж тут говорить, когда и так все понятно. Следопут прямо к двери нас и вывел. Неужто открыть собирается?! Вот это был бы номер! Никому из бойцов самому открыть дверь не удавалось, штука эта особенная, хитрая. То она – стена стеной, а то вдруг раз – и лаз. Неподатливая уму вещь! Но Следопут, он не из нашей шкуры сшит. Ему, поди, и дверь не в диковинку. Подошел, понюхал, когтем колупнул… – А ну, навались! – говорит. Ну, мы и уперлись всем отрядом, иные просто в стену, но этих Следопут обругал, переставил к двери, дал команду. Надавили дружно. Следопут сзади стоит, сам не толкает. Потом вдруг – скок Плетюне на спину, а оттуда – еще выше, до блестящей какой-то ерундовины, что из двери торчит. Я даже подумал, может, добыча такая? Чего он в нее вцепился, как в родную? И тут мы все повалились, потому что дверь-то поехала! Только что ни щелки не было, и вдруг – готовый лаз прямо туда – в склад. А оттуда кисленьким так и тянет – добыча промасленная лежит, нас дожидается! Ай да Следопут! Вот это голова! Такую бы голову – да на всех поделить, хоть по кусочку каждому бойцу отведать! Ломанулись мы в щель – прямо давку устроили, и впереди всех – Утюг. Следопут на землю соскочил, предупреждает – Эй, полегче там! Под ноги смотреть, рты не разевать! Тут ведь тоже зубы встречаются… Какие там зубы! Мы как на склад влетели, так прямо растерялись. Глаза в разные стороны, честное слово! Вот это добыча! Без конца и без края. Взрослая кольцами свернулась плотно, и кольца лежат – до потолка. Молодая короткими хвостами, тонкой пластиной, крючком, всякой загогулиной – на полстены куча! Самая жирная, в мягкой шкуре, на толстые бревна намотана, и тоже – несметно. А помимо того, еще какая-то особая, упрятанная в бумагу, в дерево, в жеваную труху, но по кислому духу все равно ясно – она, добыча! Кругом – добыча! Эх, как пошли мы нагружаться да обматываться! Тут уж нас Следопут не учи! Длинную тянем, на нее короткие цепляем, так чтоб только еле-еле волочь. Да поперек еще – плоских с дырками, а на них уж – каких попало, внасыпуху. – Хватит! – Следопут орет. – Пора возвращаться! Завтра опять придем! Ну, смешной! Завтра! Завтра еще будем живы или нет, а добыча – вот она, сегодня! И пока мы ее с места сдвинуть можем – будем нагружать! Вот как не сможем, тогда ладно. Один, последний, хвостик скинем. Хотя вряд ли… Уж Следопут и уговаривал, и дрался, и на командира кричал – ничего сделать не мог. То-то, брат! Это тебе не двери открывать. Нет такой силы, что бойца от добычи оторвет! Наконец тронулись, медленно, но со всей красотой. Ползет куча, а нас из-под нее почти и не видно. Дверь пришлось настежь распахнуть, и то еле протиснулись. Наконец выползли на голое место. Через травы ломиться нечего и думать, двинули проплешинами в сторону большой гари, к дырявой башне. А чего стесняться? Мы тут хозяева теперь! Добычи сколько хотим, столько и волокем. Гарь, и та – наших ребят работа, Смурняга с Клюквой ее устроили, когда с дырявой башни добычу рвали. Да куда ни глянь – везде все теперь наше!.. Вот тут-то он и появился. Вымахнул на пригорок прямо перед нами будто из моего же сна выскочил, из старой покойницкой памяти, – в общем, сразу я его узнал. Ловкий, глаза озорные, а сам при этом – огромный, аж тошно, и зубы такие, что тоска. И сразу понятно, что бежать бесполезно. Все, отбегались. – Дождались, сволочи! – Следопут хрипит. – Бросай все – и врассыпную! Глупый он все-таки, хоть и колотый. Ну сколько можно объяснять, что бойцы добычу не бросают? А если который и бросит, так недолго после того проживет. Свои же и прикончат. Не для того мы такую муку перед походом принимаем, чтобы взять и все бросить. Наоборот, вцепись в нее всеми зубами и когтями – может, и не оторвут… Только зверь отрывать никого и не стал. Подскочил к командиру да голову ему и скусил. Напрочь! Только хрустнуло. И сразу – дальше. Утюг еще лапами загребает, а этот уже возле следующего бойца. Хвать поперек загривка – готов! Следующая – Плетюнина задница из-под кучи торчит, а там и до меня очередь дойдет. Я уж и глаза закрыл, готовлюсь. И вдруг – что такое? Слышу опять Следопутов голос, но уже совсем с другой стороны. Да неужто он бросил-таки добычу?! Не может того быть! У меня даже глаз сам собою раскрылся. Вижу, и точно, Следопут от нашей кучи черт-те где. Но не удирает, а, наоборот, забежал к чудищу сзади и кричит, шипит, плюется! На себя отвлекает.