– Не напоминай мне о холодильниках, Лобастая. Только не в такую погоду. Две минуты на улице, и я коленей не буду чувствовать.
Затем мы вышли из клуба, стараясь не наткнуться на мистера Хейя и его теннисный стол. На выходе мы прошли мимо жены викария, и она на нас посмотрела. Когда мы отошли, мы обе захихикали.
– Ты видела? – сказала я. – Эта женщина думает, что мы на пути морального разложения!
– А разве не так?
– Ещё как!
Когда мы добрались до "Риалто", сегодняшний фильм – "Одиночество бегуна на длинную дистанцию" с Томом Кортни – уже начался.
Мы, впрочем, не очень-то и хотели его смотреть. На фотографиях снаружи кинотеатра Том Кортни был чересчур похож на Джона-Марсианина, которого мы так часто видели в школе, что в дополнительном полуторачасовом напоминании не нуждались.
И вот стоим мы разодетые, а пойти некуда.
– У меня идея, – сказала Джиллиан. – Раз уж мы выглядим старше восемнадцати, то давай сходим в "Помпу". Я слышала, что у них там классный музыкальный автомат. Это же недалеко от твоего дома, да?
Я не хотела показать, что боюсь, поэтому согласилась. Я подумала, что нас туда всё равно не пустят, потому что пабы строже на счёт возраста, чем кинотеатры. Так что ничего плохого не будет.
Когда мы подходили к "Помпе", Джиллиан сказала, чтобы я шла старше.
– Это как? – спросила я.
Она показала: выставила грудь вперёд, задрала подбородок, и добавила своему росту несколько сантиметров за счёт того, что расправила спину и не сгибала ноги. Я попробовала так идти, но это было неудобно, и я снова захихикала.
Джиллиан была недовольна, но тоже хихикала.
– Что-то смешное, девочки?
Парень, обратившийся к нам, стоял рядом с "Помпой" и завязывал накидку на мотоцикле. На нём была чёрная кожаная куртка и перчатки. Из-под его шлема свешивался жёлтый шарф в чёрную клетку.
– Только твой видок, Космонавт, – сказала Джиллиан.
Я напряглась. Не стоило дразнить одного из "Ребят Сверх-тонников".
Он снял с себя шлем и подвигал бровями.
– Отведите меня к вашему лидеру, – сказал он. – Я прибыл на Землю забрать ваших девушек. На нашей планете женщины закончились, и мы ищем добровольцев им на замену.
– Удачи, парниша, – сказала Джиллиан.
– Меня зовут Зак, а не "Космонавт", и не "парниша".
– Да ты что?
– А у вас есть имена?
– Возможно, – сказала Джиллиан.
– И какие же?
Зак был не один. С ним была группа друзей, тусовавшихся возле паба вместе, как шайка Ф. М., все в мотоциклетной одежде. "Ребята Сверх-тонники". Среди них были даже две девушки с острыми чертами лица, в больших, мужского размера куртках и джинсах, с завязанными сзади розовыми лентами волосами.
Зак повесил свой шлем на мотоцикл, и вынул из кармана нож-выкидушку. В школе такие запрещены, но некоторые старшие мальчики всё равно их носят. Улыбнувшись, Зак нажал на кнопку, и выскочило лезвие, только это оказался не нож, а расчёска. Его русые волосы помялись под шлемом, и он начал приводить их в порядок.
– Ты их смазал не хуже мотоцикла, – сказала Джиллиан.
Я подумала, что она рискует своей жизнью, а то и хуже, тем более что несколько парней засмеялись. Но он лишь улыбнулся, закончил причёсываться, и спрятал расчёску.
– Ну что, классно, дорогуша? – спросил он.
– По шкале от одного до десяти, примерно минус тридцать.
– Почти как погода, значит. Судя по вашему виду, вам не помешает согреться. Не хотите выпить по бренди?
У меня в голове возник образ утреннего похмелья.
– Ты угощаешь, Флэш? – спросила Джиллиан.
– Возможно, – сказал он.
– Не верьте Заку, ни единому слову, – сказал один из его друзей, у которого на щеке было что-то, похожее на след шины. – У него по субботам никогда денег не бывает. Всю зарплату спускает в пятницу на бухло.
– Это неправда. У меня отложено десять шиллингов на случай беды, а если этих ангелочков не отогреть, они явно попадут в беду.
– Сладкоречивый ты наш, – сказал один из парней.
– Не обращайте на них внимания, – сказал Зак. – Они завидуют моему шарму.
– Ты так собой доволен, автографы у себя не берёшь? – спросила Джиллиан.
– Если и захочу взять, то придётся мне в длинную очередь стать. После вас двоих, как минимум.
У него была широкая улыбка, но передние зубы были неровные.
– Мечтай дальше, Флэш.
– Попытка не пытка. А из какой вы школы?
– Коул Хилл, – сказала я, не подумав.
Парни засмеялись, а Джиллиан злобно на меня посмотрела.
– Несовершеннолетние, – сказал Зак. – Так я и думал. Доброго вам вечера, дамы. Увидимся как-нибудь... года через два.
Зак с друзьями пошли в "Помпу", а мы остались стоять на морозе.
Джиллиан перестала изображать высокий рост и готова была испепелить меня взглядом.
– Прости, – сказала я. – Я не подумала.
От обиды напускная "взрослость" Джиллиан пропала. Она стала похожа на ребёнка, у которого вот-вот начнётся истерика.
– Знаешь, на кого ты похожа, Лобастая? – сказала она и размазала пальцем на моих губах помаду. – На грустного клоуна.
– Прости, – снова сказала я.
Джиллиан ушла, ничего больше не сказав.
Вот, наверное, и кончилась моя карьера девушки-битника.
Позже...
Бредя от "Помпы" по Тоттерс Лэйн к свалке Формана, я чувствовала себя несчастной. Туфли для взрослых не были предназначены для гололёда, было очень тяжело держать равновесие. Звуки музыки (какой-то рок) и веселья, доносившиеся из паба, только подчёркивали мою отрезанность от всех. Теперь я была отрезана даже от компании чудиков под верховодством Джиллиан. Я понимала, что она перетянет Джона на свою сторону. Я стала аутсайдером среди аутсайдеров.
Я услышала шепчущий, трескучий звук, похожий на нечеловеческий голос. От него у меня внутри похолодело. Лишь через несколько секунд я поняла, что мне страшно. Обычно я сержусь, а не боюсь.
На улице никого больше не было. Всего в нескольких окнах за шторами горел свет.
Снова шёпот.
Я огляделась. Некоторые из уличных фонарей не горели. С них свисали ледяные сталактиты. Я подумала, что могла слышать гул ветра в сосульках.
Я чувствительная. Я это знаю. Иногда я чувствую то, что другие не чувствуют. Я знала, что я на улице не одна. И то, другое, не было человеком. Не будучи человеком сама, я узнаю разумных существ, не являющихся людьми. За мной наблюдали. Глаза во льду.
Я постаралась идти быстрее, но поскользнулась, и у меня соскочила туфля. Ступнёй ноги, одетой лишь в чулок, я коснулась ледяного тротуара, и мою ногу пронзил холодовый шок. Я закачалась, но не упала.
Мой худший кошмар: явился школьный надзиратель, чтобы забрать нас домой! Я испугалась, подумав о дедушке. Мне казалось, что я знаю, что сделают с ним "Учителя". После суда нам не позволят помнить друг друга. Всё будет так, словно мы не родственники. Нет, всё будет ещё хуже: мы большене будем родственниками. Всё пространство и время изменятся, и у него и меня будут свои жизни, но разные и раздельные, подчинённые Правилам.
Ворота двора Формана были раскрыты. На крыше Будки горел голубой фонарь. Мои страхи прошли. Я знала, что его не нашли.
Но всё-таки, на Тоттерс Лэйн кто-то был. Разум... Большой, холодный, и... антипатичный?
Я подняла свою туфлю и зашла на свалку.
Воскресенье, 31 марта, 1963 год.
Я осталась дома, у себя в комнате.
Дом – это Будка. Это не просто Будка. Она ещё и Корабль. Возможно, это Корабль внутри Будки. Вот только то, что внутри, находится вовне. Оно вовне всего.
Вам этого не понять. Я могу объяснить с точки зрения физики, заполнив остаток дневника диаграммами, но вы всё равно не поймёте. Поверьте мне.
Впрочем, скорее всего, читатель я сама. Я будущая, повзрослевшая, читающая снова о том, какой была в моём возрасте. Развеется ли к тому времени белый туман в голове?
В сознании и памяти дедушки до сих пор есть недостающие части. Когда у него спрашивают, как его зовут, он старается уйти от вопроса. В последнее время он старается избегать ситуаций, в которых у него могут спросить о его имени.
Я должна знать дедушкино имя, но я не знаю. Как будто бы когда-то у него было имя, но его забрали, забрали не только у него, но у всех.
Раньше я считала себя уникальной. Но дедушка похож на меня. И Джиллиан тоже. Когда кто-нибудь спрашивает о её синяках, я чувствую, что у неё появляется что-то похожее на головную боль, как у меня, когда я приближаюсь к туманной зоне.
После вчерашнего вечера Джиллиан вряд ли будет со мной дружить. Она ушла домой злая. Я вела себя как ребёнок: раскрыла рот, не подумав.
То, что я испортила, было важно. Хотя Джиллиан и дразнила Зака, подкалывала его, я чувствовала, что она испытывала его, бросалась фразами, чтобы услышать, что он ответит. Думаю, она хотела бы стать после школы "девушкой-сверхтонницей". Не такой, которая сидит на заднем сидении или машет платочком, давая сигнал старта гонки, а такой, которая сама ездит на мотоцикле (или, по крайней мере, на одном из этих маленьких итальянских скутеров) и водится с "Ребятами".
Я еле смыла с себя этот макияж "грустного клоуна". В этом Джиллиан была права: я выглядела дурой. О чём я тогда думала?