Глава 23
В русском ресторане русских с каждым годом становилось всё меньше и меньше. Некоторые заходили, чтобы покушать экзотическую русскую кухню, некоторые, чтобы послушать русские песни, а кому-то хотелось просто выпить настоящей русской водки.
За столиком в табачном полумраке, слегка пьяные, сидели Мишель и полковник.
– Ресторан русский, – говорил полковник, – а сидят одни французы. Куда же все русские делись?
– Уехали в Россию, – ответил Мишель.
– Раньше они оттуда к нам ехали, а теперь от нас к ним едут.
– Там им лучше.
– Неужели, в России лучше, чем во Франции?
– Ты живёшь старыми понятиями. Теперь это совершенно другая страна.
– И там лучше, чем у нас?
– Скоро будет лучше, – уверенно ответил Мишель.
– Откуда ты знаешь?
– Он дописал свой роман.
Мишель достал книжку и открыл её в том месте, где была вложена закладка.
– У самого дна ущелья, – начал читать Мишель, – Россия расправила свои могучие крылья. Падение вниз прекратилось. Для этой многострадальной страны препятствий больше не существовало. Отныне на многие года ей предстояло взлетать только вверх.
Мишель посмотрел на полковника.
– Я читал, – ответил тот.
– Читал?
– Да.
– И опять не веришь?
– Теперь верю.
Полковник налил в рюмки водку и поднял свою.
– Давай выпьем за Россию, – сказал он. – Как-никак, мы тоже имеем к ней отношение.
Они выпили, повернулись к сцене, где певец, одетый в национальный русский костюм, пел романс.
– Это Есенин? – спросил полковник.
– Ты уже и это знаешь?
– Изучил, – улыбнулся он.
Они ещё выпили.
– Дела в издательстве пошли хуже, – сказал полковник. – Французов интересует Франция, а он пишет про Россию.
– Значит, надо ехать в Россию.
– Он там пишет про кризис, – сказал полковник, кивнув на книгу. – Неужели он будет?
– Ты опять не веришь?
– Я уже сказал, что верю. Надо подумать о будущем.
– Я уже подумал.
Мишель положил перед полковником какие-то бумаги.
– Что это?
– Я был в русском консульстве. Это твоя виза. Поедешь в Россию и подготовишь всё для возвращения домой нобелевского лауреата.
– Я же плохо говорю по-русски, – испугался полковник.
– Ничего, научишься. Я буду рядом.
Мишель вытащил ещё бумаги и показал их полковнику.
– Это моя виза.
Пётр и Наташа стояли на своём любимом острове и смотрели на Сену.
– Неужели едем домой? – спросила Наташа. – Даже не верится.
Пётр вытащил два красных паспорта и показал жене.
– Двуглавый орёл, – удивилась она. – А серпастого и молоткастого больше нет. Всё, как ты писал.
– Он есть и всегда будет, – сказал Пётр.
Жена с испугом посмотрела на него.
– Не беспокойся, он навсегда останется в истории.
– Когда мы сюда приехали, мы были совсем молодые, – вспомнила Наташа.
– Разве сейчас мы старые?
– Целая эпоха прошла. Неужели мы всё это прожили?
– Да, нам есть, что рассказать потомкам.
– Ты думаешь, что им это надо?
– Без прошлого не бывает будущего, – сказал Пётр.
– И это будущее…
– Оно прекрасно. Но, чтобы оно было прекрасно, необходимо увековечить прошлое.
– Ты всегда писал о будущем.
– О будущем пусть напишет новое поколение, а нам с тобой есть, что рассказать про прошлое.
– Мне жаль уезжать из Франции, – с сожалением сказала Наташа. – Я уже так привыкла. Порой мне кажется, что я француженка.
– А мы никуда отсюда не поедем, – сказал Пётр.
Наташа испуганно посмотрела на мужа.
– Не бойся. Я решил не продавать наш французский дом. Пусть он так и остаётся нашим.
– А разве так можно?
– Можно. Мы будем жить и в России и во Франции. Теперь жизнь за границей не считается предательством.
– И мы снова сможем вот так стоять на Сите и смотреть на Сену?
– Конечно.
– Так что же ты стоишь, пойдём укладывать вещи.
* * *
"Умом Россию не понять". Как точно подмечено! Скажите пожалуйста, зачем изгонять из страны самых лучших представителей общества? Не знаете? Это и понятно. Вы пытаетесь решить этот ребус умом, и поэтому у вас ничего не получается. А Фёдор Тютчев догадался бы сразу: изгнать надо затем, чтобы потом с великими почестями принять назад. Вот как всех назад с почестями примем, так можно следующую партию изгонять снова. Причём, такая логика имеет место быть не только в масштабах государственных, но и в обыкновенных учреждениях среднего и даже мелкого звена. Кого в учреждениях встречают с почестями? Да тех, кого в своё время оттуда без всяких почестей выгнали. За примером далеко ходить не надо. Вот управление внутренних дел отмечает свой юбилей. Кто сидит в президиуме? Ветераны. Одного мы с вами знаем – это Андрей Андреевич, бывший следователь. В своё время его попёрли из управления, а сегодня он самый уважаемый человек. Нет, не самый. Для придания мероприятию ещё большего статуса, в гости к милиционерам пригласили человека, которого попёрли не из какого-то управления, а из самой страны, этот статус куда выше и почётней. К тому же, он был ещё и нобелевским лауреатом. Старшее поколение помнило имя Петра Сапожникова, помнило, как его "Трупопровод" читали по вражеским голосам. Вот такого гостя можно без всякого преувеличения назвать самым уважаемым.
Мероприятие проходило в полном соответствии с утверждённым начальством регламентом. Молодые сотрудники управления отчитывались перед ветеранами своими неизменно растущими показателями. К слову будет сказать, что ветеранам было совершенно наплевать на эти показатели. Ветераны, в свою очередь, рассказывали о раскрытии преступлений в годы своей молодости. Здесь также необходимо отметить, что молодое поколение слушало ветеранов, как говорится, из приличия, ибо те преступления, которые в своё время раскрывали ветераны, сейчас именовались ни чем иным, как основой отечественной экономики.
И только третью часть регламента действительно ждали и нынешние сотрудники управления и ветераны. Это фуршет. Здесь всё было без изменений: молодым сотрудникам разрешалось выпить, но запрещалось напиваться, а для ветеранов дежурила даже "скорая", мало ли, ветеран хлебнёт чересчур на халяву. Неторопливые официанты (переодетые милиционеры) обходили группы людей и предлагали им на подносе то, ради чего пришли ветераны и ради чего молодёжь терпеливо выслушивала россказни стариков.
У одной такой группы собралось особенно много людей. Там начальник управления рассказывал знаменитому писателю о только что раскрытом деле.
– …к сожалению, – говорил начальник, – до суда это дело довести так и не удалось.
– Что же помешало? – спросил писатель.
– Все фигуранты этого дела погибли. – Начальник вопросительно посмотрел на Малышева, который стоял рядом.
– Все, все, – подтвердил следователь, – но самое интересное совсем в другом: наш самый популярный писатель – Чернокнижник, написал свой роман раньше, чем дело было закончено.
Малышев при этих словах достал откуда-то книжку Чернокнижника и показал гостю.
– Вы читали? – спросил он.
– Читал, – ответил Сапожников, – только мне кажется, что этот роман не закончен. Там не хватает последней главы. Впрочем, как и ваше уголовное дело.
Начальник управления непонимающе посмотрел на следователя.
– А я знаю, как закончить дело, – вдруг сказал один ветеран. – Надо просто дописать роман.
– Но автор закончил его именно так, – возразил Малышев.
– Я знаю этого автора, – сказал писатель. – Он вообще ничего придумать не может. Он только может переложить на бумагу чужие мысли.
– Я знаю, как закончить это дело, – опять раздался голос ветерана. – Надо нашего гостя запереть часа на два в кабинете следователя, оставив там бумагу и ручку.
Начальник управления смотрел на ветерана, который озвучил это бредовое и оскорбительное для гостя предложение, и никак не мог вспомнить, кто это. Он уже хотел возмутиться и узнать, откуда взялся этот сумасшедший, как обстановка снова изменилась. Писатель подошёл к ветерану и начал в рукопожатии трясти ему руку.
– Андрей Андреевич, – приговаривал писатель, – а я ещё думал, вы это или не вы?
– Насчёт запереть в кабинете, я, конечно, пошутил, – говорил Андрей Андреевич. – Теперь вы это можете сделать совершенно спокойно у себя дома, и никто вам мешать не будет.
– Нет, нет, – возразил писатель. – Сделаем так, как было тогда. И написать эту главу я должен буду в вашем кабинете, Андрей Андреевич.
В то время, как Пётр Сапожников и Андрей Андреевич разговаривали, начальник отдела кадров что-то нашептывал на ухо начальнику управления.
– Так это тот самый следователь, который вёл дело Чернокнижника?
– Так точно, – ответил кадровик.
– Стало быть, второй никто иной, как сам Чернокнижник?
– Выходит, так.
Пётр услышал разговор и повернулся в сторону начальника.
– Только между одним Чернокнижником и другим есть существенная разница: тот, – Пётр указал пальцем на роман, – литературный псевдоним писателя Петра Сапожникова, а второй Чернокнижник, – писатель указал на себя, – просто детское прозвище.
Обстановка разъяснилась. Практически все присутствующие столпились вокруг Чернокнижника и Андрея Андреевича.
– Ну как, будем закрывать уголовное дело? – спросил Андрей Андреевич начальника управления.
– Мы просто обязаны это сделать, – ответил тот.