Ну что делать? Ткнул я его отверткой в бок, чтоб старшим не перечил, он заверещал было. Но я тут же ему отвертку к шее - мол, будешь орать или спорить, отправлю к Апулею, в Небесную Канцелярию. Он притих, бок ощупал, потом закивал и потянул меня куда-то. Пошли. Как они среди колонн дорогу находят - не пойму, если б я был Настоятелем, я бы указатели повесил. Ну да тут страны на дураков богатые. И привел меня монашек к какой-то дверке, через нее в дворик крохотный, там баки с объедками и где-то за перегородочкой свинка хрюкает. Вот тут я обрадовался и расслабился, чуть хотел поудобнее руку перехватить, он и вырвался. Заверещал и в какую-то щель провалился, я и не погнался за ним далее. Зашел в дверь на кухню, ее сразу видно: за ней кричат и шипит что-то громко. На кухне само собой грязь, запах этот, смесь горелого с гнилым, сумрачно и жарко. А что поделать, иначе готовить еще никто не научился, у афганцев котлы с рисом на улице - это ж не кухня, это название одно. А здесь готовят нормальную еду, сразу понятно. Вот я иду, кругом пар, справа-слева какие-то монахи пробегают, но у меня у самого голова лысая. Пошарил я по столу, схватил какую-то деревянную ложку, где-то что-то зачерпнул-попробовал - отрава. Попробовал в другой кастрюле - сырые овощи. Обжегся только. Это, думаю, не дело. Надо сперва выпить. Пошел искать подсобку какую-нибудь, но никак ничего не нахожу. Уже несколько кругов сделал по кухне, уже на меня поглядывать эти жирные повара стали, а никакого места, чтоб ящики с водкой поставить, не нахожу. Что ж это за столовка?
И вдруг шагнул я чуть вбок - и оказался перед столом, над столом открытое окошко, ветерком весь пар отдувает. А за столом сидит толстенный монах, щеки по плечам распушил, мясо с кости жрет. Жует и смотрит на меня. Ну, пока он прожевал, я тоже мяса взял (там целая миска стояла), проглотил и еще успел его кружку понюхать. Нет, запах там, как из сортира. Хотел я обратно в пар отступить, но подумал: сколько же можно? Здесь хоть мясо как мясо, хоть и без хлеба. Взял еще. Монах прожевал, из кружки отхлебнул, улыбнулся мне.
- Ты кто, демон или иноземец? Если демон, то поспеши вон, сейчас я позвоню в колокольчики. - Он взял откуда-то чудную шапку всю в железячках, колокольчиках, бубенчиках и потряс ею. Ничего звук, приятный. - Так ты не демон? Тогда скажи мне, по какому праву ты ешь мое мясо, а потом скажи, как ты попал в монастырь?
- Слушай, дядя. - Я вдруг совсем себя усталым почувствовал. - Я тебе все расскажу, честное слово, только давай тяпнем по стакашке. Нервы на пределе, сам видишь.
Он было нахмурился, но потом поводил-поводил бровями…
- Следуй за мной, босой иноземец.
И мы вышли снова в тот дворик и тут же зашли в другую дверь. Там была крохотная комнатка с лежанкой во всю длину, ковриком и тумбочкой. Монах нагнулся, так что вытолкнул меня на улицу своей здоровой задницей, и вытащил из-под лежака сундук. Потом обернулся, втащил меня внутрь и прикрыл дверь. Вот такие люди мне нравятся, они решительны и доброжелательны. Монах мгновенно достал бутылку с темной жидкостью вроде коньяка, две пиалки и коробочку конфет, вкусных таких, типа "60 лет Октябрю". Наполнил, тут же выпил, я даже с ним чокнуться не успел, и зажевал конфеткой. По комнате пошел запах, ну настолько хороший, что я даже помедлил.
Пожалуй, до тех пор я ни разу не выпивал с таким удовольствием. Выпил. Он тут же наполнил еще, снова выпили, конфетки, присели на его койку. Он смотрит на меня, и я понимаю, что пора рассказывать. Ну что ж, начал: как меня зовут, где вырос, как учился, как в пионеры не приняли… На пионерах он расчувствовался и еще налил. Потом говорит:
- Знаешь, иноземец Мао, у меня вот тоже была такая грустная история… - и рассказал мне, как хотел жениться на одной девушке, но она его не любила и ушла работать проституткой в город, и тогда он оскорбился, тоже сбежал из своего колхоза и ограбил и убил на дороге какую-то семью, приоделся, пришел к ней в контору и снял ее на всю ночь, и всю ночь предлагал ей уехать и врал, что он теперь крутой деляга, и она, конечно, согласилась и побежала утром за шмотками, и тут он ей написал записку на стене, чтобы шла она на фиг, тварь такая, и сбежал не заплатив, а через пару часов на дороге его взяли и упекли в тюрьму за его и чужую мокруху, и хотели сажать на кол, но его спасло неожиданное осеннее наступление коммунистов, и его забрали в армию, но он сбежал, а его забрали в другую, но он сдался американцам в плен, а они, когда отступали, его бросили. Очень грустная история. Он бы и еще говорил, но тут на улице стали бегать и орать мое имя, и он сказал: - Если это не китайцы пришли громить наш монастырь, то это ищут тебя. Проваливай, славный ты парень, хоть и язычник, а я пока вздремну.
Я не очень хотел уходить, да он меня вытолкнул и дверь запер. Мимо бежит тот самый мелкий монашек:
- Мао! Мао!
Я его ловлю опять за плечо:
- Ну я - Мао. Ну и что?
- Тебя сам Настоятель ищет! Так сильно ищет!
Не стал я дальше с ним разговаривать, пошел. Он спереди забежал, руками разводит, повороты подсказывает. Так вернулись в зал с колоннами, потом в какую-то высокую дверь, по ступенькам и в большую комнату. Комната вся в коврах, по стенам статуи и монахи, некоторые с палками, посередине вся моя компания. Саид без автомата, Филипп без подсвечника, Райфайзен только с книжками, но за книжки держится двумя лапами ярко одетый мужик в высокой шапке с колокольцами, и что-то Райфайзену втирает, и время от времени книжки к себе дергает. Но Райфайзен не отпускает, цепко прихватил и что-то тоже цедит в ответ.
- А вот и Мао! - заорал Саид. - Ты где шарился? Давай скорей какой-нибудь документ, что ты Мао, у нас неприятности!
- Нету у меня документов, - говорю. - Что случилось-то?
- Без документов или свидетельства надежного человека я не могу поверить, что этот оборванец носит то же имя, что и покойный Великий Кормчий братского китайского народа! - басит тогда мужик в шапке. - И, таким образом, ваше заявление рассматриваю как провокационное, и отдайте сейчас же Книги!
- Каких тебе людей надо!? - орет Саид и прямо наскакивает на этого мужика, но косится на монахов с палками вокруг. - Каких? Вот нас трое, все говорим: Мао его зовут! Родственник и наследник же!
- Мао, - говорит Райфайзен, - у тебя здесь ну хоть где-нибудь знакомые есть, а? Ну хоть кто-то, кто тебя знает? Ты пойми, у нас книги забирают, разбойничают, сейчас не время скрывать, что ты - родственник Вождя! - и мигает мне.
- Ну да, - я ж не дурак, мне много мигать не нужно. - Родственник я. Дядя его, китаец. И знакомый есть, сейчас приведу.
Я повернулся, хотел пойти этого своего друга позвать, но в дверях уже монахи с палками. Загалдели на меня, палками машут, я чуть не упал. Настоятель говорит:
- Мы сами позовем твоего знакомого. Надеюсь, это окажется достойный человек. Как его имя? Как давно вы знакомы?
- Знакомы с самого детства. Как зовут, не знаю. Жирный такой, шея как у слона, около кухни живет в чуланчике.
- Ван Сяо? Наш уважаемый главный повар? - Настоятель был удивлен. - Это хорошая рекомендация… Только почему ты не знал его имени?
- Они друг друга называли только детскими кличками, - говорит Райфайзен.
- Ты помолчи пока, - погрозил ему Настоятель. - И какие же были клички?
- Какие клички?
- Ну, которыми вы друг друга в детстве называли?
- Это… Он меня называл Мао. А я его - Ван Сяо.
Настоятель посмотрел на меня внимательно, помолчал, потом хлопнул в ладоши:
- Позовите Ван Сяо!
Минут через двадцать его привели. Сонный, разморенный, идет - качается. Встал прямо перед Настоятелем, вздохнул. Даже я запах почувствовал, хоть от меня от самого несло.
- Чем это от тебя пахнет, Ван Сяо?
- Пищу пробовал в столовой… - ворочает глазами Ван. - Отравился, кажется… Чувствую себя неважно… - и рыгнул еще. Очень похоже вышло, что он отравился.
- Прости, Ван Сяо, что я побеспокоил тебя в минуты болезни, надеюсь непродолжительной, но имеется важное и, думаю, срочное дело. Знаешь ли ты этого человека? - и Настоятель ткнул в мою сторону пальцем.
- Ага, - сказал Ван. - Иноземец он. Мао.
- Знаешь ли ты его давно? Можешь ли ты поручиться, что он и правда родственник Великого Мао? Подумай хорошенько, прежде чем ответить! Эти люди утверждают, что действуют по заданию Пекина, и тогда я остерегусь причинять им зло. Но если они самозванцы, то мы обязаны отобрать у них Свод Небесных Законов, Книги нибелунгов!
- Книги нибелунгов? - Ван Сяо даже икнул от удивления. Я стал мигать ему, как мне мигал Райфайзен. Ван Сяо почесал левую подмышку и говорит: - Да, я знаю этого товарища давно. Он учился в России, почетный пионер, проверенный товарищ, никогда не оставит друга в беде, активно занимается общественной работой, мы с ним вместе Сайгон брали.
- Сайгон? - уважительно так спрашивает Настоятель. - Ну, тогда другое дело. Ван Сяо, вы должны были рассказать мне сразу. Ай-яй, товарищ Ван Сяо. Проводите, пожалуйста, наших дорогих гостей в столовую, я подойду чуть позже. Надо вам одежду и обувь подобрать, не хочу, чтобы в Пекине плохо думали о нашем монастыре.
И мы пошли в столовую. Ван Сяо обнял меня за шею, очень крепко, и зашептал в ухо:
- Вот что, Мао, вы все в моих руках и меньше чем за треть я вас не выпущу. Так своим и передай. Дело простое: одну книгу отдаете мне, это гарантия. Дальше вы выбираетесь за кордон сами, встретимся в Таиланде. Я тебе адресок скажу попозже. Если вас неделю после срока нет - я сам ищу покупателя. Если придете, продаем обе книги, вместе они подороже пойдут, и честно все делим. И никак иначе, понятно?
- Понятно, - а что тут скажешь, шея хрустит. - Ван, а бутылочка еще найдется?