- Дни, когда метаморфы атаковали пришельцев, чтобы отомстить, далеко позади, это я гарантирую. Они робкий и замкнутый народ. Вреда они нам не причинят, и, возможно, мы покинем их страну, нагрузившись деньгами, которые так любит Залзан Кавол. А вот и он сам.
Залзан Кавол вместе со Слитом подошли к ним. Оба выглядели довольными.
- Мы получили право на выступление,- объявил скандар.- Пятьдесят крон за час работы, сразу после обеда! Мы покажем им самые простые трюки. Зачем утомлять себя перед Иллиривойном?
- Нет,- сказал Валентин,- мы покажем все самое лучшее.- Он твердо посмотрел на Слита.- На борту корабля группа метаморфов, и, возможно, они донесут весть о нашем выступлении до Иллиривойна раньше нас.
- Верно подмечено,- сказал Залзан Кавол.
Слит испуганно съежился. Ноздри его раздувались, губы крепко сжались, а левой рукой он сделал святой знак.
Валентин повернулся к нему и сказал низким голосом:
- Сейчас начинается процесс излечения. Жонглируйте для них так, будто перед вами двор Понтифекса.
- Они мои враги! - хрипло заметил Слит.
- Только не эти. Они не похожи на тех, из ваших снов, что причинили вам столько вреда.
- Мне противно быть с ними на одном корабле.
- Теперь этого не избежать,- сказал Валентин.- И потом, их всего восемь. Это будет хорошая практика перед встречей, ждущей нас в Иллиривойне.
- Иллиривойн...
- Этого не избежать,- повторил Валентин.- И вы клялись мне, Слит...
Мгновение Слит молча смотрел на Валентина, потом прошептал:
- Да, мой лорд.
- Тогда идемте. Пожонглируйте со мной, нам обоим нужна тренировка.
Они нашли тихое место на нижней палубе и начали работать с булавами. Поначалу их роли странным образом перемешались: Валентин жонглировал безупречно, а Слит был неуклюж, как новичок, постоянно ронял булавы и немного помял себе пальцы. Но через несколько минут самоконтроль взял верх. Он наполнил воздух булавами и принялся обмениваться ими с Валентином таким сложным образом, что тот в конце концов взмолился о пощаде и попросил Слита вернуться к более выполнимым каскадам.
Этой ночью, выступам на палубе - впервые с импровизированного выступления для развлечения лесных братьев - они показали программу, с которой еще никогда не выходили к публике. Жонглеры разбились на три группы по три - Слит, Карабелла и Валентин; Залзан Кавол, Телкар и Гибор Хаерн; Хейтраг Кавол, Ровори и Эрфон Кавол - и начали одновременный тройной обмен в одном и том же ритме. Одна группа скандаров жонглировала ножами, другая - горящими факелами, а люди - серебряными булавами. Это было одно из самых суровых испытаний, которые проходил Валентин. Симметрия номера зависела от точности его выполнения. Если бы кто-нибудь из девяти уронил один из предметов, все впечатление было бы испорчено. Валентин был самым слабым звеном и, следовательно, все зависело от него.
Однако он не уронил булавы и аплодисменты, разразившиеся после последнего броска, прозвучали громом. Кланяясь, Валентин заметил семью метаморфов, сидевшую в нескольких рядах от него. Он взглянул на Слита, который кланялся снова и снова, все более низко. Когда они спрыгнули со сцены, Слит сказал:
- Я увидел их, когда мы начали, а потом забыл о них. Я забыл о них, Валентин! - Он рассмеялся.- Они нисколько не похожи на существо из моего сна.
10
Эту ночь они спали в сырых и забитых народом внутренностях речного корабля. Валентин лежал на слабо пружинящем полу между Шанамиром и Лизамон Хултин, и близость женщины-воина привела к тому, что он спал очень плохо. Прежде всего, ему мешал ее мощный храп,- но еще сильнее был страх, что, когда ее огромное тело покатится, она запросто раздавит его. И действительно, несколько раз она наваливалась на него, и ему стоило большого труда освободиться. Впрочем, скоро она успокоилась, и Валентин постепенно погрузился в сон.
Во сне он был Короналом, Лордом Валентином, с оливковой кожей и черной бородой, и вновь сидел на Замковой Горе, держа в руках знак власти, а затем он оказался в южном городе. Он знал, что это город Тил-омон на дальней стороне Цимроеля, а он присутствует здесь на большом пиру в его честь. За столом был и другой высокий гость, мужчина с мрачными глазами и грубой кожей - Доминин Барьязид, второй сын Короля Снов. Доминин Барьязид налил вина в честь Коронала и предложил тост, крича о долгой жизни, предсказывая славное царствование, которое станет в один ряд с Лордом Стиамотом, Лордом Престимионом и Лордом Конфалумом. И Лорд Валентин выпил, потом еще и еще, все больше краснея и веселея, и предложил тост за своего гостя, за мэра Гил-омона, за герцога провинции, за Короля Снов Симонана Барьязида, за Понтифекса Тивераса, за Леди Острова - свою возлюбленную мать... а кубок все наполнялся и наполнялся янтарным и красным вином и голубым вином юга, пока он уже не мог больше пить и пошел в свою спальню, где тут же погрузился в сон. Пока он спал, вокруг него двигались какие-то фигуры, мужчины из свиты Доминина Барьязида подняли его и, завернув в шелковую простыню, понесли куда-то, а он не мог сопротивляться, его руки и ноги не подчинялись ему, как будто это происходило во сне. Потом Валентин увидел себя на столе в потайной комнате, но теперь его волосы были золотистыми, а кожа - светлой, а у Доминина Барьязида было лицо Коронала.
- Заберите его в какой-нибудь город на севере,- сказал фальшивый Лорд Валентин,- оставьте там и пусть идет, куда хочет.
Сон продолжался, но Валентин вдруг почувствовал, что задыхается, и, проснувшись, обнаружил, что Лизамон Хултин положила одну из своих мускулистых рук ему на лицо. С некоторым трудом он освободился, но уснуть снова ему не удалось.
Утром он никому ничего не сказал о своем сне: пришло время держать информацию при себе, потому что она приближалась к делам государственным. Уже второй раз ему снилось, что Доминин Барьязид занимает его место Коронала, а Карабелле несколько недель назад приснилось, что неизвестные враги накачали его наркотиками и похитили его личность. Все эти сны могли ничего не доказывать, являясь только фантазией или иносказанием, но теперь Валентин сомневался в этом. Все это было слишком последовательно и повторялось слишком часто.
А если Барьязид сейчас носит корону звездного огня? Что тогда?
Валентин из Пидруида только пожал бы плечами и сказал: какая разница - один повелитель или другой, но теперешний Валентин, плывущий из Кинтора в Верф, смотрел на вещи более рассудительно. В этом мире имелся баланс власти, баланс, создаваемый тысячелетиями, система, которая развивалась со времен Лорда Стиамота или еще более ранних, забытых правителей первых веков колонизации Маджипура. В этой системе недосягаемый Понтифекс управлял энергичным и динамичным Короналом, а чиновник, известный как Король Снов, выполнял приказы правительства и наказывал нарушителей законов, всей своей силой вторгаясь в сны спящих, а Леди Острова, мать Коронала, помогала смягчить это своей мудростью. Система была крепка, иначе бы не продержалась так много тысяч лет, и, подчиняясь ей, Маджипур был счастливым и процветающим миром, зависящим, правда, от капризов природы, но, в основном, свободным от конфликтов и страданий. Что же будет теперь, думал Валентин, если сын Короля Снов отодвинул в сторону законного Коронала и вставил себя в этот божественно предопределенный баланс? Какой вред государству, какое нарушение общественного спокойствия!
Но что может сказать свергнутый Коронал, который решил согласиться с изменением своей судьбы? Это не было отречением, да и были ли вообще в истории Маджипура отречения? Не становится ли он тем самым сообщником Доминина Барьязида в разрушении порядка?
Последние сомнения покинули его. Когда жонглер Валентин получил первый намек на то, что он может быть настоящим Лордом Валентином, Короналом, это показалось ему смешным и странным. Это было абсурдом, безумием и фарсом, не больше. Однако строение его снов несло в себе элемент правдоподобия. В самом деле, произошла чудовищная вещь, и важность ее только теперь стала для него ясна. Его задача, выполнить которую он должен без дальнейших расспросов,- восстановить справедливость.
Но как это сделать? Подняться в своем жонглерском костюме на Замковую Гору и вызвать Коронала?
Утро Валентин провел тихо, ничем не выдав своих мыслей. Большую часть времени он стоял у перил, глядя на далекий берег. Огромные размеры реки были выше его понимания: местами она была так широка, что земли не было видно, а в других местах то, что казалось Валентину берегом, было островами огромных размеров. Течение было быстрым, и огромный корабль резво двигался на восток.
День был ясный, и река сверкала под солнечными лучами. После обеда из тучи, такой маленькой, что солнечные лучи продолжали освещать все вокруг, начался небольшой дождь. Потом дождь усилился и, к великой досаде Залзана Кавола, жонглерам пришлось прервать второе выступление.
Этой ночью Валентин постарался лечь рядом с Карабеллой, предоставив скандарам воевать с храпящей Лизамон Хултин. Он с нетерпением ждал новых снов, но то, что он увидел, было простой бесформенной смесью фантазии и хаоса, безымянных улиц и незнакомых лиц, ярких огней и кричащих красок, абсурдных бесед, отрывочных разговоров и туманных картин. Утром корабль достиг порта Верф у южного берега реки.