Я не стал вдаваться в детали побега. Ремесленнику незачем их знать, и ему и нам спокойней будет. Сейчас пусть только уяснит главное – мы отчаянные ребята и во имя заветной цели готовы на все.
– К воротам вы не прорветесь, там полно охранников, там Цербер! Вы погибнете! – Похоже Жиль и впрямь представил эту кровавую сцену, поскольку тут же в страхе закрыл лапами свою жабью морду.
– Это уже наша забота, приятель.
Я не удержался и похлопал гомункула по широкой сутулой спине. На удивление она оказалась бархатистой и горячей, короче обычная человеческая кожа. Поняв это, на душе у меня неприятно похолодело. Вдруг ясно представилось, как Жиля пытают, и на этой гладкой черной коже появляются кровоточащие раны и глубокие ожоги. Жутко, мерзко и это все из-за нас. Но что тут поделаешь, так получилось.
– Ладно, если вы сами не заботитесь о себе, то куда уж мне, – Жиль по-стариковски закряхтел и снова обратился к чертежу. – Вот это вход. Пойдете по туннелю до третьего поворота направо. Слышите, до третьего! В первый и во второй ни в коем случае не сворачивайте. Не хочу понапрасну вас пугать, но если свернете раньше, назад живыми уже не вернетесь. – Жиль сделал многозначительную паузу, проверяя дошли ли до нас его слова. Когда убедился, что дошли, ремесленник продолжил. – В третьем туннеле шагов через пятьдесят будет лестница. По ней и поднимайтесь. В конце лестницы еще туннель, и приведет он вас вроде как в тупик или в комнату без окон и дверей. Но это все не так, это все обман. Вы поищите получше. Там где-то чуток повыше пола рычаг есть потайной. Нажмите, и стена откроется.
– И куда этот проход ведет? Говори же быстрее, – Сурен нервничал. Я заметил как он то и дело поглядывает на устроенный нами завал, как будто прикидывая, долго ли тот продержится.
– Куда ведет? На "лестницу позора", конечно. Ступеней с полста от входа.
В отличие от моего друга Жиль становился все более поникшим и заторможенным. Он словно поставил на себе крест и существовал придавленный тяжестью неминуемой расправы. Ремесленник служил живым укором нам, тем кто обрекал его на тяжкие страдания. И это казалось мучительным, невыносимым. Я все время чувствовал свою вину, хотел что-то сделать, исправить несправедливость, помочь. Но как? Чем? Как выгородить Жиля, избавить его от наказания? Алиби, ему просто необходимо железное алиби!
Тут из закоулков память всплыла сцена из "Бриллиантовой руки". В ней один жулик говорил другому: "Успокойся, Козлодоев, твое алиби гарантировано. Ты остаешься крепко связанным со следами насилия на лице". А ведь это выход! Хотя следы насилия на лице мы пожалуй оставлять не будем, а вот связать…
– Жиль, у тебя есть веревка? – вдруг воскликнул я, чем вызвал замешательство как у ремесленника, так и у Сурена.
– Что? Веревка? Зачем веревка? Туннели пологие и там везде лестницы, вам не понадобится веревка.
– Так есть или нет? – чтобы прочистить Жилю мозги, я рявкнул на него как на нерадивого матроса, заснувшего на вахте.
– Конечно есть, – Жиль вздрогнул и отшатнулся. – Что б у меня да не было простой веревки.
– Крепкая?
– Пеньковая, сам плел.
При этих словах мне почему-то вспомнились связанные руки приговоренных к съедению грешников. Там тоже была пеньковая веревка, причем наверняка от того же производителя. Однако не время вспоминать, а тем более кого-то в чем-то обвинять. Я попытался отделаться от жуткого видения, для чего приказал:
– Тащи сюда, только самый длинный моток!
Пока Жиль ходил за веревкой, я не спрашивая разрешения свернул пергамент с нарисованной на нем схемой и засунул его в задний карман джинсов. В соседний карман на другой ягодице я отправил и одну из зажигалок. Свет нам мог пригодиться. Черт его знает, а вдруг порода в седьмом круге уже не светится и в туннелях там полная темень.
– Что ты задумал? На кой тебе веревка? – Сурен вертелся как угорь на сковородке. – Леха, медлить нельзя! Идем скорее, пока не поздно!
Мой друг запнулся, заметив приближающегося Жиля.
– Вот ваша веревка.
Гомункул протянул увесистую круглую бухту. Веревка была толщиной в палец, и в мотке ее оказалось метров десять, а то и пятнадцать.
– Годится! – я со всей поспешностью, на которую был только способен мой истерзанный организм, принялся разматывать наружный конец. – Лапы, Жиль, давай сюда лапы!
– За что? Что я вам сделал? – Жиль отпрянул от меня как будто не Анцыбал, а именно я собирался подвергнуть его пыткам.
– Слушай внимательно, – я перешел на тон строго, нетерпящего возражения учителя. – Сейчас мы тебя свяжем. Когда сюда вломится Анцыбал, скажешь, что двое людей напали на тебя, избили, выпытали, где находится запасной ход, а затем связали и бросили оглушенного без сознания. Ты ведь можешь потерять сознание?
– Не знаю, никогда не терял, – в голосе ремесленника послышались нотки висельника, которому повешение милостиво заменили вечной каторгой.
– Вот и ладушки, если ты не знаешь, то Анцыбал и подавно. Потерять сознание это когда ничего не чувствуешь, не видишь, не соображаешь. В голове пустота и чернота. Надо просто лежать закрыв глаза и не двигаться. Понял? Сможешь?
Жиль согласно кивнул.
– Хорошо.
Я обмотал гомункулу лапы и при помощи Сурена стал виток за витком оборачивать веревку вокруг пузатого торса. Скорее всего, практического значения эти петли не имели и обездвиживали жертву так же, как седло обездвиживает лошадь. Зато вид получался внушительный, как во всех голливудских вестернах. Когда работа была закончена, и оставалось затянуть лишь последний узел, я указал другу на свой лежащий на полу ледоруб:
– Сурен, возьми эту штуку и устрой тут небольшой разгром. Так, чтобы присутствовали следы борьбы.
Подводник явно не одобрял мою, как ему казалось, чрезмерную заботу о Жиле, но все же спорить не стал. Поднял ледоруб и отправился крушить ближайшие от нас станки.
– Там, сбоку от стола… в ящике… еще один.
– Что еще один?
– Я сделал два заступа, как тот, что взял твой друг. Он там, в ящике возле стола. Возьмите. Вам пригодиться.
Мне захотелось обнять это пугающего вида существо и от души прошептать ему "спасибо, друг!". А почему нет? Жиль сделал для нас то, на что порой не решаются и считавшиеся близкими приятели. Так какого черта стесняться и брезговать этим честным добрым существом. Не раздумывая больше ни секунды, я обнял огромную черную жабу, похлопал ее по плечам и с благодарностью произнес:
– Спасибо за все. Держись, друг. Все будет нормально. Не теряй надежды, и ты когда-нибудь увидишь свою мечту, тот мир, который находится наверху.
Затем я помог Жилю без увечий грохнуться на пол.
– Все, теперь лежи и не двигайся словно мертвый.
Я отвел взгляд от гомункула и поискал своего друга. В глубине мастерской, среди станков, сновала одинокая быстрая тень.
– Сурен, там… в ящике, у стола. Еще один ледоруб. Возьми себе.
– Не надо. – Лусинян вынырнул из полумрака, держа в одной руке мое видавшее виды оружие, а в другой новенький отточенный топор. Красного цвета. Без сомнения он был снят с пожарного щита на одном из погибших кораблей.
– Ледоруб у нас уже есть. – Объяснил Сурен. – Но может понадобиться и что-то помощнее.
С ярко-алым топором в руках мой друг выглядел очень внушительно. Ни дать, ни взять древний воин только что вышедший из жестокой кровавой сечи.
– Твоя правда.
Я принял из рук друга свой легкий тонкий заступ, и мы ринулись к куче бесполезного старого железа, сваленного в дальнем углу мастерской. За ним была дверь, а за дверью дорога к свободе, к жизни.
Глава 17
Штурм мастерской Жиля не заставил себя долго ждать. За нашими спинами что-то гремело и грохотало. С таким звуком наверняка работает стенобитная машина. Правда сомневаюсь, что в арсенале Анцыбала имелось такое устройство. Скорее всего, он сам, эта груда мускулов и ярости сейчас таранила сооруженную нами баррикаду.
Вспомнив это огромное беспощадное чудовище, я поежился и потребовал от поддерживающего меня Сурена:
– Давай-ка, друг милый, поднажмем.
Мой друг добавил ходу, но тут же притормозил, понимая, что мы рискуем влететь в стену при первом же изгибе туннеля.
– Жаль факел не додумались захватить, а то темновато тут становится, – посетовал он.
– Да, порода светится уже не так сильно, – согласился я. – Ну да это ничего, не беда, свернуть тут уже некуда. Те два поворота мы, слава богу, миновали.
У меня мороз пошел по шкуре, когда я вспомнил две темные штольни, те самые, о которых нас предупреждал Жиль. Из глубины первой исходило пугающего вида темно-красное свечение. Я даже не мог представить себе, что такое бывает. Мрак как будто губкой впитал в себя целое море крови. И вот эта липкая густая субстанция ожила и сейчас гнездилась в огромном черном провале.
Второй запретный туннель оказался еще ужаснее. По нему гулял отвратительный тошнотворный ветер, воняющий горелой плотью. Он налетал порывами, словно вздохами, и я не мог поручиться, что это и впрямь не были вздохи… Вздохи кровожадного ненасытного чудовища, пожирающего тысячи человеческих тел.
– Лестница! – выкрикнул Сурен, споткнувшись о каменную ступеньку.
– Поднимаемся. – Я вспомнил наставления Жиля. – За ней будет второй туннель.
С каждым новым шагом становилось все темнее и темнее. Видимость уже упала до одного метра. Да вообще, какой там к дьяволу метр! Я различал лишь бледное продолговатое пятно у себя под ногами и только умом понимал, что это следующая ступенька. Сурен, само собой, видел намного лучше. Кто бы сомневался, все-таки два глаза у человека! Если что, опасность он заметит первым. Так и вышло.