– Вы хотите опять рубить золото? – Жиль по-своему интерпретировал мой ответ.
– Ага! Страстно хотим. Больше всего на свете.
– Понимаю, – жабоподобное существо закрыло свои огромные выпученные глаза и тихо прошептало. – Бедные, бедные люди.
Услышав таки речи, мы с Суреном переглянулись. Выходит, Жиль и вправду сочувствует людям, и наверняка изделия свои он конструирует не для какой-то там злой или корыстной цели, а как раз для того, чтобы помочь, облегчить тяжкий труд каторжников. Но раз так, то он не откажет и нам.
– Жиль, ты можешь показать дорогу? – Сурен выдернул ремесленника из прострации, в которую тот неожиданно угодил.
– Дорогу? Ах, да. Это несложно. Вернитесь в туннель, из которого пришли и поверните…
– Нет, это нам не годится, – я не дал хозяину мастерской договорить. – Там лобасты. Они ищут нас. Поэтому нужен другой путь. Может тут есть запасной ход?
– Запасной? – Жиль задумался. – Я уже несколько сотен лет хожу только этим. Но давайте посмотрим.
Махнув нам лапой, он повернулся и пошлепал в сторону большого то ли стола, то ли верстака, который находился у противоположной стены. Два раза приглашать нас не пришлось. Мы лишь еще раз проверили насколько надежно заперта дверь и тут же кинулись вслед за неуклюжим изобретателем.
Приблизившись к рабочему месту Жиля, мы остановились как вкопанные. Мозаичное панно, которое висело над столом, вблизи вдруг оказалось двумя десятками выцветших помятых открыток, журнальных вырезок и фотографий. Вот Эйфелева башня, вот рассекающий волны белый круизный лайнер, вот симпатичная девушка с наслаждением кусающая мороженное "Nestle", а вот стопроцентно семейная фотография – мужчина и женщина на фоне старенького красного "Ситроена" весело машут фотографу.
– Что это? – прошептал Сурен и, словно не веря своим глазам, провел рукой по глянцевым листкам бумаги.
– Тебе тоже нравится? – Жиль оторвался от сортировки каких-то пергаментов и с гордостью посмотрел на моего друга.
– Как давно я этого не видел, – прошептал Сурен. – Откуда здесь это чудо?
– Я же говорил, демоны приносят, – Жиль поднял голову к потолку. – Оттуда… сверху. Знают, что мне нравится, вот и подбирают на проклятых кораблях. Не просто так, конечно. Демоны просто так и пальцем не шелохнут. Меняемся мы или ремонтирую я что-нибудь для них. Вот, к примеру, вчера Ксафан вот эти огнеметы притащил. – Мастер придвинул к нам небольшую деревянную коробку, в которой лежало по меньшей мере десятка полтора разнообразных цилиндриков и параллелепипедов. – Любит Ксафан их. Почини, говорит, если сможешь. Эти то я починил. В них камешки искрящие стерлись, а другие, те, в которых жидкость горящая закончилась, не смог. Нет у меня такой жидкости, вот незадача. – Ремесленник сокрушенно покачал головой, но затем приободрился. – Ну, да не беда, и этих хватит. За них Ксафан обещал мне большую картинку принести. Говорит, на ней город нарисован, большой город, красивый, яркий, светлый. Мечта у меня есть. Вот бы посмотреть на весь мир, тот, что снаружи. Хоть бы чуток, хоть бы одним глазком.
Я слушал это странное существо и поигрывал в руке угловатой, отполированной до блеска коробочкой – старенькой, еще бензиновой зажигалкой. Ха-ха, огнемет…! Я щелкнул крышкой и с тоской поглядел на вспыхнувший маленький огонек. Эх, был бы у меня настоящий огнемет!
Однако, не только оружие занимало мои мысли. Я думал еще и о Жиле. Он тоже хочет вырваться, он тоже хочет туда… к свету и солнцу, голубому небу и пению птиц. Странное желание для существа, рожденного в глубинах ада. А может, нет? Может он, как и мы, узник, низвергнутый в мрачное подземелье еще в давние библейские времена? Только сейчас я подумал, что ничего не знаю о Жиле. Кто он? Что он? Спрашивать в лоб? А вдруг обидится или того хуже затянет свою долгую историю, так что не остановить. И это в то самое время, когда дорога каждая секунда.
– Жиль, а ты раньше никогда не бывал наверху? – Сурен умело вышел из затруднительного положения.
– Нет, что ты? – ремесленник вздохнул, и этот вздох в его исполнении прозвучал как бульканье. – Я гомункул, рожден здесь, и здесь же останусь до скончания веков.
В его словах прозвучало столько тоски и боли, что у меня сжалось сердце. Захотелось похлопать это нелепое создание по покатой спине, произнести слова поддержки и утешения, а может даже и позвать с собой. Хотя это уж наверняка перебор. С Жилем нам не пробиться, не выполнить задуманного. Да и наш мир… не такой уж он чистый, светлый и правильный. Я не могу поручиться, что окажись в нем, гомункул сразу не угодит в клетку или не сгинет в какой-нибудь секретной лаборатории. Пусть уж лучше остается здесь. Ведь в аду ему ничего не угрожает.
Только я об этом подумал, как за запертой дверью что-то заскрежетало, а затем раздался сильный удар. На несколько секунд все стихло, однако не надолго. В дверь неистово забарабанили.
– Жиль! Жиль! – послышалось зловещее шипение.
– Лобасты?! – я с тревогой посмотрел на ремесленника.
– Они, – Жиль кивнул. – И чего пришли? Я же им и так все корзины отдал.
– Это они за нами пришли, – я напомнил ситуацию, – так что ты давай… не мешкай, ищи запасной ход.
– А чего его искать? Вон он ход, старьем всяким завален за ненадобностью. Только вот как по нему до кладовых добраться? В какое ответвление свернуть?
Все то время, пока Жиль искал нужную схему, в дверь не переставая колотили. Похоже, преследовавшие нас ведьмы впали в настоящий транс и теперь уже ни за что не отступятся, пока не разнесут в щепки ненавистную деревянную преграду.
Однако неожиданно стук прекратился. Еще с полминуты из туннеля слышалась возня, но вскоре и она стихла. Из всех звуков осталось лишь наше учащенное дыхание да мерное потрескивание масляных светильников.
– Ушли? – набравшись храбрости, я первый нарушил тишину.
– Ушли, – подтвердил Жиль. – Сейчас пойдут жаловаться своему господину.
– Анцыбалу?
– Ему самому, – ремесленник тяжело вздохнул.
– И что тебе теперь будет?
– Ничего хорошего, – Жиль о чем-то думал, теребя в лапах один из пергаментных рулонов.
– Убьет? – несмело предположил Сурен.
– Это вряд ли, – отрицательно покачал головой гомункул. – Может огнем пытать будут или водой, но не убьют это точно. Я ведь тут один-единственный мастеровой. Нового пока сделают, да пока выучат… много времени пройдет, не один год. А еще если неудачный экземпляр получится, то от него вообще толку никакого не будет. А работа не ждет. Золото должно добываться непрерывно, это ведь главное.
Знакомый тезис. Услышав его, мы с Суреном обменялись понимающими многозначительными взглядами. Жиль практически в точности повторил мои слова. Мы тогда обсуждали план побега, и я предположил, что главенство золота станет залогом нашего успеха. Выходит, не ошибся. Все так и есть на самом деле. Только бы вот добраться до кладовых, затем перебежать застывшее золотое озеро, а там и подъем на заветный седьмой круг. Дьявольщина, впереди еще столько трудов и препятствий, а вот времени в обрез.
– Жиль, прости, конечно, что так все вышло. Мы не хотели причинить тебе зла. Мы лишь хотели поскорее вернуться. – Мой взгляд лег на пергамент, который мастеровой продолжал сжимать в лапах. – Ты ведь нам поможешь, да?
– Чего уж теперь говорить, – Жиль тяжело вздохнул, – помогу, конечно.
Он раскатал на столе коряво начерченный план и стал водить по нему пальцем, что-то вспоминая и прикидывая. План больше походил на детский рисунок. Ребенку всучили карандаш, выдали листок бумаги и приказали не мешать вечно занятым взрослым. Малыш зажал карандаш в кулачек и стал с вдохновением рисовать портрет воспитательницы своей ясельной группы. У Бабы-яги не оказалось одного глаза, а волосы торчали как колючки у дикобраза.
– Вот тут находятся ямы с червями, – Жиль указал на кружок, изображающий на картине рот. – Этим путем вы дошли сюда, – ремесленник провел пальцем по закарлючке, символизирующий нос, и остановился на полузакрытом глазе. – А дальше… – Жиль призадумался и начал по очереди водить по каждой из волосинок. При этом гомункул едва слышно шептал себе под нос. – Нет, это не то. А этот туннель ведет в нижние пещеры. А вот по этому я, помнится, таскал железную руду. А вот этот поднимается вверх аж до самой "лестницы позора"…
Услыхав знакомое название, я едва не задохнулся от радости. "Лестница позора", она ведь находится там, в самом начале седьмого круга. И если существует туннель, ведущий к ней, то это удача, счастье, это самое лучше известие, услышанное мной за всю свою жизнь!
– Жиль, стой! Остановись! Что ты только что сказал? – Я неотрывно смотрел на извилистую коричневую линию, на которой замер толстый палец ремесленника.
– А что я такого сказал? – гомункул испуганно заморгал.
– Ты только что сказал, что этот ход ведет к "лестнице позора".
– Ну, да, так оно и есть.
– Нам и нужно туда, именно туда!
– Но вы же работаете на рубке золота в восьмом круге? – Жиль был удивлен.
– Раньше работали, а теперь все изменилось, мы идем в другое место.
– Куда? – удивление Жиля переросло в испуг.
Черт побери, придется ему сказать. Ведь в конце то концов Жиль неплохой парень и не продал нас после первой встречи. Значит, не продаст и сейчас, по крайней мере, до тех пор, пока его не начнут пытать. Ну, а когда начнут… когда начнут мы уже будем далеко, и помешать нам не успеют, дело будет сделано. Взвесив все "за" и "против", я решился:
– Жиль, мы хотим сбежать отсюда, сбежать из ада. Именно поэтому нам и следует подняться как можно выше.