- Вот вернусь сейчас в участок, - спокойно сообщил он, - и позвоню к тебе в гараж, что у тебя подфарник правый не горит. Подфарник у него, понимаешь, не горит, а туда же - учит полицию, как работать. Молокосос.
Дональд вдруг рассмеялся сухим скрипучим смехом. Полицейский тоже ржанул и сказал совсем уже миролюбиво:
- Я один на сорок домов, понял? И оружие запретили носить. Чего же ты от нас хочешь? Тебя скоро дома резать начнут, не то что в переулках.
- Так а чего же вы? - ошеломленно сказал Андрей. - Протестовали бы, требовали бы…
- "Протестовали", - повторил полицейский. - "Требовали"… Новичок, что ли? Эй, шеф, - позвал он Дональда. - Притормози-ка. Мне здесь.
Он спрыгнул с подножки и вразвалку, не оглядываясь, направился в темную щель между покосившимися деревянными домами, где в отдалении горел одинокий фонарь, а под фонарем стояла кучка людей.
- Да что они, ей богу, сдурели, что ли? - возмущенно сказал Андрей, когда машина снова тронулась. - Как это так - в городе полно шпаны, а полиция без оружия! Не может этого быть. У Кэнси же кобура на боку, что он в ней - сигареты носит?
- Бутерброды, - сказал Дональд.
- Ничего не понимаю, - сказал Андрей.
- Было разъяснение, - сказал Дональд. - "В связи с участившимися случаями нападения гангстеров на полицейских с целью захвата оружия"… и так далее.
Некоторое время Андрей размышлял, изо всех сил упираясь ногами, чтобы не подбрасывало над сиденьем. Булыжник практически уже кончился.
- По моему, это ужасно глупо, - сказал он наконец. - А по вашему?
- И по-моему, тоже, - отозвался Дональд, неловко закуривая одной рукой.
- И вы об этом так спокойно говорите?
- Я уже свое отбеспокоился, - сказал Дональд. - Это очень старое разъяснение, вас еще здесь не было.
Андрей почесал макушку, наморщился. Черт его знает, может, и был какой-то смысл в этом разъяснении? В конце концов, полицейский-одиночка действительно соблазнительная приманка для этих гадов. Если уж изымать оружие, то изымать надо, конечно, у всех. И конечно, дело не в этом дурацком разъяснении, а в том, что полиции мало, и облав мало, а надо было бы устроить одну хорошенькую облаву и вымести эту нечисть одним махом. Население привлечь. Я бы, например, пожалуйста, пошел… Дональд бы, конечно, пошел… Надо будет написать мэру. Потом мысли его приняли вдруг новое направление.
- Слушайте, Дон, - сказал он. - Вот вы социолог. Я, конечно, считаю, что социология - это никакая не наука… я вам уже говорил… и вообще не метод. Но вы, конечно, много знаете, гораздо больше меня. Вот вы мне объясните: откуда в нашем городе вся эта дрянь? Как они сюда попали - убийцы, насильники, ворье… Неужели Наставники не понимали, кого сюда приглашают?
- Понимали, наверное, - равнодушно ответил Дональд, с ходу проскакивая страховидную яму, наполненную черной водой.
- Так зачем же тогда?…
- Вором не рождаются. Вором становятся. А потом, как известно: "Откуда нам знать, что нужно Эксперименту? Эксперимент есть Эксперимент…"
- Дональд помолчал. - Футбол есть футбол, мяч круглый, поле квадратное, пусть победит достойнейший…
Фонари кончились, жилая часть города осталась позади. Теперь по сторонам разбитой дороги тянулись заброшенные развалины - остатки нелепых колоннад, просевшие в скверные фундаменты, подпертые балками стены с зияющими дырами вместо окон, бурьян, штабели гниющих бревен, заросли крапивы и колючек, чахлые, полузадушенные лианами деревца среди нагромождений почерневшего кирпича. А потом впереди опять возникло туманное сиянье. Дональд свернул вправо, осторожно разминулся со встречным пустым грузовиком, пробуксовал в глубоких колеях, забитых грязью и, наконец, затормозил вплотную к красным огонькам последнего в очереди мусорщика. Он заглушил двигатель и посмотрел на часы. Андрей тоже посмотрел на часы. Было около половины пятого.
- Часок простоим, - бодро сказал Андрей. - Пошли посмотрим, кто там впереди.
Сзади подошла и остановилась еще одна машина.
- Идите один, - сказал Дональд, откинулся на спинку сиденья и сдвинул поля шляпы на лицо.
Тогда Андрей тоже откинулся на спинку, поправил под собой пружину и закурил. Впереди полным ходом шла разгрузка - лязгали крышки баков, высокий голос учетчика кричал: "…Восемь… десять…", на столбе покачивалась тысячесвечовая лампа под плоской жестяной тарелкой. Потом вдруг заорали сразу в несколько глоток: "Куда, куда, мать твою? Сдай назад! Сам ты - слепая!… По зубам захотел?…" Справа и слева громоздились горы мусора, слежавшегося в плотную массу, ночной ветерок наносил ужасную тухлятину.
Знакомый голос вдруг сказал над ухом:
- Здорово, дерьмовозы! Как идет великий Эксперимент?
Это был Изя Кацман, в натуральную величину, - встрепанный, толстый, неопрятный и, как всегда, неприятно жизнерадостный.
- Слыхали? Есть проект окончательного решения проблемы преступности. Полиция упраздняется! Вместо нее будут по ночам выпускать на улицы сумасшедших. Бандитам и хулиганам конец - теперь только сумасшедший решится ночью выйти из дома.
- Неостроумно, - сказал Андрей сухо.
- Неостроумно? - Изя встал на подножку и просунул голову в кабину. - Наоборот! Чрезвычайно остроумно! Никаких же дополнительных расходов. Водворение сумасшедших на место постоянного жительства по утрам возлагается на дворников…
- За что дворникам выдается дополнительный паек в размере литра водки, - подхватил Андрей, чем и привел Изю в необъяснимый восторг: Изя принялся хихикать, издавая странные горловые звуки, брызгать и мыть ладони воздухом.
Дональд вдруг глухо выругался, распахнул свою дверцу, спрыгнул и исчез в темноте. Изя тут же перестал хихикать и спросил обеспокоенно:
- Что это с ним?
- Не знаю, - мрачно сказал Андрей. - Наверное, его от тебя затошнило… А вообще-то он уже несколько дней такой.
- Правда? - Изя поверх кабины глядел в ту же сторону, куда ушел Дональд, - Жалко. Он хороший человек. Только очень уж неприспособленный.
- А кто приспособленный?
- Я приспособленный. Ты приспособленный. Ван приспособленный. Дональд давеча все возмущался: почему, чтобы свалить мусор, надо стоять в очереди? На кой хрен здесь учетчик? Что он здесь учитывает?
- Ну и правильно возмущался, - сказал Андрей. - Действительно же, кретинизм какой-то.
- Но ведь ты же не нервничаешь по этому поводу, - возразил Изя. - Ты прекрасно понимаешь, что учетчик - человек подневольный. Поставили его учитывать, вот он и учитывает. А поскольку он учитывать не успевает, образуется, сами понимаете, очередь. А очередь - она и есть очередь… - Изя снова забулькал и забрызгал. - Конечно, на месте начальства Дональд проложил бы здесь хорошую дорогу со съездами для сброса мусора, а учетчика, здоровенного лба, отправил бы в полицию ловить бандитов. Или на передовую, к фермерам…
- Ну? - сказал Андрей нетерпеливо.
- Что - ну? Дональд ведь не начальство!
- Ну, а начальство почему так не сделает?
- А зачем ему? - радостно вскричал Изя. - Сам подумай! Мусор вывозится? Вывозится! Вывоз учитывается? Учитывается! Систематически? Систематически! Месяц окончится, будет представлен отчет: вывезено на столько-то баков дерьма больше, чем в прошлом месяце. Министр доволен, мэр доволен, все довольны, а что Дональд недоволен, так его сюда никто не гнал - доброволец!…
Грузовик впереди выбросил клуб сизого дыма и проехал вперед метров на пятнадцать. Андрей торопливо пересел за руль, выглянул. Дональда нигде не было видно. Тогда он с опаской включил двигатель и кое как продвинулся на те же пятнадцать метров, трижды заглохнув по дороге. Изя при этом шел рядом, испуганно шарахаясь каждый раз, когда машина принималась дергаться. Потом он принялся рассказывать что-то про Библию, но Андрей слушал плохо - он был весь мокрый от пережитого напряжения.
Под яркой лампой по-прежнему лязгали баки и стоял мат. В крышу кабины что-то ударилось и отскочило, но Андрей не обратил на это внимания. Сзади подошел со своим напарником, гаитянским негром, здоровенный Оскар Хайдерман, попросил закурить. Негр, по имени Сильва, почти невидимый в темноте, скалил белые зубы.
Изя пустился с ними в разговоры, причем Сильву он называл почему-то тонтон-макутом, а Оскара расспрашивал о каком-то Туре Хейердале. Сильва строил страшные рожи, делал вид, что строчит из автомата. Изя хватался за живот и делал вид, что сражен на месте, - Андрей ничего не понимал, и Оскар, по видимому, тоже: быстро выяснилось, что он путает Гаити с Таити.
По крыше снова что-то прокатилось, и вдруг здоровенный ком слипшегося мусора ударился в капот и разлетелся в клочья.
- Эй! - крикнул Оскар в темноту. - Прекратите!
Впереди вновь заорали в двадцать глоток, плотность брани достигла вдруг немыслимого предела. Что-то происходило. Изя жалобно ойкнул и, схватившись за живот, согнулся пополам - теперь уже не в шутку. Андрей открыл дверцу, высунулся было наружу, и сейчас же в голову ему ударила пустая консервная банка - не больно, но очень оскорбительно. Сильва пригнулся и скользнул в темноту. Андрей, прикрывая голову и лицо, озирался.
Ничего не было видно. Из-за куч мусора слева градом сыпались ржавые банки, куски гнилого дерева, старые кости, даже обломки кирпича. Послышался звон разбиваемого стекла. Дикий возмущенный рев взлетел над колонной. "Какая сволочь там развлекается?!" - ревели чуть ли не хором. Зарычали включенные двигатели, вспыхнули фары. Некоторые грузовики принялись судорожно елозить взад-вперед: видимо, водители пытались развернуть их так, чтобы осветить мусорные хребты, откуда летели уже целые кирпичи и пустые бутылки. Еще несколько человек, пригнувшись, как Сильва, ринулись в темноту.