* * *
Сухопаров гладил кота. Кот был бело-рыжий, длинный, вытянутый, похожий на греческих поджарых котов. Они сидели на автобусной остановке и ежились от холода. Сухопаров – больше. Кот грелся от человека.
– От меня мертвечиной пахнет, – пожаловался Петр.
– Мурр…
– Я сегодня человека убил. Женщину.
– Фрр…
– Я и сам знаю, что нехорошо. Но вот ты ловишь мышей, правда? Ты их убиваешь?
– Мурр…
– Вот и я…
– Фрр…
Сухопаров разозлился:
– Шипеть-то зачем? В чем разница между моими девками и твоими крысами? У тебя инстинкт и у меня инстинкт. Разницы никакой. Только ты убиваешь для еды, а я – чтобы с ума не сойти. Ты вот по своим делам пойдешь, а я к ней. И вроде все в ней, как я люблю, а чувствую, что неправда. Не такая она. Притворяется. Врет. А зачем врет, не понимаю. Тошно. Силу свою чувствую, но для чего она? Почему я? Не знаешь? Ты думаешь, я хочу убивать? Не хочу. Но если не убью, сам умру. Инстинкт выживания.
– Фрр…
– Опять возражения?! Тебе не дано понять. Вам, животным, проще: либо жрешь, либо совокупляешься, либо жизнь свою спасаешь. А нам каково? Есть тысяча причин, по которым ближний убивает ближнего. И человек – не кот, всегда найдет себе оправдание. Убедит себя, что все во благо человечества. Я сегодня мир от гадины спас, понимаешь?
– Мурр?
– Именно так. Все, что из земли выходит, в нее и уйдет. И ты уйдешь, и я. Это не страшно, кот. Умирать не страшно. Гораздо страшнее жить и мучиться, что никому не нужен. А я нужен! Вот теперь я всем нужен, без меня никак. Бабка сказала, что Кайрос мне подчинится. Буду временем управлять. Сам стану решать, кому быть мертвым, кому – живым. Все плохое должно уйти раньше, чтобы хорошим стать.
– Фрр…
– Да пошел ты! – Сухопаров отбросил кота, и тот, перевернувшись в воздухе, упал на асфальт. Зло мяукнул и исчез.
Сухопаров закрыл глаза. Напряг пальцы. Ледяная земля закружила спиралью, поднялась ввысь, закрывая солнце, рассыпалась и снова обрела форму. Обняла человека, убаюкала, и все исчезло в желто-коричневой пелене. Только затихающий умоляющий голос:
– Для чего я здесь? Кто я?
* * *
– Зачем все это? – думала Кира.
Ее тело ритмично двигалось под другим телом. На полу – одежда. На столе конверт с деньгами и пачка документов. Кира не хотела помнить имени того, с кем сейчас занималась сексом. Не хотела помнить никаких подробностей. Удачное завершение сделки. Почему бы и нет? Секс без обязательств. Любовью и бизнесом надо заниматься. В бизнесе нет ничего личного.
Как и в любви.
– У тебя красивое тело, – пробормотал партнер.
Вадим тоже когда-то так говорил. С тех пор минули века, и Земля не единожды совершила путь вокруг своей оси. Любовь прошла. Любовью и бизнесом надо заниматься.
– Ты слишком к нему привязалось, – сказал отец.
– Это преступление?
– Это глупость. Кому и что ты хочешь доказать?
– Нельзя унижать женщину и остаться безнаказанным.
– Что ты знаешь о наказании? Возможно, Вадим в эту самую минуту наказывает себя намного страшнее, чем ты ему уготовила.
– Пусть. Я хочу отнять его бизнес, статус, деньги, уверенность.
– Ты хочешь отнять иллюзию.
"Зачем все это?"
Мужчина протяжно застонал, конвульсивно дернулся и скатился. Наконец-то!
– Прости. Быстро, наверное. У меня давно никого не было.
– Все в порядке, – Кира коснулась чужой влажной кожи и поморщилась. – Все отлично.
Она оделась, поправила прическу, бросила конверт в сумочку.
– Красиво ты Вадика сделала. Не ожидал. Он тебя бросил?
– Нам стало скучно. Мы разошлись.
Она вышла из офиса.
Бизнес-центр был пуст и обезличен. Каблуки били по тишине.
Цок. Цок. Цок.
Кира спустилась по лестнице и остановилась у окна. За стеклом проплывало и гасло плотное, матово золотистое небо. Однажды, когда у них еще все было хорошо, Вадик сказал: море и небо – две грани одного целого. И одно без другого существовать не может. Небо вглядывается в море, море – в небо. Когда им становится скучно, они занимаются любовью. И, наверное, делают это хорошо. В отличие от людей.
* * *
Дэн нервно разговаривал с матерью в кабинете. Сквозь полуоткрытую дверь долетали отголоски слов и эмоций.
Мара сунула тарелки и чашки в посудомоечную машину и прислушалась к своим ощущениям.
День обещал быть долгим, трудным и отчасти неприятным. Но, тем не менее, знаковым. Иногда случается и такое. Мелочь за мелочью складывается в цепочку событий, которые уже не изменить.
– Мама, позволь мне решать самому! Если ты не забыла, это моя фирма, и в ней я сам буду решать, кого увольнять, а кого оставлять. И с подписанием контракта я разберусь. Без тебя. Да, так! Да, жестко! Ты с ума сошла. Это невозможно. Повторяю: я не буду с тобой встречаться в девять утра. И в десять тоже не буду. Даже если это дело государственной важности. Кстати, что ты вообще делаешь в моем офисе?
Дэн вернулся на кухню – взъерошенный и мрачный.
– Слышала?
– Отчасти.
– Удивила, ничего не скажешь, – пробурчал Дэн. – Макиавелли в юбке. Решила сегодня с утра пораньше воспитанием коллектива заняться. Пять приказов на увольнение.
– Хорошее начало дня, – после паузы ответила Мара. – Но вряд ли тебя расстроили увольнения. Что еще?
Дэн повернулся, и Мара отпрянула от красного, бешеного от боли, взгляда.
– У тебя сосуды в глазах лопнули.
– Голова, – простонал Дэн. – Сверлит опять изнутри, хоть вой, хоть помирай. Извини, мне нужно побыть одному, – он рассеяно потер лоб. – С утра плохо соображаю. Сделай кофе, пожалуйста.
Дэн снова ушел в кабинет. Мара включила кофеварку и забралась на подоконник. Странная весна. В феврале снег почти сошел. В марте снова замело. Под снегом зеленая трава. Неуловимо пахнет осенью. Все времена года смешались, спутав календарные отметины.
Состояние Дэна пугало. Желчен. Мрачен. Неспокоен.
– А чего ты хотела? – знакомый голос из включенного телевизора. Бабка без ложной скромности залезла в "Семейку Аддамс" и, устроившись на ступеньке, нежно, будто кошку, поглаживала одного из персонажей – бегающую кисть руки. Та едва ли не мурчала от удовольствия. – Предупреждала ведь: сила должна быть разбужена, и разбужена в определенное время. Сухопарова проглядела? Проглядела. Теперь и ты, и он мучаетесь. Он – от силы своей темной, ты – от мороков. Опутала травами и заговором, да ведь все равно рвется. Однажды не удержишь. Такую силу не удержать. Ни тебе, ни мне. Отдай их Кайросу. Будет легче.
– Чтобы он их пожрал?
– Чтобы он их впитал.
– Слова разные, суть одна.
– А хоть бы и так! Ему, – бабка кивнула в сторону кабинета, – хочешь такую же судьбу?
– Ему – не хочу.
– Мне-то не ври, – Софья благодушно шлепнула мертвую кисть. – Себе мальца наметила, прибрала к сердцу. Думаешь, Кайрос не заметит потери? Тебе отдаст? Пустое, Мара. Дэн твой либо руки на себя наложит, либо спятит. А тебя увидит – сбежит. Вон как облупилась личина, старость проглядывает. Все едино – потеряешь. Не так, так эдак. Или в любовь поверила?
Мара спрыгнула с подоконника и в прыжке же сдернула джезву с плиты. Кофе с корицей. Аромат дома. Символ того, чего у нее никогда не было и не будет. Рука дрожала, пока кофе перетекал в чашку.
– Дай ему шанс самому сделать выбор, решить, хочет он иной жизни или нет. – Бабка, казалось, ничего и не заметила. – Если любишь – отпусти. Истинная любовь не в том, чтобы быть рядом, а в том, чтобы отпустить, когда придет время. Остаться проще, чем уйти.
– Знаю. Ты учила. Ни к чему не привязываться, ни от кого не зависеть, уходить, когда захочется остаться. Я меняла города и страны, имена и судьбы, встречала разных мужчин и женщин. Кто-то меня любил, кто-то ненавидел. Но я всегда уходила. Чтобы однажды проснуться в холостяцкой квартире и пить с мужчиной кофе из одной чашки. Потому, что так вкуснее. Я не хочу уходить. Я хочу с ним жить, спать, разговаривать, дышать.
– Ты же знаешь, это невозможно, – вздохнула Софья. – У них свое предназначение. Каждый из них избран – с момента и по факту своего рождения. Только убивая, Сухопаров будет чувствовать величие. Только убегая, Дэн поверит в то, что свободен. Они все изменятся. Сара, Вадим. Они обречены. И ты вместе с ними, если решишь вмешаться. Эта сила убьет тебя.
– Ты растила их как тельцов на заклание.
– Да.
– Ты с самого начала искромсала их жизни.
– Да.
– И ты знала, что и я обречена?
– Конечно. С момента и по факту рождения. Там, где Кайрос, нет ни жизни, ни смерти. Там есть Время. Оно бесконечно. Его можно менять, его можно направлять, сжимать и расширять. Послушай, девочка, еще не поздно: ты можешь к нему вернуться. Он поймет и простит.
– Он вне прощения и понимания. Он просто приходит и берет то, что ему нужно.
– Так поступает любая сила. От твоей воли будут зависеть миллионы. Перед тобой склонится весь мир. Четыре человека или целый мир. Выбор за тобой.
– Пять.
– Что?
– Нас пятеро, которых пожрет твое время.
Мара нажала кнопку на пульте. Экран почернел.
Нас пятеро, которых пожрет твое время. И ничего нельзя сделать.
Время, время! Сколько себя помнила, всегда было время. Всегда был Кайрос. И если сначала она верила, что мир имеет свое начало и свой конец, то после встречи с Кайросом поняла: мир не подчиняется линейным законам, существует по своим, иррациональным, непредсказуемым и совершенно необъяснимым законам.