Виктор Николаевич помолчал. Никто не смел вставить хотя бы слово. Андрей Иванович на цыпочках принес кофе.
- Кстати, Петр Леонидович, - сказал Виктор Николаевич, отхлебывая кофе, - а где вы храните деньги? Конечно, никому из добропорядочных россиян не придет в голову их присвоить, но есть в нашем городе одна одиозная личность… Вы знаете, о ком я говорю?..
- О Старобабине, конечно, - сказал Кабинетов.
- Да, о Старобабине, - кивнул Виктор Николаевич. - Он всегда где-то рядом. Тут и там мелькает его грязный ватник. Я хочу знать, какие меры безопасности предприняты вами?
Кабинетов потупился.
- Да почти никаких, - сказал он. - Все уже привыкли, что можно не прятать деньги в сейфы. Я складываю купюры в ящик своего стола… Но ящик прочный и запирается на ключ!
- Разумно, - сказал Виктор Николаевич. - Но Старобабина это не остановит…
В этот момент Сенечка не вытерпел и вышел на середину комнаты.
- Что это за комедия? - спросил он, пристально глядя на Виктора Николаевича. - Верстальщик прогулял два дня, а теперь вырядился в такой дурацкий костюм… Да ты же, Витька, сам прекрасно знаешь, где у Петра Леонидовича те деньги!
Андрей Иванович охнул и закрыл глаза. Антоша последовал его примеру. Кабинетов смерил Сенечку взглядом.
- Идите домой, товарищ корреспондент, - сказал он. - Не волнуйтесь, Виктор Николаевич! Это наш сотрудник. Он еще молод и неопытен…
* * *
…вся комната в крови. А по телевизору порнуху крутят. С китайскими субтитрами. Я подошел, выключил. Везде этот Китай… Смотрю, в луже крови бутылка лежит. "Мадера". Вовка всегда "Мадеру" пил. Вот ведь, думаю, что же здесь случилось…
Черт возьми, какая разница? Главное, Вовки дома нет.
Тут слышу за спиной:
- Ты трахаться пришел?
Поворачиваюсь. Девчонка стоит. Руки за спиной держит. В лучшем случае, лет четырнадцать. В самом лучшем.
Я говорю:
- Куда здесь все делись?
Она плечиками пожала:
- Не знаю… Я как раз дозу приняла. Кайф сначала не шел, а потом ка-ак… Так ты трахаться?
- Я ищу тут одного русского…
Она посмотрела как бы разочарованно:
- Так тебе Вовка нужен! (Так и сказала "Vofka".) Значит, трахаться. Он ведь педик. Все вы, русские, педики. Потому и богатые…
- С чего ты взяла, что он педик?
- А у него на девчонок не встает.
Я смотрю, она руки-то опустила, а в руках пистолет.
- Не бойся, - говорит. - Газовый. Упадешь и будешь задыхаться. И плакать. Целых пять минут. Я люблю смотреть…
Я говорю:
- А Вовка здесь один жил?
Она удивилась:
- Вовка? Один? Как же! Человек восемь, каждую ночь. Роджер их предупреждал, предупреждал… А потом всех в окно побросал. Вот, смотри.
Она подошла к окну и оторвала штору. Стекло и вправду было выдавлено. На оставшихся в раме стеклах висели чьи-то трусы. Ай да Роджер!
Я заляпанные стены ей показываю:
- Так это все Роджер натворил?
И она снова плечиками:
- Не знаю… Говорю ведь: дозу приняла. А кайф сначала не шел…
Да, Вовка, где тебя теперь искать, подумал я. Впрочем, на кой ты мне сдался, если так дела обстоят. Если вас восьмерых можно в окно побросать, и у тебя на девчонок не встает… Я спрашиваю:
- А у тебя нормального пистолета нет? Я бы купил.
Она плечиками:
- Ну, не знаю… Надо Роджера спросить. Иди за мной.
- А он не убьет меня, этот твой Роджер?
Плечиками.
Прекрасно.
Я смотрю, она меня во двор ведет. Это хорошо. Убегать будет проще.
Вышли мы во двор.
Во дворе раньше бассейн был. Так вот, над бывшим бассейном что-то густое и разноцветное колышется. Смотрю - дым. И пахнет. У меня сразу глаза стали закрываться. А дым стелется вроде как слоями. Ползет мне под ноги. Девчонка в этот дым нырнула и вынырнула.
- Надо пять минут подождать.
Я как сел, так и не встал, так на меня этот дым подействовал. Потом очухался, смотрю - это девчонка меня за плечо теребит.
- Роджер закончил медитировать, - говорит. - Я ему сказала, что тебе пушку надо. Он хочет на тебя посмотреть. Иди к нему, только на пури не наступи. Там пури лежат.
Я пошел на цыпочках. Чем дальше иду - тем туман гуще.
Да, думаю, стильно. Ай да Роджер! Там, в бывшем бассейне, что-то вроде Индии, только я в этом не очень разбираюсь. Везде ковры висят и какие-то блюдечки стоят, а от блюдечек этот самый дым и поднимается. А еще там колокольчики висят на подставках, как для микрофона, а подставки красивые, индийские. А колокольчики сами по себе звонят, только не очень разборчиво. А в середине этого бывшего бассейна волосатый парень сидит. Смотрю, он в одних шортах. Ноги сложил, как и полагается, а ноги худые какие-то, и сам он худой. И во рту у него вроде как дудочка, только от дудочки тонкая кишка тянется, и другим концом прямо в колбу стеклянную. А в колбе темно-синяя жидкость булькает.
Я в эту Индию спрыгнул и сел напротив Роджера. Вижу, он смотрит на меня. Вот ведь, думаю, и чего это я боялся? Глаза вроде как не злые. Тоже темно-синие, как и жидкость эта…
Кивнул мне:
- Знаю, зачем ты пришел…
И давай из своей дудочки дым потягивать. Ага, думаю, знаешь. Тебе ведь девчонка твоя уже сказала. Или сестра, кто она там тебе… Я руку протянул и кишку его с дудкой двумя пальцами защипнул. Я сюда не на посиделки пришел. Он прищурился и говорит:
- Я тебя где-то видел. Ты джиу-джитсу у миссис Пайпер не учился?
- Нет…
- А айкидо?
- Тоже…
Он голову наклонил:
- Но, похоже, драться ты умеешь…
Я говорю:
- Да нет, толкаюсь только. А ты вон как Вовку-то с компанией…
Он подбородок почесал, потом откуда-то гребешок деревянный достал и давай свои баки в порядок приводить. Медлительный такой, как в воде. Потом говорит:
- Это все бог. Я ничего не делал. Да и вообще, это давно было.
- Так это бог, - спрашиваю, - их в окно побросал?
Он отвечает:
- Бог не любит, когда людям спокойно медитировать не дают. А Вовка твой в бога не верил. Теперь, должно быть, верит.
- А где он сейчас?
Этот Роджер нахмурился:
- Да они ночью бутылками дрались. Потом хотели дом поджечь. Я рискнул - полицию вызвал. Полицейские ничего оказались, трезвые. Так что если тебе Вовка нужен, то не раньше чем через месяц.
И снова стал дымок потягивать. Я говорю:
- Мне пистолет нужен. Продашь?
Он промычал что-то - продам, мол, все нормально.
Я хотел свою цену предложить, но он так рукой замахал: погоди, мол, я еще два раза затянусь из своей дудочки, и мы все решим. Ну, затянулся он и говорит:
- Мне кажется, ты не очень хороший человек. Вот ведь, думаю!
- Ну, предположим, - говорю. - Что дальше?
Он мне и выдал:
- Ты не очень достоин того, чтобы я тебе пистолет продавал.
- Зато у меня деньги есть!
- Да бог с ними, с деньгами, - отмахнулся он. - У меня они тоже есть. Я вообще-то пури делаю на продажу. Ты, когда шел, на пури-то не наступил? Ты смотри, не наступай. Пури - это мой хлеб, а оружие - так, баловство.
Ну, достал он меня. Я говорю:
- Так как насчет этого дела? Есть у тебя пушка или нет?
А он снова дымок из дудочки потянул. Кивнул только.
Я спросил его:
- Так что, мне уходить? Вроде как недостоин я?
Сейчас, думаю, только повтори! Сразу тебе конец. Думаешь, Вовку в окно побросал, так теперь все можно, что ли?
Этот Роджер говорит:
- Хочешь свою судьбу узнать? Я будущее вижу.
- Ладно, - говорю, - кончай… Последний раз говорю. Мне пушка нужна, понял?
Он меня не слышит:
- Вижу, что настигнет тебя небывалая прежде скука. А потом все встанет на свои места…
Все, с меня хватит. Сейчас дам ему по волосатой башке, а потом возьму дудочку его и… Хотя, на самом-то деле, поостеречься стоит. Кто знает, чему он тут в своей Индии научился… Я, наверно, побледнел даже оттого, как нервы все натянулись. Я всегда, когда с собой борюсь, бледнеть начинаю. И посвистывать сквозь зубы…
Он увидел, что я слушать его не хочу.
- Значит, - говорит, - не нужно тебе будущее знать… Это, в общем-то, верное решение, ладно. Тогда давай, я бога попрошу, чтобы он какое-нибудь твое желание исполнил?
- Хочу быть терпеливым, - говорю как можно ласковей, - и добрым. Как бойскаут. Только побыстрее. Для нас обоих лучше будет…
А сам прикидываю, как сейчас начну его в ковер закатывать. Сам потом найду, где у тебя оружие лежит…
Тут он как засмеется и давай руку мне совать.
- Мы с богом, - говорит, - тобой довольны. Бог говорит: "Так и быть, дай ему пистолет. Сейчас можно".
Ну, думаю, это другое дело. Я-то думал он просто издевается, потому что он такой в себе уверенный и крутой. А на самом деле это что-то вроде ритуала. Ладно, мне не жалко. Смотрю, он продолжает руку протягивать. Я пожал. Ну, думаю, ничего себе! И говорю ему:
- Ну ты и замерз! Рука-то как лед.
А он глядит как ни в чем не бывало.
Тут меня понесло, я даже не совсем соображал, что говорю. Так бывает иногда: проймет вдруг, и надо выговориться, чтобы с мыслями развязаться. Говорю ему:
- У тебя что, одежды никакой нет? Чего голый сидишь? Ерундой тут занимаешься, а на здоровье наплевать! У тебя оружия много. Если ты помрешь, кому оно достанется? Вовке, что ли? Или девчонке этой? Что она с ним делать-то будет? Да и вообще, куда она без тебя денется? Ты бы хоть следил за своей сестрой…