ГЛАВА ШЕСТАЯ, о том, как доктор Попф встретился с Томазо Магарафом
Почти месяц после этого неудачного обеда Попф провел запершись в лаборатории. Он выходил из нее заморить червячка, то мрачный от неудачи, то веселый, когда дело шло на лад, но всегда только минут на пятнадцать - двадцать, после чего, несмотря ни на какие уговоры жены, снова запирался на долгие часы.
Наконец в одно пасмурное летнее утро он неожиданно выскочил из лаборатории, подбежал к растерявшейся Беренике и крепко ее расцеловал.
- Ур-ра-а! - Он легко подхватил Беренику на руки и стал кружиться с нею по комнате. - Теперь мне срочно требуется лилипут… Полцарства за лилипута! Старушка, знаешь ли ты, кто твой муж?
- Если память мне не изменяет, - ответила Береника, смеясь, - мой муж доктор Стифен Попф. Впрочем, не ручаюсь. Я его уже около месяца не видала.
- Ничего подобного! Ты непростительно ошибаешься! - возбужденно гремел Попф. - Твой муж волшебник, маг, колдун, повелитель стихий! Благодетель человечества! А ты - моя жена! Ты жена благодетеля человечества! Это похлеще, чем жены Дешапо, Ривера и Падреле, вместе взятые! Говори, чего бы ты хотела, - и тотчас же все будет у твоих ног.
- Я хочу пойти приготовить тебе завтрак, - спокойно ответила Береника, - ты еще не завтракал. Чего бы тебе такого приготовить на завтрак?
- Приготовь мне лилипута, - возбужденно потирал руки Попф, выпустив жену из объятий. - Молодого, здорового и мечтающего о том, чтобы вырасти.
- Брось шутить. Я тебя о деле спрашиваю. Как бы ты отнесся, скажем, к яичнице с ветчиной?
И она ушла на кухню готовить яичницу с ветчиной. А доктор Попф, взволнованный и счастливый, слонялся по столовой, не находя себе места. Потом он поднялся к себе в кабинет и ни с того ни с сего начал передвигать письменный стол на новое место; передвинул, увидел, что раньше он стоял удобней, передвинул на прежнее место; уселся в кресло, взял лист бумаги и начал писать письмо, но, не закончив его, на полуслове бросил писать, стал читать какую-то пухлую книжку в ярко-оранжевой кричащей обложке, тут же отшвырнул ее в сторону; вспомнил, что уже дней двадцать не просматривал газет, и, подвинув к себе внушительную кипу, скопившуюся за этот срок, начал рассеянно перелистывать их. Вдруг его внимание привлекло огромное объявление мюзик-холла "Золотой павлин".
НЕПОВТОРИМО! НЕБЫВАЛО!
СНОГСШИБАТЕЛЬНЫЙ МИРОВОЙ АТТРАКЦИОН!
Все должны видеть! Все должны слышать!
Самый маленький и самый универсальный артист в мире!
ТОМАЗО МАГАРАФ
Все должны видеть!
Все должны видеть и слышать!
ТОМАЗО МАГАРАФА!
Только в первоклассном мюзик-холле
"ЗОЛОТОЙ ПАВЛИН"!
Доктор Попф несколько раз перечитал это объявление, с минуту что-то обдумывал, беззвучно шевеля губами, потом вскочил с кресла, торопливо уложил чемодан, тщательно завернул в вату и спрятал в бумажник несколько стеклянных ампул с зеленоватой жидкостью и спустился в столовую, где его уже ожидала яичница.
- Правда, интересно? - протянул он жене газету с объявлением.
- Очень! - со вздохом согласилась Береника. - Но, увы, это не в нашем проклятом Бакбуке, а в Городе Больших Жаб.
- Что ты говоришь? - притворно ужаснулся доктор Попф. - Скажите пожалуйста! Действительно, не в Бакбуке!.. В таком случае, придется нам, старушка, съездить на парочку деньков в Город Больших Жаб…
Через три часа супруги Попф отбыли из Бакбука. Утром следующего дня они были уже в Городе Больших Жаб, а в девять часов вечера бесконечно счастливая Береника сидела рядом со своим мужем в огромном, залитом светом зрительном зале мюзик-холла "Золотой павлин". Все ее радовало, все ее забавляло, все было совсем не так, как в опостылевшем Бакбуке.
- Правда, очаровательно? Ну, согласись, что это просто прелесть! - теребила она то и дело доктора Попфа, почти не обращавшего внимания на эстраду.
- Да, да, конечно, - рассеянно отвечал он, - очень здорово! - И снова углублялся в размышления.
Зато он ни на секунду не мог оторвать глаз от сцены, когда на ней появился, наконец, Томазо Магараф, крохотный, но очень пропорционально сложенный и миловидный молодой человек с повадками и апломбом знающего себе цену бывалого столичного артиста. А артист он оказался действительно универсальный: он лихо и не без приятности сыграл на детской скрипочке менуэт Моцарта, потом на саксофоне - модную песенку: "Ты совсем рассыпался, мой старый автокар", презабавно отшлепывая при этом подошвами своих крохотных лакированных туфелек чечетку, потом тоненьким голоском очень жалостно спел другую песенку: "Мамми, моя мамми, я твой милый бэби", вызвав бурю растроганных аплодисментов.
Отвесив поклон публике, он скрылся за кулисами и через несколько секунд с грохотом вернулся на эстраду верхом на низеньком мохнатом пони. Теперь Магараф был уже не во фрачной паре, а в живописном одеянии ковбоя. В правой руке у него было ружьецо, из которого он на полном скаку расстрелял полдюжины фаянсовых тарелочек, подбрасываемых униформистом. Потом он спешился, заставил лошадку лечь и из-за ее спины швырнул в зрительный зал бумеранг. Бумеранг, описав замысловатую траекторию, послушно вернулся к Магарафу и упал у его ног мягко и бесшумно, как осенний лист. Дальше последовало жонглирование разными предметами верхом на пони. Особенно эффектно Магараф орудовал горящими факелами и двенадцатью широкими китайскими ножами.
Важно выслушав аплодисменты, он картинно приподнял свою широкополую шляпу и умчался за кулисы.
У дверей уборной Томазо Магарафа его поджидал капельдинер с визитной карточкой некоего доктора Стифена Попфа из города Бакбука. На ее обороте было карандашом написано:
"Уважаемый господин Магараф! Если у Вас завтра между двенадцатью и часом дня найдется свободное время, я буду рад встретиться с Вами в соседнем ресторане. Нам нужно потолковать по очень важному и безусловно интересующему Вас делу".
"Ну его! - подумал про себя Магараф. - Вероятно, опять насчет ангажемента. Будет переманивать из "Золотого павлина". Хотя, с другой стороны, с чего бы это: врач - и вдруг насчет ангажемента?"
- Ладно, - сказал он капельдинеру, - передайте, что я завтра в двенадцать буду в ресторане.
И действительно, ровно в полдень они встретились: популярный артист эстрады Томазо Магараф и никому не известный провинциальный врач Стифен Попф.
- Дорогой господин Магараф, - не совсем уверенно промолвил Попф, когда они закончили обычный обмен приветствиями, - э-э-э, как бы это вам сказать… - Он придвинулся поближе к Магарафу и продолжал, понизив голос почти до шепота: - Я хочу предложить вам, э-э-э… эксперимент, который, на первый взгляд, не лишен некоторой необычности… Как вы посмотрите, если я, э-э-э, попытаюсь помочь вам вырасти?
ГЛАВА СЕДЬМАЯ, в которой рассказывается о том, как Томазо Магараф сначала обиделся и как чета Попф вернулась в Бакбук
- Я думал, что буду иметь дело с джентльменом, - возмущенно произнес Магараф в ответ на слова доктора Попфа и слез со стула, - я думал, что буду иметь дело с порядочным человеком, а вместо этого должен выслушивать неумные шутки по поводу моего уродства! Прощайте, сударь…
Однако доктор не позволил ему уйти. Он почти насильно усадил за стол пылавшего негодованием лилипута и горячо продолжал:
- Ну вот и глупо! Я больше чем кто бы то ни было далек от того, чтобы шутить с вами. Да и вообще, какой это нормальный человек будет трястись в поезде почти двадцать четыре часа только для того, чтобы иметь сомнительное удовольствие посмеяться над человеческим несчастьем? Понимаете ли, я врач и, кроме того, занимаюсь научной работой. Я изучаю проблему роста организмов и, в частности, вопрос о форсировании деятельности гипофиза. Вы, конечно, знаете, что такое гипофиз?
- Гипофиз? Знаю, - ответил Магараф, понятия не имевший о том, что это такое.
- Очень хорошо! - обрадовался Попф. - Тогда вам сейчас все станет совершенно ясно. В результате довольно сложной и продолжительной работы мне удалось изобрести препарат, который я позволил себе назвать "эликсиром Береники". Это мою жену так зовут - Береника, - смущенно пояснил он. - Вводя эликсир в кровь животного, я во много раз увеличиваю активность гипофиза, и в результате, вы понимаете, организм бурно растет, пока не достигает размеров нормальной взрослой особи… Я уже проверял его на крысах, морских свинках, кроликах и собаках. Мне кажется, что настала пора испробовать его и на человеке. Боюсь гарантировать вам безусловную удачу, но очень много шансов за то, что эффект будет положительный. И тогда, - воскликнул доктор Попф и замахал руками в сильном волнении, - тогда перед человечеством открываются чудесные перспективы! Если же, - добавил он, помрачнев, - опыт не удастся, то вы отделаетесь только несколькими бессонными ночами… если не считать, конечно, вполне законного разочарования.
Он замолк и с ожиданием посмотрел на Магарафа.
Магараф был бледен.
- И дорого мне это обойдется? - прервал он, наконец, порядком затянувшееся молчание.
- Ровным счетом ничего, - быстро ответил доктор Попф.
- Вы или прожженный мошенник… - задумчиво начал Магараф. В его тоне подозрительность была смешана с мучительной и тщательно скрываемой надеждой.
- Или? - широко улыбнулся доктор Попф.
- Или… совершенно никудышный делец.
- Я ученый и врач.
- Врачи любят деньги не меньше любого лавочника, - заметил Магараф, - и все эти ваши профессора тоже.
- Значит, не все.
- Будь я доктором, - сказал Томазо Магараф, - вам бы порядком досталось от меня на орехи. Конечно, если вы не врете.