– Стараемся, товарищ Сталин! – бойко отрапортовал председатель.
– Только вот, названия блюд какие-то несоветские: уха императорская, щи купеческие, поросёнок по-царски…
– Исправимся, товарищ Сталин! Дайте подумать… Как вам, например, такие названия: "уха наркомовская в горшочке, с устрицами и омарами" или "морские гребни с форелями в белом вине по рабоче-крестьянски"?
– Нет, не то… Это ведь, какой-то мелкобуржуазный уклон получается. Скромнее надо быть, скромнее…
– Будем, товарищ Сталин!
– А что, у вас тут все крестьяне такие зажиточные? У всех дома, машины, коттеджи, дачи?
– По-правде говоря, – замялся председатель. – Зажиточных примерно два-три процента. Это, в основном, те, кто сумел вовремя взять землю в аренду у государства, оформить беспроцентные кредиты, взять технику… Тут нужны были определённые связи, знакомства…
– А как же остальные?
– Кто не успел, тот, как говорится, опоздал. Они теперь работают на землях тех, кто стал арендатором.
– Это что, как батраки на помещиков?
– Ну, им платят зарплату. Иногда, правда, задерживают… Но, в целом, люди довольны и тем, что есть хоть какая-то работа. В последнее время, уровень безработицы, к сожалению, растёт…
– Ай-яй-яй, нехорошо!
Официантка принесла заказ, Сталин с председателем принялись за еду.
– А как у вас в районе с культурной жизнью? Сколько, к примеру, музеев, библиотек?
– Музеев было два, один из них – краеведческий, закрыт из-за нерентабельности. Здание передали под магазин. Другой музей – истории Гражданской войны – то же самое. А библиотеку переделали под ночной клуб, где после суровых будней отдыхают труженики села… Эх, там такие комсомолки танцуют! Не хотите заглянуть, товарищ Сталин?
– Спасибо, как-нибудь в другой раз. – Сталин доел щи и принялся за лобио. – Значит, жизнь стала лучше, жизнь стала веселее?
– Так точно, товарищ Сталин!
– А как обстановка в городе, в областном центре? Помогает ли вам строить новую жизнь пролетариат – гегемон революции?
– Что вы, товарищ Сталин, – вздохнул председатель, – пролетариат давно уже не гегемон! Город спился окончательно, процветает воровство, наркомания, проституция, работы нет, все к нам едут, в деревню. Да как всех принять? Самим не хватает рабочих мест. Только если в батраки, уборщики, продавщицы, официантки – тогда берём.
– А как же планы партии по индустриализации страны, созданию новых отраслей экономики: тяжёлого машиностроения, металлургии, химической промышленности?
– Индустриализация, как известно, провалилась, первый пятилетний план не выполнен. Увы, Россия – аграрная страна, была ей и, к сожалению, ей и останется.
– А если война, чем воевать будем? Этими ложками и вилками? – Сталин помахал вилкой в воздухе. Председатель опустил глаза в тарелку.
Официантка принесла счет, Сталин взял листок, глаза его округлились.
– Это, извините, в какой валюте?
– В советских рублях, – девушка ехидно улыбнулась и презрительно посмотрела на Сталина.
– Разрешите, я заплачу, товарищ Сталин, – председатель достал бумажник, отсчитал необходимое количество купюр и протянул официантке. На пальце председателя сверкнул знакомым блеском чёрный перстень. Девушка взяла деньги и удалилась.
– Владыка? – изумлённо спросил Сталин.
– Я.
– Что происходит? У нас опять капитализм?
– Это всё последствия НЭПа.
– Но так не должно быть!
– Не должно. Как говорится, не хлебом единым жив человек….
– Что же делать?
– Ты знаешь, что.
Поезд медленно остановился. Сталин открыл глаза и посмотрел в окно.
"Где мы уже? Урал? Сибирь? И зачем я уехал из Москвы, всё и так понятно с этим крестьянством".
Сталин поднялся, подошёл к телефону и снял трубку:
"Соедините с Председателем ОГПУ… Алло, товарищ Менжинский? Нам надо ускорить темпы коллективизации… Что, что? Не хотят вступать добровольно, придётся применить силу. Вам всё понятно? До свидания, товарищ Менжинский".
V 1931 г., Москва
"Паккард" Сталина выехал через Спасские ворота Кремля, проследовал по Васильевскому спуску и начал движение по Кремлёвской набережной.
Стоял ясный солнечный день. Холодные, обычно серые воды Москвы-реки, казались зеленоватыми, переливаясь на солнце разноцветными бликами.
"Паккард" миновал площадь Боровицких ворот и свернул на Волхонку. Словно из-под земли исполинским каменным лебедем взметнулся храм Христа Спасителя, весело заблестели на солнце его золотые купола.
"А ведь красиво, ей-богу!" – подумал Сталин. – "Куда нам до такого строительства с нашими архитекторами… А может, права была мать, когда говорила, что зря я не стал священником… Жил бы сейчас в Грузии – тепло, солнце, виноград, фрукты… Уважаемым человеком был бы… Отпускал бы людям грехи, а мне бы за это целовали руку… А так, связался с этой революционной бандой, стараешься, стараешься, а что в ответ? Каждый точит кинжал, чуть зазевался – и покойник".
Машина Сталина поравнялась с храмом.
"А может зайти на минутку?" – мелькнула мысль в голове вождя.
"Остановите здесь", – шофёр притормозил. – "Я скоро буду".
Вождь вышел из машины, перешёл дорогу и направился к храму. Одинокий дворник неторопливо сгребал мусор со ступеней храма.
Сталин подошёл к воротам и дёрнул за железное кольцо. Закрыто… Он дернул ещё раз, вздохнул и медленно пошёл назад. На ступенях Сталин развернулся и снова с восхищением поглядел на храм.
– Красиво, товарищ Сталин? – не переставая работать метлой, спросил дворник.
– Красиво, товарищ дворник.
– Но сказываю вам, не останется здесь камня на камне…
– Как это, не останется? – Сталин недоумённо посмотрел на дворника.
Дворник отставил метлу в сторону.
– Так сказал первый большевик – товарищ Христос… А знаете почему?
– Почему?
– Потому что поклоняться надо не каменному храму, а духу и истине. Познайте истину и истина сделает вас свободными!
– А что есть истина? – задумчиво спросил Сталин.
– Разве вы не знаете? – дворник с изумлением взглянул на вождя. – Истина – это единственно верное марксистско-ленинское учение коммунистической партии!
– Верно, товарищ дворник! – Сталин хитро прищурился. – Ну, предположим, храм, как место поклонения неизвестным на данный момент советской науке сверхъестественным силам природы является бесполезным архитектурным сооружением… Но что нам делать с многочисленной армией служителей культа? Что делать с простыми советскими гражданами, отравленными сладким дурманом религиозной пропаганды?
– В нашем обществе, товарищ Сталин, – твёрдо ответил дворник, – в нашем обществе должно быть одно стадо и один пастырь. Нельзя сидеть на двух стульях, нельзя служить двум господам!
Вождь слегка кивнул головой:
– Продолжайте, товарищ дворник.
Дворник продолжил, изредка потрясая метлой в воздухе:
– Очевидно, что только коммунистическая партия, вооруженная непогрешимым марксистско-ленинским учением, способна вести массы трудящихся. А все эти разговоры о рае на небесах только уводят людей от решения насущных социальных проблем. Все эти глупые лозунги – отдай последнюю рубашку, ударили по одной щеке, подставь другую – являются лишь выдумкой церковников, и льют воду на мельницу помещиков и капиталистов… Поэтому, сказано: отнимется стадо у неразумных пастырей и будет отдано другим!
– Совершенно верно, товарищ дворник!
– Это ведь они, товарищ Сталин, побивали пророков, а потом выстроили им каменные гробницы. Се, оставляю дом ваш пустым! Сталин – отец наш, а партия – мать, хватит нам лбы об пол разбивать!
Дворник положил метлу и стал приплясывать, вождь одобрительно похлопал в ладоши:
– Правильно рассуждаете, товарищ дворник! По-марксистски!
– Только свято соблюдая заповеди марксизма-ленинизма можно прийти к светлому будущему! Вначале было слово, а потом было дело!
– И это тоже верно подмечено!
– Пора, пора товарищ Сталин, переходить от красивых слов о небесном рае к реальному построению рая на Земле. А те, кто мешают этому, те кто не с нами – тот против нас! Как сказал товарищ Христос на последнем заседании апостолов, всякую ветвь, не дающую плода, срубают и бросают в огонь. Так что, по вопросу существования в нашей стране этих незадачливых пастырей, всё очень и очень просто. Они ведь, товарищ Сталин, как гробы окрашенные – снаружи блеск, а внутри смрад и зловоние. А где место гробам?
– Где?
– В земле, товарищ Сталин, в земле!
Дворник взял метлу и решительно стал разметать мусор. На его мизинце Сталин заметил блеск чёрного перстня.
Сталин замер и опустился на колени.
– Я понял, Владыка! Я всё понял!
– Ну вот и хорошо, Коба, вот и хорошо.
Колесо "Паккарда" попало в яму, машину слегка тряхнуло. Сталин открыл глаза. Золотые купола храма Христа Спасителя неприятно слепили глаза. Сталин зажмурился. Что ж, теперь он знает, что делать. Сегодня он отдаст распоряжение Молотову. И этот храм, как и сотни других, больше никогда не будет ему слепить глаза.