- И сделать меня тетушкой, - вздохнула Кэтрин. - Хотя это не важно. Ну, посмотрим, что чудо-мальчик припас для нас на этот раз. Идем, Энн?
- Да, конечно.
Достав из ранца фонарь, Гай Вормсби подмигнул Энн и шагнул в пасть пещеры. Снаружи ее мрачная глубина казалась темной, как ночь. Так оно и оказалось. Путешественники стянулись поближе друг к другу. Гай довольно долго рассматривал арку входа в пещеру, а затем, как бы кивнув в ответ собственным мыслям, пошел дальше. Энн поспешила следом за ним, Каулзы - за ней. Через мгновение все таинственным образом изменилось, словно они попали из одного мира в совершенно другой - из настоящего в прошлое.
Гай включил фонарь; луч немного пошарил и высветил скалистую стену. Гай пошел за лучом, направляя его перед собой, и вся небольшая группа стала продвигаться все глубже и глубже в недра пещеры, туда, где Время уже остановилось навечно.
Пещера поражала воображение; все было необычно и даже немного жутковато, притом что пока им как будто ничего не угрожало. Здесь не было свежего воздуха - лишь вековые пласты пыли, сухость и при всем этом - запах гниения. То там, то здесь луч фонаря выхватывал то, от чего Энн вдруг явственно ощутила неизбывный ужас. Ужас наполнил собой пространство.
Шагая в глубь пещеры, Гай видел, что его предположения частично подтверждаются. Никто из всей компании не мог похвастать, что когда-нибудь видел хоть что-то подобное Ведьминым пещерам. Питер Каулз шел, насвистывая сквозь зубы, а Кэтрин была на удивление подавлена. Вдруг Гай застыл в благоговейном восторге: луч его фонаря, пройдя по стене, осветил высокий сводчатый потолок из твердого, как алмаз, обсидиана. Сверху, словно страшные каменные кинжалы, свисали сталактиты, а навстречу им сталагмиты выставили свои острые зубцы. Нигде не было ни мха, ни лишайника, ни грибов. Казалось, здесь ничего не может вырасти - ничего. Только аура безвременья, разложения и страха, которую все четверо ощутили в этот миг.
И Энн стояла как завороженная и смотрела на то, что предстало сейчас перед ней.
Ведьмины пещеры, по-видимому, были каким-то другим, особым уголком преисподней. Здесь должно было происходить нечто ужасное, это была сцепа страшных трагедий - о том свидетельствовали многочисленные предметы, которые высвечивал мощный фонарь Гая.
За низкой грядой выступов в левой части пещеры оказалась впадина, заполненная грудой белых и желтоватых костей, среди которых угадывалось нечто, похожее на разлагающиеся останки. Но чьи останки? И как это определить? Там не просматривалось ничего, что напоминало бы череп, однако в форме костей было что-то чертовски похожее на бедренную кость, зубчатый каркас грудной клетки и очертания более мелких хрупких фрагментов, выглядевших - ей-богу! - как человеческая рука.
Стена была испещрена какими-то странными символами и орнаментами. Не только вход в пещеру напоминал баранью голову. Ее неясные очертания многократно встречались здесь в нескольких местах. Линии, некогда красные, давно потемнели, превратившись в черные и коричневые, так что древние рисунки стали едва видимы невооруженным глазом. Необычные символы, персонажи и знаки на языке, который Энн не могла распознать, располагались вдоль стены странным образом. Возможно, их изобразил когда-то очень давно ревностный служитель дьявола.
Этого было вполне достаточно, чтобы заставить вздрогнуть любого. У Энн по телу поползли мурашки. Ее охватило почти непреодолимое желание немедленно развернуться и уйти отсюда. Ноздри вдыхали запах кладбища и полураскрытых могил. Но ведь этого не должно быть! Если здесь кто и умер, то, должно быть, несколько веков назад, а не вчера и не на прошлой неделе. Она встряхнула головой, пытаясь вернуться к трезвым размышлениям, однако Гай Вормсби продолжал двигаться дальше, и его волнение выдавали быстрые и резкие перемещения луча фонаря. Энн слышала его тихое, частое и, если можно так сказать, немного фанатичное дыхание - дыхание ученого, наконец-то нашедшего землю обетованную - заветную цель всех его изысканий, цель жизни.
- Гай, - услышала Энн собственный голос, звучавший тихо и кротко, как у ребенка, - эти бараньи головы - что они означают?
Он мгновенно ответил голосом, исполненным энтузиазма и радости:
- Ромул. Баран. Знак древних обществ и культов, отправляющих ритуальные службы в честь дьявола. Все они восходят к Баалу, Золотому Тельцу в Библии. Помните? Баран - символ плодородия, изобилия и урожая. Господи, как все это увлекательно! Смотрите, все! Эти пещеры позволяют нам вернуться в те времена, когда люди жили в норах и горных пещерах и красили лица синей краской…
- Ерунда все это! - Язвительный топ Питера Каулза раздался, словно удар хлыстом, в мертвой тишине. - Брось молоть чепуху, Гай! Совершенно ясно, что это молчаливые датчане устроили здесь клуб, где занимаются идолопоклонством и играют в нечестивые игры, так что не заводись.
- Ты считаешь все это ерундой, да? - обернулся к нему Гай. В отражающемся свете фонаря его удлиненное лицо было невероятно мрачным. Энн невольно отпрянула назад. - Тогда иди отсюда и напиши стихотворение или что-нибудь еще. Я больше не стану беспокоить тебя своими глупостями. Энн и я можем идти дальше одни. Понял, ты, идиот?
- Гай! - словно колокол прозвенел протестующий крик Кэтрин Каулз, в котором звучала неподдельная обида за то, что он и ее исключил из своих дальнейших планов.
Питер зарычал от злости; в его сверкнувших глазах не осталось и следа самообладания. Одарив презрительной улыбкой Энн и своего друга, он сказал:
- Идем, сестренка. Оставим эту парочку для забав и любовных игр.
- Прекратите, - неожиданно прошипела Энн. - Прекратите, вы все. Не о чем спорить. По крайней мере, я не собираюсь в этом участвовать. Или мы идем все вместе, или не идем вообще. Гай, пожалуйста, будьте благоразумны…
- Действительно, - совершенно спокойным тоном перебила ее Кэтрин Каулз. - Неужели мы обязаны терпеть эту древнюю скотобойню? По-моему, все исследования в мире этого не стоят.
- Я пришел осмотреть Ведьмины пещеры, - холодно и твердо произнес Гай Вормсби, - и я намерен сделать это.
- Но Гай, - пробормотала Энн, оказавшаяся между двух огней.
- Ты пойдешь с ним, Энн, - снисходительно произнесла Кэтрин Каулз. - Теперь я все прекрасно понимаю. Настало время поставить все точки над "i". Я все ждала, когда мистер Вормсби соберется с духом и скажет это. Вот он и сказал. Ты идешь, Питер?
- Я с тобой, Кэтти! - с жаром воскликнул ее брат.
- Я это знаю, дорогой, поэтому всегда буду любить тебя, несмотря на твои плохие стихи.
Сказав это, Кэтрин повернулась на каблуках и пошла к выходу из пещеры; казалось, не прошло и нескольких секунд, как ее высокая гибкая фигура исчезла в полном мраке, выйдя из полосы света. Питер Каулз лишь пожал плечами, презрительно скривив нижнюю губу, отчего ямочка на его подбородке стала еще глубже, повернулся и пошел вслед за сестрой - был слышен только стук его тяжелых ботинок о каменный и земляной пол пещеры. Энн Фэннер смотрела на Гая Вормсби, стоявшего в разделяющем их круге, освещенном фонарем. Ей не нравился почти жестокий взгляд на красивом лице человека, стоявшего перед ней, - человека, которого она полюбила.
- Но, Гай, это неправильно - ссориться со своими лучшими друзьями из-за этой пещеры…
- Забудьте о них. Причина вовсе не в пещере. Вы все слышали и сами имели возможность убедиться. Кэтти просто ревнует, а Питер высказался в обычном для него саркастическом духе, отрицая очевидное, но я уверен, что в глубине души он прекрасно осознает, насколько все это серьезно и важно с исторической точки зрения.
- Я возвращаюсь, Гай. Кэтти - и моя подруга; я и так уже причинила ей достаточно боли.
- Поступайте как хотите - это ваша проблема, - отрывисто ответил он.
- Гай!
Тон его был таким резким и не допускающим возражений - как у раздраженного преподавателя.
- Идите, если вам так хочется, - сердито продолжал он. - Я не собираюсь вас удерживать. Это слишком важно для меня, так что даже вы не заставите меня бросить все ради женского каприза. По сравнению с этим чувства Кэтти для меня ничего не значат.
Энн Фэннер выпрямилась. Ей казалось, что сердце ее остановилось, но разум - а именно воля и мужество помогли ей выжить после гибели обожаемых ею родителей - решительно и твердо подавил занимавшийся огонь гнева.
- Ну что ж, хорошо, мистер Вормсби, я ухожу.
- Энн, - заговорил он, - вы не понимаете… по-моему, никто из вас не понимает… Если я смогу узнать что-то об этих пещерах…
Но она его больше не слушала.
Повернувшись к нему спиной, Энн шагнула в темноту и пошла к входу в пещеру, где едва брезжил дневной свет. Она не хотела, чтобы он видел внезапно навернувшиеся на глаза слезы и искаженное болью лицо. Сердце ее билось так, что, казалось, готово было просто взорваться в груди.
Гай Вормсби разразился проклятиями, в которых смешались и гнев, и смущение, и отчаяние.
И все же он не отступил от своего решения.
Если бы Энн оглянулась, то увидела бы, как мощный луч фонаря сместился и медленно, но неуклонно стал продвигаться все дальше в глубины Ведьминых пещер.
Любой настоящий археолог поступил бы так же, как Гай Вормсби, - пошел бы вперед, чтобы исследовать, искать, изучать и находить ответы на все неразрешенные вопросы и загадки.
Энн Фэннер тоже надо было идти вперед.
Прочь из этой мрачной пещеры на простор, где дневной свет и свежий воздух. В реальный мир - холодный серый мир Крэгхолда.
Она шагала вперед, не зная, что идет навстречу кошмару - ужасной, леденящей кровь реальности.