– О, ты прекрасна, дочь земли, как ты прекрасна! – нараспев проговорил он, словно вспоминая что-то давно забытое. – Глаза твои словно озёра синие, скрытые под сенью плакучих ив. Волосы твои – бурлящие водопады, низвергающиеся с горных вершин, зубы твои – белые водяные лилии, устилающие гладь лесных прудов. Подобны алой заре губы твои, и уста твои манят путника, словно колодец среди пустыни. Как половинки спелого граната – щёки твои, и стан твой тоньше копытца молодой серны. О Иветта, прекраснейшая из женщин, – дочь и матерь, невеста и жена!..
Иветта замерла, внимая этим странным и немного непонятным словам. Она и не знала, что Горец способен говорить так красиво и возвышенно, а может быть, говорил вовсе и не он? Ей почудилось, будто слова эти предназначены не ей, а какой-то другой женщине, или ей, но иной – той, которой она была когда-то, или той, которой она должна стать. Древней неразгаданной тайной дышали эти слова, унося Иветту за грань этого мира.
Но тут Горец словно очнулся и вновь превратился в задорного и хитрого продавца вин.
– Любой джигит, что на ногах стоит, от чар твоих, Иветта, не устоит! – закончил он совсем уже на другой ноте.
– Почему Адамис никогда не говорит мне таких слов? Мне было бы приятно услышать их из его уст, – тихо сказала Иветта.
– Вай-вай, не грусти, красавица! Однажды Адамис увидит в тебе женщину, поверь мне.
– Но как это возможно, если Адамис всеми силами сопротивляется этому?
– Испей вина из кубка ты любви, с другим мужчиной счастье обрети!
– Как же так? – растерялась Иветта. – Ведь я люблю одного Адамиса, мне никто другой не нужен!
– Чтоб женщину в себе тебе найти, увидеть надо страсть в глазах мужчин! Тогда и Адамис тебя узрит, и отношенья это оживит! – сказал Горец.
– Но я не хочу обманывать Адамиса! – вскричала Иветта.
– Какой обман, послушай? Коль не обмолвишься сама о том, что было, то не обманешь ты любимого мужчину.
Увидев сомненье в глазах Иветты, Горец продолжил свои уговоры:
– Всё будет происходить не по-настоящему, красавица, а значит обмана в этом не будет! Игра всего лишь это, или сон, к реальности ведь не имеет отношенья он. Зато потом ты будешь точно знать, как разбудить огонь в любых сердцах!
Иветте очень хотелось почувствовать себя настоящей женщиной. Действительно, что плохого в том, чтобы немножко поэкспериментировать и пообщаться с другим мужчиной? Она абсолютно уверена в своих чувствах к любимому, и никто не заставит её зайти слишком далеко в отношениях с кем-то другим. Это будет просто невинная игра! Потом она, конечно, всё расскажет Адамису, и они вместе посмеются над этим приключением. Адамис будет счастлив рядом с ней, все его сомнения и тревоги улетучатся, и ничто больше не омрачит их жизнь!
В качестве оплаты Горец потребовал рассказать о том, что она испытывала, когда Адамис впервые познал её. Сгорая от стыда, Иветта поведала продавцу вин все подробности того случая. И опять она почувствовала, как будто её любви к Адамису стало чуточку меньше, чем было раньше, как будто она отдала её в обмен на вино Горца. "Это в последний раз! – пообещала себе Иветта. – Больше я никогда не обращусь к нему за помощью".
* * *
Чудесный напиток подействовал тотчас же. Иветта не успела даже вскрикнуть, как потеряла сознание и упала на землю. Очнувшись, она поняла, что находится совсем в другом месте. Тут было много света и цветов, звучала нежная музыка и всюду за маленькими столиками парами сидели мужчины и женщины в красивых ярких нарядах.
Иветта тоже сидела за таким же столиком, и на ней было длинное облегающее платье цвета чайной розы, а шею украшало ожерелье из бледно-розовых камушков. Густые волосы цвета мёда были собраны на затылке в тугой узел, подчёркивающий правильный овал её лица. Рядом с нею сидел черноволосый молодой мужчина в безукоризненном смокинге и белой крахмальной сорочке. Она смутно помнила, что зовут его, кажется, Аполлонием, и они познакомились пару дней назад, когда столкнулись в вестибюле отеля, куда она приехала провести свой небольшой отпуск.
– Простите меня, мадемуазель, за мою дерзость – за то, что я осмелился нарушить ваше одиночество, – говорил мужчина. – Но у меня есть оправдание – увидев вас впервые, я был так поражён вашей красотой, что вот уже два дня не могу ни есть, ни пить, ни спать. Мысли мои всё время возвращаются к нашей встрече. Когда я заметил вас сегодня в ресторане, то был не в силах побороть себя, и решился, невзирая на явное нарушение правил приличия, предложить вам свою скромную компанию.
Аполлоний был молод и красив, его большие оленьи глаза с томной поволокой смотрели так умоляюще, а голос был такой бархатистый и чарующий, что Иветте не захотелось прогонять их обладателя. Почему бы не провести вечер в компании этого милого молодого человека, раз уж он так домогается её общества? Ведь ей всё равно нечего делать сегодня, и этот ужин ни к чему её не обяжет. В глубине сознания промелькнула мысль, что ей по какой-то причине не сто́ит этого делать, что кто-то другой, любимый и очень дорогой, где-то далеко ждёт её, но Иветта отогнала эту мысль, как назойливого комара. Ей не помешает маленькое невинное приключение на отдыхе, а после она забудет дерзкого юношу навсегда.
Аполлоний тем временем рассыпа́лся в самых изысканных комплиментах, всё больше и больше усыпляя бдительность Иветты. Наконец подали ужин и бутылку сухого красного вина. Вино, аромат экзотических южных цветов и плавная речь Аполлония постепенно туманили сознание Иветты, разжигая в ней чувственность и заставляя забыть обо всём на свете. Вот уже рука Аполлония накрыла её руку. По телу Иветты пробежала сладостная дрожь.
Молодой человек пригласил её на танец, и они закружились в медленном вальсе. Аполлоний обнимал Иветту за талию и шептал в ушко какие-то нежные слова, а она смеялась и играла с ним, то раззадоривая его пыл многообещающими намёками, а то превращаясь вдруг в неприступную и холодную как лёд недотрогу. Она вела себя так легко и естественно, как будто всю свою жизнь только тем и занималась, что флиртовала с разными мужчинами. Всё получалось само собой, и Иветта всей душой наслаждалась атмосферой праздника и упивалась вниманием обаятельного юноши.
Разгорячённые танцем и романтической игрой, они вышли на террасу, чтобы немного освежиться. Вокруг не было ни души, воздух был напоён запахами южной ночи, солёного моря и сладким благоуханием обвивающих перила террасы роз. Юноша властно притянул её к себе, и его губы стали медленно приближаться к её губам. У Иветты не было ни сил, ни желания сопротивляться…
* * *
Она проснулась одна на поляне Горца. На губах всё ещё горел поцелуй Аполлония, а сердце готово было выпрыгнуть из груди от обуревавших её эмоций. С этим мужчиной она впервые почувствовала себя желанной и любимой, и ей страстно хотелось немедленно повторить этот опыт, вернуть те чудесные мгновения, которые она пережила. Но ко всему этому примешивались жгучий стыд и чувство вины. Иветте казалось, что своим поступком она предала Адамиса, и теперь навеки потеряла его. Ощущение непоправимости утраты, боль от того, что нельзя вернуть прошлое, отрезвили её. В душу закрались сомнения: любил ли её Аполлоний, или ей только так показалось из-за того, что он говорил ей красивые слова и нежно смотрел на неё? Какая-то фальшь и пошлость сквозили во всём, что он делал, – теперь она поняла это. Как она могла поверить ему и подпасть под его чары?
Что она теперь скажет Адамису, как посмотрит в его любящие и честные глаза? Она должна немедленно всё ему рассказать! Может быть, он простит её и тем смоет с неё вину за этот проступок?
Но тут внутри Иветты зазвучал вкрадчивый убеждающий голос, чем-то похожий на голос Горца. Он говорил ей: "Зачем ты мучаешь себя из-за какого-то пустяка? Ведь всё это происходило не по-настоящему и не может иметь никаких последствий в реальном мире. Аполлоний – всего лишь плод твоей фантазии, воплотившаяся мечта, ты не относилась к нему серьёзно. Да и Адамис виноват во всём не меньше тебя. Ведь он сам толкнул тебя на этот поступок своей холодностью и тем, что уделял тебе недостаточно внимания. Значит, тебе не в чем себя винить. В конце концов, ты пошла на это ради его блага и счастья! Рассказав Адамису про своё приключение, ты только расстроишь его и навеки разрушишь ваши отношения. Для него же лучше будет, если ты сделаешь вид, что ничего не произошло. Зато теперь ты приобрела бесценный опыт, почувствовала себя настоящей женщиной и сможешь подарить любимому больше счастья, доставить ему истинное наслаждение. Разве тебе не этого хотелось?"
Иветте нравилось слушать этот голос, который успокаивал её совесть и заставлял смотреть на свой поступок совсем с иной точки зрения. Оказывается, она чуть ли не героиня, пожертвовавшая собой ради любимого. Думать так было приятно, и она решила пока ничего не рассказывать Адамису.