В сборник Виктора Дмитриевича Колупаева вошли фантастические рассказы и повести: "Жизнь как год", "Печатающий механизм", "Улыбка", "Поющий лес", "Защита" и другие произведения.
Содержание:
Жизнь как год 1
От автора 1
Новелла первая. Январь 1
Новелла вторая. Февраль 3
Новелла третья. Март 5
Новелла четвертая. Апрель 7
Новелла пятая. Май 8
Новелла шестая. Июнь 9
Новелла седьмая. Июль 11
Новелла восьмая. Август 12
Новелла девятая. Сентябрь 14
Новелла десятая. Октябрь 16
Новелла одиннадцатая. Ноябрь 18
Новелла двенадцатая. Декабрь 19
Поющий лес. Рассказы 21
Печатающий механизм 21
Мама! 23
Улыбка 24
На дворе двадцатый век 28
Две летящих стрелы 30
Оборотная сторона 32
Поющий лес 38
Обычный день 42
Защита 45
Виктор Колупаев
Поющий лес
Жизнь как год
От автора
…Вот она рядом, тайна, нужно какое-то усилие мысли, чтобы сообразить, кто же происходит. Небольшое усилие воображения. Надо мной шелестят на легком ветерке листья, шумят несущиеся мимо машины, проходят люди… Я чувствую, что только здесь, только сейчас смогу понять все.
Жизнь… Радость и горе, встречи и разлуки, мысли и дела человека… В этом повествовании жизнь не одного человека, а нескольких, по-видимому, двенадцати людей. Один из них был в Великую Отечественную еще мальчишкой, другой воевал сам. Один из них инженер, второй - врач, третий работает в мастерской Красоты, четвертый… и т. д. Но мне кажется, что их судьбы, их жизни выстраиваются в одну жизнь.
Я вполне мог бы сделать героем всех новелл одного человека, но зачем столько чудес на одну простую человеко-душу. А вот однажды в жизни человека чудо должно встретиться обязательно. Оно у каждого свое. У кого любовь, у кого работа, цветы или дети… Чудес не перечесть.
Но чудо из чудес - это сама жизнь!
Новелла первая. Январь
Я стою на берегу. Вокруг туман, но я все знаю на память. Внизу есть лыжня. И она выведет меня в лес, а там видно будет, что делать…
Жить, вообще-то, интересно, хотя злые волшебники и стараются нам во всем навредить. То проливной дождь на нас напустят, то метель. Но в проливной дождь мы бегаем босиком по лужам и орем: "Дождик, дождик, перестань!.." А бабушка стоит в дверях и смешно приговаривает: "Куда вас, окаянных, понесло?" Она очень боится грома. А сейчас зима. Хорошо, что не метель. В метель приходится сидеть в избе.
А изба у нас большая. Три кровати, лавка, три табуретки, стол, кадушка с водой, печка посредине. Дверь открывается сразу на улицу. Были и сени, но их в прошлую зиму сожгли. Плохо, что елку поставить некуда. Мы с сестрой, она еще совсем маленькая и не умеет даже читать, к Новому году делали игрушки из старых газет. Звездочки, цепочки… Звездочки мы слюнями приклеили к печке. Но когда бабушка растопила печь, звездочки упали. Тогда мы нашли им место на стене, на которой висит один черный круглый репродуктор. Там они и сейчас. А цепочки мы прикрепили к спинкам кроватей.
Брат принес из школы две булочки и два кулька с сахаром. Это дед Мороз передал ему для нас с сестрой. В школе дед Мороз был, а у нас в избе - нет. С соседскими ребятишками мы ходили искать место, через которое деда Мороза не пускают к нам. Сначала думали, что это снежная стена, высокая-высокая, через которую я могу перелезть только с большим трудом. Наверное, и дед Мороз не может через нее перешагнуть. Мы сделали в стене проломы, но дед Мороз не пришел. Кто-то не пускал его к нам. С другой стороны был забор базара, пустого, замерзшего. Мы бы и здесь проделали дыру, но нас прогнал сторож. Не очень-то мы испугались! У него вместо одной ноги деревяшка, а раньше была тоже нога.
С третьей стороны не было никаких преград, но там шли все дома, дома, сначала такие, как наша изба, а потом огромные, непонятные: один дом стоял на крыше другого, и первый не разваливался. Я не понимаю, как это может быть, и ни разу не заходил в них, хотя посмотреть из окна верхнего дома очень хочется. Ведь там такая высота! Нет, с этой стороны дед Мороз не мог появиться. Ведь он приходит из леса. Мы не раз пытались найти, где же кончаются эти дома, но не могли. Или кто-нибудь начинал хныкать и проситься домой, или нас легкими шлепками возвращали старшие братья.
С четвертой стороны был берег, крутой, высокий; мы катались здесь на санках. И однажды чьи-то санки переехали мне голое запястье, пробороздив его до крови. Но я не плакал. А один оголец прикладывал к ране снег. И когда он становился красным, хватал новый комок. А все стояли и смотрели. Рука замерзла, смотреть на нее стало неинтересно, и все пошли снова кататься, я - тоже. Потом дома бабушка долго ругала меня, потому что я испортил рубашку. Она парила ее и стирала. А потом я снова носил ее.
Здесь, на берегу, было наше место. Далеко-далеко виднелся лес. Весной вода подходила к самым окнам, но потом исчезала, откатывалась. До реки нужно было идти долго. Встречалось много озер. В них мы ловили гальянов. Потом начинался лес, настоящий, дремучий, а за ним снова была река, но уже настоящая, которая всегда, а не так, что только весной.
Я надеялся, что дед Мороз придет отсюда. Его можно будет увидеть издали. Здесь хорошо видно, а он сам большой, большой. За спиной у него мешок, в котором подарки. Подарки самые разные: сахар, леденцы, карандаши, много старых газет, на которых можно рисовать. А что еще, я не знал. Но само слово "подарки" мне очень нравилось. Кто-то из нас даже говорил, что дед Мороз принесет пушки, танки, машины, самолеты. Я их еще никогда не видел, но рисовал. Они получались у меня какими-то кривыми, некрасивыми. И я не хотел таких игрушек. Мне нужен был карандаш и резинка. Карандаш, чтобы рисовать, а резинка, чтобы стирать нарисованное и рисовать снова, пока на газете не появятся дыры.
С дедом Морозом вообще какая-то странность. Он один, это я знаю. Он ходит по домам и школам и всем раздает подарки. Это-то понятно. Вот он и брату дал подарки: две булочки с сахаром. Но в этот же день он был еще и в другой школе, и в третьей. И еще на фабрике, и еще на другой фабрике, и в детском саду, и где-то еще. Он был один, но успевал сразу в несколько мест. Тут было что-то непонятное. Дед Мороз - волшебник, добрый волшебник, но как он может быть сразу в нескольких местах? Я уже знаю, что есть время. Есть утро, день, вечер, ночь. И если я лечу на санках с горы, то не могу в это же время греться у печки. Время было просто и понятно. А дед Мороз делал со временем что-то странное. Он словно умножал его, делал много времен, которые были одновременно. Этого постичь я не мог.
И еще одна странность. Как он поднимал мешок с подарками для всех? Нас ведь в городе было много. Не унести столько. И я чувствовал, что если каждому по карандашу, то это будет много-много. Может, он не сумел поднять мешок, отсыпал немного, вот нам и не хватило. Но в такую несправедливость я тоже не мог поверить.
Дни шли, а дед Мороз не приходил. Некоторые из нас уже разуверились. В школах, да и вообще в городе давно никто не видел деда Мороза. Кто-то даже сказал, что дед Мороз - вообще неправда, наряжают, мол, кого-нибудь в белую шубу, привязывают ему бороду, дают мешок с подарками… и все такое прочее. Ему и верили, и не верили. Другой сказал, что деда Мороза просто забрали на войну, мобилизовали. Но этим-то нас было не провести. Мы знали, что на войну берут летом, когда к пристани подходят большие пароходы; все тогда шумят, галдят, суетятся, кто-нибудь играет на гармошке, кто-то плачет, кто-то даже воет. А взрослые плачут хуже ребятишек. Это почему-то страшно.
Я же думал, что дед Мороз просто сидит где-нибудь, разведя костерок. Репродуктора у него нет, вот он и не знает, что пора идти к нам. Просидит так до весны, а потом нам снова ждать целый год.
Нет, нужно было что-то делать. Что делать? Искать! Играем же мы летом в сыщиков-разбойников. И уж как умеем прятаться по сараям и на пустырях, а все равно ведь находим друг друга. Так неужели же мы не найдем деда Мороза?!
Я так и сказал. Меня не поддержали. Поздно мне в голову пришла эта мысль. Разговоры о деде Морозе пошли на убыль.
Но я решил так!