"Торжествующий разум" - роман о прогрессе. Самое главное в нем - это борьба человека, его разума, с иррациональными силами внутренней природы и отчужденными отношениями вовне. В книге, кажущаяся непредсказуемой, тропа повествования пролегает через ряд далеких и близких эпох, в каждой из которых герой романа Павел Калугин ищет себя. Для него, постепенно распутывающего клубок внутренних противоречий, это непростое дело, так как именно от его успеха зависит то, наступит будущее на Земле или нет. Он выступает за позитивный исход в самых, казалось бы, невероятных условиях. Борется, побеждая себя вместе с такими же дерзкими и свободными людьми, преобразуя настоящее. Мир грядущего выковывается под каждым их ударом в том виде, в каком они хотят его видеть. Для них нет невозможного, потому, что они разум, они прогресс. Они сражаются в джунглях Латинской Америки, устраивают невероятные уличные акции, они спорят, они любят, они смеются, перешагивая через ветхую мораль, они открывают мир нового искусства, организовывают восстания. Их путь - это победа. Но она невозможна без внутреннего освобождения и оно становится их первой задачей.
Борьба за прогресс - ключевая идея романа. Но прогресс в книге понимается не в сухих формах старого советского учебника. Прогресс - это жизнь, жизнь - это свобода, свобода - это любовь. Любовь - это счастье. Вообще, половым отношениям в произведении уделяется немало внимания, но вряд ли то их понимание, что отстаивает автор, понравится консервативным, запуганным миром натурам. Любовь в романе и жизни его героя - это свобода. Он жаждет ее и в своем пути к этому реальному идеалу очищает собственное Я от изживших себя страхов, и глупых навязчивых норм. Для Калугина, как и для многих тех, с кого автор писал этот персонаж, любовь равнозначна свободе и не мыслима без нее.
"Торжествующий разум" не философский роман в чистом виде, это роман-действие, роман нравственно-социального прогресса. В нем масса событий, дающих Павлу Калугину миллион новых испытаний, в которых и складывается тот характер героя, который и делает его причиной многих явлений. Павел неуверенный, терзаемый неразделимой садомазохистской страстью в начале романа к его концу превращается в нового человека. Он смел, справедлив, уверен в себе, сообразителен, деятелен, его разум и чувства свободны и он может любить, он может жить и наслаждаться. Он сильный, он побеждает, и он не теряет веру в человека, который и есть для него главная ценность мира. Но возможно все не так? Возможно, я лишь заблуждаюсь, и всего этого в книге нет? Вряд ли кто-то кроме тебя может ответить на это.
Наш мир - это уродливое детище капитала. В нем трудно дышать, трудно двигаться. Все наши ощущения под ударом его безобразности. Но мы живы, мы есть, и мы расправляем руки и плечи, и наши ноги чувствуют землю. Мы делаем шаг. Земной шар несет нас. Вихрь набирает силу, рождаясь в нас. Таков внутренний динамизм Павла Калугина, потому что он и есть мы. Он не сверхсущество, подобное богу, которого он отрицает, он человек. Он не вся сила передовых масс народа, он часть ее. В его жилах течет бурлящее красное вещество. Не могу сказать, насколько удалось фактическое выражение психоаналитической литературной традиции в романе, но в его сюжетной линии постижение души играет не последнюю роль. Здесь ты легко найдешь для себя массу нового, захватывающего и интересного, но это уже относится к недостатку автора, который состоит в увлечение наукой о психике. Впрочем, так ли это?
Уродство и красота отношений, искривление чувств и их чистота, все это, созданное вокруг нас, реальность, которую так хочется местами опрокинуть. Заменив в ней черные краски ярким всплеском торжествующего солнечного вещества. Возможно, эта книга научит кого-то тому, как это сделать и он вместе с другими вольется в наш жизненный полет. Полет смелости и торжествующего разума, сила которого настолько велика, что даже пространство, в котором мы замкнуты, даже время, которым мы ограничены, даже материя, которая и есть живые мы, будут побеждены. Таков путь героя романа, таков наш общий путь.
Чтобы вы не думали об этой книге сейчас или потом, знайте: это не традиционный роман. Нет, в нем, разумеется, есть след советской школы фантастики, но вот только не знаю, как восприняли бы его классики. Одно скажу точно, они нашли бы в нем немало нового. Но о чем я? Несмотря на все свои достоинства, среди которых на первом месте стоит мысль о том, что будущее может быть лучше настоящего, советская фантастика во многом была консервативна, в ней заметно депрессивное восприятие мира, в ней мужчина и женщина еще не равны. В ней душевный кризис в отличие от праздника еще превосходит описываемый потенциал здоровых сил. Я постарался преодолеть эту слабость в "Торжествующем разуме". Надеюсь, у меня получилось. Но судить будешь ты.
Равенство чувств и поступков, тернистый, но сладостный путь к свободе - есть все то, что во всемогущем воплощении мысли и является счастьем, которого для себя и своей планеты так отчаянно добивается герой романа. В этом, охватывающем всю его жизнь желании он находит путь изменить себя и одержать победу. Его дорога пролегает через невероятные приключения в разных мирах. Но этого достаточно. Зачем открывать раньше времени то, что должно открыться вовремя? Хватит. Прекращаю, чтобы не переползти к сюжетному изложению. Время автора уйти в тень произведения в надежде, что ты читатель оценишь его труд. Эта книга написана для тебя. Будь искренним и свободным.
Желаю получить удовольствие!
Часть 1. ГОСТИ ИЛИ ХОЗЯЕВА?
Глава 1. Арест
Дула шести мушкетов были направлены на него. Мягко падал свет ночного фонаря у кабачка "Хвост красного змея". Тускло горели окна домов. Несмотря на осеннюю ночь, было тепло. Он всей остротой чувствовал легкий запах дымящихся фитилей. Море, раскинувшееся где-то далеко, казалось, доносило свои неповторимо однообразные звуки.
- Она не пришла, - лихорадочно думал он. - Нет, не может быть, чтобы эта женщина предала меня. Это очаровательное создание, такое нежное, такое искреннее и благородное. Графиня…
- Мы знаем вас господин, - сказал человек с рыжей бородой и наглой улыбкой, в которой не хватало нескольких передних зубов, а остальные были настолько желтыми, что вряд ли могли служить украшением этого веснушчатого лица. - Советую вам отдать нам свое оружие и не сопротивляться.
Незнакомец, очутившийся в столь трудной ситуации, моментально оценил ее. Он не пал духом, и как умный человек решил, что время расстаться с жизнью еще не пришло. В этом, пожалуй, и выразился его заряд силы, его жажда и любовь жизни. Доля секунды ушла у него на эти размышления. Молча, он вынул шпагу и протянул ее одному из стражей. Тот, так же молча, но, по-видимому, сильно волнуясь, взял ее. Это был отличный бертейский клинок, не старый, с изящно сделанной, хотя и почти не украшенной гардой. Лицо солдата едва заметно дрожало, он был молод.
Воздушная влага чувствовалась вечерней прохладой. Он удивился, что его не связали. Впрочем, это не имело смысла: один безоружный человек вряд ли мог что-то сделать с десятком мушкетеров и пикинеров.
Через сырые и грязные улицы его спустя какую-нибудь четверть часа вывели к городской тюрьме. Это было ветхое, мрачное во всех отношениях здание, окруженное четырьмя высокими башнями.
- Похоже, это совсем старое строение, - думал он. - Не может быть, чтобы все это, так прекрасно начавшись, приняло бы такой оборот. Неужели меня действительно предали?
Пройдя через низкую, тяжелую, обитую железом дверь арестованный, которому можно было дать не более двадцати пяти лет, оказался в плохо освещенном помещении. Тут, сидя за столом, расположилось несколько человек в кирасах, со шпагами на ремнях. У стены он увидел несколько мушкетов. Это было караульное помещение.
Они прошли через тюремный двор. Затем вошли в здание, примыкавшее к одной из старых башен. Здесь горели свечи и суетились какие-то люди, как будто кого-то ожидавшие. Его тщательно обыскали. Все это время уже седой офицер в старом тертом камзоле внимательно вглядывался в его лицо. Недружно и надоедливо шуршали перья нескольких писарей. Комната дежурного офицера была местом не боле дружелюбным, чем сама эта тюрьма. Тут пахло мышиным пометом, горелым воском свечей, и было довольно душно.
- Это действительно Режерон? - спросил офицер, обращаясь к рыжему бородачу, который стоял возле незнакомца.
- Да, господин капитан, - ответил тот, сделав самодовольную гримасу и согнувшись в почтительном поклоне, продолжая при этом яростно смотреть на молодого человека. - Я видел его несколько раз, и уверен в этом. Судите сами, он подходит под имеющееся у нас описание. К тому же на левом плече у этого господина шрам. Это точно он.
- Ты уверен, что не ошибаешься?
- О, да!
Его не стали допрашивать, тем более что он ответил отказом на попытку получить подтверждение того, что он действительно есть тот самый известный всему южному побережью пират. Ночь, похоже, вступила в свои полновластные владения. Его увели. Щелкнул засов и он оказался один между четырех черных стен. На время он дал одиночеству охватить себя. Солома, которая была постелена в углу камеры, на удивление оказалась свежей и пахла, несмотря на омерзительный тюремный смрад, свежим душистым лугом. Шум за дверью утих, и топот приведших его солдат удалился.