Мир предавался гедонизму настолько, что перестал замечать, как с лица земли исчезают целые города. Главным для жующего и погрязшего в разврате большинства было, чтобы им не мешали предаваться удовольствиям. Иногда города исчезали по воле стихии, иногда благодаря налёту авиации, а потом дошло до "гуманных" точечных ракетных ударов. Мир в это время жрал, пил, спал, блудил… Даже жители тех городов, которым было суждено исчезнуть. С чего это началось? С бомбардировок Сербии и Черногории в 1999-м? С Ирака? Сколько уже воды утекло…через Босфор и Дарданеллы? Кто бы теперь нашёл на карте Царьград-Константинополь-Стамбул? Что там от него осталось? А ведь хитро придумали. Сначала новому мировому порядку не нужна стала православная Греция, на неё натравили Турцию. Не осталась в стороне Россия… А когда Израиль признал Палестину, казалось, в мире наступит мир и благополучие. А в обмен на это требовался всего-навсего небольшой кусочек земли в Иерусалиме - тот, на котором стояла Мечеть Скалы - Мечеть Омара. И США, наивно полагавшие себя мировым гегемоном… А Китай просто взял - и всех сделал. Почти…
Нет, не буду об этом. Ушёл я от всей этой политики. Даже красивые слова о создании мироустройства всего-навсего есть желание одних жрать больше, чем другие. И не надо тут Эпикура Дэвидом Пирсом передёргивать! Забейте себе своего Пирса… в заднюю биосферу. Старый грек Эпикур говорил: хочешь больших удовольствий, начни ограничивать себя.
Тьфу ты! Будто с Давыдовичем спорю. Накормить растущее население можно, растущую алчность накормить нельзя. "Тварь я дрожащая или право имею", не так ли, Фёдор Михайлович? Тварей не осталось, все - творцы! Творцы собственного счастья.
- Где вы? Ау? - я вывалился за дверь, туалет у меня там, да и загашник есть в холодной кладбищенской земле - бутылочка пшеничной. Раз Конец Света задерживается, мы его перепьём.
На кладбище было тихо. Здесь всегда тихо. Хорошо, что в последнее время почти не было медно-завывающего идиотизма - оркестров. Тихо… А сегодня тише, чем обычно. Спят ребята. Вот только тянуло откуда-то сероводородом. И не от клозета моего - с двумя окнами в Европу (так я их называл). Уж на что я не брезгливый, но, избавившись от переработанного кое-как "Джонни Уокера", я быстрее двинулся к тайнику, едва сдерживая рвотные порывы.
- Макарка! - позвал скрипучий баритон со скамейки у торца моей каморки.
- Для кого Макарка, а для кого и Макар Васильевич, - ответил я, всматриваясь в туманную серость нынешней ночи.
- Зазнался… Столько выпили вместе… - на скамейке сидел огромный негр с торчащими из-под пухлых губ кабаньими клыками.
- Для тебя, черномазый, уж точно Макар Васильевич.
- Не признал… - рыкнул потусторонний нубиец, и в глазах его полыхнули два зелёных костра, осветив кошачьи усы под широкими ноздрями.
- Ты не по адресу. У меня должна быть белая горячка, а ты - чёрная. Вали в Африку.
- Нетолерантно излагаешь, - осклабился папуас.
- Не знаю такого слова, - ответил я и потянулся к своему загашнику. Ужас, который всё-таки холодил спину, надо было срочно залить.
Чёрный бес хлопнул в свои огромные ладони, между ними сверкнула маленькая сизая молния, и из вспышки родился неплохо накрытый стол с напитками и закусками.
- Как ты любишь, - пригласил жестом бес.
- Я с вашим братом не пил и пить не буду, - держал я марку.
- Ой ли? - скривился бес так, что плющенный нос покрылся огромными морщинами. - Может, мне всех наших позвать, с кем ты в обнимку за столом сидел? Кому похабные анекдоты под запись рассказывал? Кому сквернословил? А?
- Чё надо? Раз миндальничаешь со мной, а не сразу всей ордой долбите, значит, надо чего-то. И это… запах выключи. А то блевану щас в твою немытую харю.
- На свою посмотри. А запах этот, между прочим, в основе всех парфюмерий лежит. Да ты присядь, Макар Васильевич, присядь. Не на сковородку ещё, на стул.
- Может, перекрестить тебя? - даже не знаю, у кого спросил.
- А сможешь? - нагло усомнился бес. - Рука-то под стакан да лопату заточена.
Я попробовал поднять правую руку, но её будто не было. Просто не было и всё.
- Не идёт? - участливо поинтересовался бес.
- Ну и как я с тобой тогда пить буду?
- Элементарно, - он покрутил кошачьими глазами, и ближняя ко мне бутылка поднялась в воздух, пробка со свистом улетела в кусты, сосуд наклонился, наплескав в бокал точные сто грамм. Стакан, в свою очередь, подлетел к губам и обходительно наклонился. - Не бойся, не палёная.
- Убери! Твою я пить не буду, если хочешь, чтоб я выпил, дай мне сходить за своей. Недалеко.
- Да она вся наша! Эта только что со склада! И вообще: ты должен хоть немного бояться! Ты в ужасе должен быть! Почему ты так спокоен?
- Потому что пьян, - честно и самодовольно улыбнулся я.
- Не зря ты поминал Эпикура. У тебя алкогольная атараксия…
Некоторая рассеянность ночного посетителя добавила мне уверенности, как наркомовские сто грамм. Бес был очень силён, но не всесилен. Что-то я должен был сделать… Что?
- Бери свою водку и садись.
После того как я налил себе в свой, что характерно, стакан и выпил, то почувствовал себя ещё более расслабленно и нагло спросил:
- Так чего тебе надо, дьявольское отродье?
- Твоё хамство может быть наказуемо, - предупредил бес.
- Если б ты мог, ты бы давно меня испепелил, - самоуверенно заявил я. - Могу себе представить вашу атаку…
- Не можешь! - рыкнул он так, что ураганным порывом пригнуло деревья вокруг и земля под ногами задрожала.
И это действительно было страшно. Если б я не был в средней стадии опьянения… А так, как он там выразился, алкогольная атараксия по системе: "а нам всё по…, хуже не будет". Хуже только, когда похмелиться нечем.
- Перестарались мы с тобой, - заметил он, несколько обмякнув, - ты как заспиртованный урод из кунсткамеры.
- От урода и слышу… Как хоть тебя зовут?
- Можешь называть меня Джалиб. Хотя это только одно из многих имён.
- Имя моё легион… - вспомнил я.
- Да знаем мы, что ты грамотный.
- Ну и что вам надо от грамотного алкаша?
- Нальём?
- Запросто.
- Да закуси ты огурцом. Уверяю, эта банка из магазина на окраине города.
- Уговорил, бесова душа. - Я не только захрустел маринованным огурцом, но и позволил себе отломить корку "бородинского".
- Ну? Нормально же?
- Вкусно. Только ты, Джалиб Люциферович, не усыпляй мою бдительность. Я ж понимаю, что система у вас простая: кнут и пряник. И сколько я тут перед тобой ни буду хорохориться, на твоём поле я всегда проиграю.
- Я, Макарушка, не обманывать тебя явился, - наклонился к столу бес, плеснул себе в бокал и даже выпил лишнюю, как поступают все заядлые собутыльники для поддержания откровенности. - Эти фокусы, как ты говоришь, для идиотов годятся. А их нынче, сам знаешь, плюнь в любую сторону - не промахнёшься. Я торговаться с тобой хочу.
- О как! Да мне хоть электронное бабло, хоть золото, хоть дворец - по барабану! Чипа-то нет!.. - я показал ему правую руку, а другой откинул волосы со лба.
- Да знаю, - поморщился он. - Вы, русские, особенные. Знаем мы про ваше добровольное чип-кодирование. Стал бы я тебе предлагать то, что уже давно цены не имеет.
- Ну и что тогда? - я откинулся в кресле, как хозяин положения.
- "Мастера и Маргариту" читал?
- В детстве. Автор-то у вас?
- Не твоего ума дело. Значит, читал?
- Дальше.
- Помнишь концовку. Про покой?
- Покой нам только снится… - вспомнил я какой-то лозунг из социалистического прошлого.
- У тебя будет свой остров. На нейтральной территории. Дом. Ты ни в чём не будешь нуждаться. Вечность! Вечность эта закончится тогда, когда сам ты этого пожелаешь… Сам!
- Другую книгу я тоже помню… Остановись, мгновенье, ты прекрасно, - прищурился я, ожидая подвоха.
- Слушай, бомж, не поминай Фауста, с тобой тоже приходится работать по индивидуальной программе.
- Как в солидной фирме, - иронично кивнул я.
- Солиднее не бывает. Хорошо, смотри! - он взмахнул своей огромной рукой, и длинные ногти, как у китайских принцесс, вспороли пространство серой ночи. В образовавшемся окне я увидел двухэтажный дом на берегу тихой бухты… Такой, о котором мечтал в юности, когда наивно полагал, что мои книги нужны моей стране. Ну, то, что мою давнюю мечту сканировали, - не удивительно. И хоть я не был готов к такому невербальному общению - удар выдержал, не подав и виду. Напротив, демонстративно плеснул себе ещё водки, выпил, ткнул вилкой в кусок сёмги… И поперхнулся. Дверь дома открылась, и на крыльцо вышла она. В прозрачном пеньюаре… Сладко потянулась навстречу заре… Такая, какая она была в безоблачной юности…
Сердце остановилось. Бес торжествовал победу, но не торопил события. Он дал мне насладиться этим чудным зрелищем.
Добрые пьяницы сентиментальны. Я, наверное, всё-таки добрый. Броня моей иронии и панцирь цинизма разлетелись на части, и я заплакал. Что я мог ещё… Видеть недосягаемую любовь всей своей жизни в расцвете и неувядаемой гармонии женственности и понимать, что сейчас мне предложат обменять душу на возможность прикоснуться к ней.
- Да нет, не душу, - сканировал бес, - и договора кровью не понадобится. Архаика, Макар. Всё в электронном виде. Совершенно небольшое и совершенно реальное дельце… Немного физического труда, к которому ты привык.