Евгений совершенно точно знал, что его в расчет не берут, - слишком мал. Он бросился длинному на спину, и, словно рысь, вцепился ногтями в лицо.
- Кирка, бей! Бей его! Он Игоря обидел!
Девушка потемнела лицом и без замаха ударила под колено замешкавшегося толстяка - бить завертевшегося волчком пацана было неудобно. Толстяк ойкнул и упал под ноги "камуфлированному", который никак не мог проморгаться.
А Женя добивал длинного. Одних ногтей ему показалось мало, и он вонзил зубы хулигану в плечо. Длинный заорал. Тогда Женя укусил врага за шею, отчего крик ужаса разнесся, казалось, по всему парку.
Евгений что есть силы цапнул длинного за ухо, тот мотнул головой, не удержал равновесие и упал в фонтан. Но и в воде яростный малыш не отцепился. Неведомо как он оказался наверху и пару раз умудрился окунуть "коня", не давая ему отдышаться.
Именно в этот момент появились добрые люди в лице администрации парка и остановили побоище. Правда, все как-то странно получилось.
Глядя на потрепанных хулиганов, добрые люди почему-то усомнились, что Кира с Женей оборонялись. Впрочем, и троица незадачливых оболтусов не осталась вне подозрений, поэтому обе стороны локального конфликта были препровождены в ближайшее, уже знакомое нам третье отделение милиции.
- …а я ему говорю: "Подавишься, подавишься!" А он дурак такой, идет и жрет. Ну кто будет листья жрать? Ну ведь дурачок же?
Бабки поддакивали: конечно, Андрюшенька, конечно. И не верили ни на секунду.
- Вон, опять идет! Подавишься, дурачок!
Бабки проследили направление, в котором смотрел Андрюша. Там шел огромный усатый мужик в блестящем терракотовом пиджаке, нес в руке березовый веник.
И объедал с него листья.
Народ насторожился. Нельзя сказать, что экстравагантное поведение могло шокировать ольховчан: на памяти города были и приземление космонавтов, и теленок с двумя головами, и даже один нобелевский лауреат… Однако кто знает, что на уме у этого листоеда? На автостанции в это время находилась без малого сотня человек, и все пристально следили за таинственным незнакомцем.
Мужик отгрыз листочек, бросил веник - и улетел, звеня слюдяными крылами.
Народ долго смотрел ему вслед, пока незнакомец не растаял в зеленом дыму тополей. И никак не отреагировал. По крайней мере - внешне.
Один только Андрюша сорвался с места и бросился вслед за летуном. И попался в лапы Одинаковым-с-лица.
- Здравствуй, Андрюша. - Коля-второй достал из кармана чупа-чупс. - Хочешь чупик?
- Ты маньяк? - притворно испугался блаженный.
Двое-из-ларца переглянулись.
- Сумасшедший, что возьмешь, - пожал плечами просто Коля.
Андрюше не нравилось, когда его называли сумасшедшим, и незамедлительно дал отпор:
- Отъе…итесь.
- Да никто тебя не тронет. Ты его знаешь? - Коля-второй показал фотографию барчука.
- Пивораса? Знаю Пивораса!
Коля-второй закатил глаза: вот ведь подстава, так свою фамилию коверкать.
- А где он? - спросил просто Коля. - Его мама ищет.
Андрюша радостно захохотал - и бросился бежать. Просто Коля совсем уже намылился догонять его, но второй Одинаковый-с-лица вовремя ухватил компаньона за рукав. И то правда: как будет выглядеть респектабельный молодой человек, преследующий городского сумасшедшего?
И они спокойно пошли следом. В конце концов, Коле-второму доподлинно было известно, что Андрюша кокетничает, да и на крайний случай у ребят имелось тяжелое орудие: коробка с красками и кисти. От такой взятки дурачок точно не откажется.
Лопаницын не стал уговаривать Геращенко продолжать слежку и даже не бросился искать Куликов, когда распрощался с Галиной Юрьевной. Он уже чувствовал, что тихо-мирно сегодня ничего не закончится. Петр зашел домой, плотненько перекусил - и отправился в отделение.
Уже после полудня тетки из парка культуры привели Куликов в количестве четырех штук. С ними же прибыли потерпевшие подростки - один очень сильно хромал, другой держался за глаз, будто тот сейчас выпадет, третьему же досталось больше всех - весь мокрый, морда в царапинах, левое ухо здорово оттопыривалось и сочно переливалось всеми оттенками красного.
Тетки спросили, где тут детская комната. Дежурный направил их к Боборыкину, и наш участковый только и мог, что мысленно пожелать сержантику успехов.
Не отсвечивая, Лопаницын прошел вслед за пестрой компанией и кое-как умудрился подслушать, в чем дело. Мы шли, а они напали, а мы даже ничего не сделали… Да че вы врете, сами же первые начали: обзывались, Игоря пнули!..
Потирая ладони, Петр ушел к себе. Сейчас Боборыкин попытается разобраться, запутается, попытается разобраться еще раз, снова запутается, испортит несколько протоколов, потом вспомнит, что надо родителей вызвать, а Кулик-то пойди, найди по телефону…
Все оказалось еще хуже: Кулики наотрез отказались называть фамилию.
Сержант и уговаривал, и угрожал, но квартет молчал, только даун Игорь меланхолично помыкивал да хныкал маленький Олег, а вот Кира и Евгений держались, как партизаны в гестапо. Кто знает, чем бы закончилась эта история, если бы Лопаницын не пошел снова подслушивать.
Из-за двери доносились нечленораздельные вопли Боборыкина и унылые просьбы пострадавших отпустить их, а то дома потеряли. Петр заглянул в кабинет и поинтересовался причиной шума.
- Да эти!.. дети!.. фамилию назвать не хотят!..
Участковый выразительно посмотрел на Евгения.
- Эти? А не скажешь, такие славные ребята…
Евгений, узнавший Петра, вскочил и выпалил:
- Наша фамилия Кулик!
- Я тебя не спрашивал! - рыкнул Боборыкин, но осекся. - Как фамилия?
- Кулик! - хором ответили Кулики.
- Родители? Адрес? Телефон? - Сержант нырнул к столу и схватил ручку.
Евгений рапортовал, как главнокомандующему на параде, а потом закончил жалостно:
- Только не зовите маму, она переживать будет.
- Раньше думать надо было! - жестко оборвал Боборыкин.
Петр удалился, качая головой: это ты, парниша, не подумавши сказал. Думать надо было тебе, а не угланам малолетним. Тут ведь и разбираться нечего: кто по сусалам огреб - тот и виноват. Слаженно родственнички работают, таких лбов уделали!
И вот около четырех в сопровождении сержанта появилась "мамаша" и устроила скандал. Боборыкин изображал перед Мариной Васильевной картину "Опять двойка". Кулик разорялась минут двадцать, не меньше: как могли забрать маленьких детей в милицию, да это произвол, что за допросы, в чем эти дети провинились, и провинились ли вообще, и куда смотрит начальство…
- Заявление писать будете? - шмыгнул носом милиционер.
- Не буду, - махнула рукой Кулик.
И все бы разошлись, пусть и не довольные, но оставшиеся при своих интересах… однако в это время хрен принес Распопову, и скандал разгорелся с новой силой.
- Куда ты их отпускаешь? - орала она на Боборыкина, который совсем осунулся и чуть не плакал. - Ты выяснил, чьи они? Ты знаешь, кто эта женщина?
- Мать, - сержант уныло шаркал ножкой.
- Кто сказал, что мать? Она сказала?
Боборыкин задумался.
- Нет… - признал он.
- А кто?
- Они, - палец ткнул в маленьких Куликов.
- Ты дурак? Они бы тебе сказали, что Путин их отец - ты бы поверил?
- А почему я должен не верить? - взорвался Боборыкин. - А кому тогда верить? Вам? Где ваше удостоверение, кстати? Вы можете подтвердить свою личность? У вас настоящие волосы? А глаза? А грудь не накладная?
Распопова потеряла дар речи. Она и впрямь была в штатском и без удостоверения и только что, видимо, осветлилась, и зачем она сюда приперлась именно в данный момент, скорей всего и сама не понимала.
Тут еще начальство пришло. Встало в сторонке и смотрит. Начальство не встревает, оно потом оторваться даст - и Боборыкину, и Распоповой, и всем остальным до кучи, и мало никому не покажется.
Всем плохо, все виноваты, и никакого выхода - только по живому резать.
Город полнился слухами, один чудесатее другого. Например, одни утверждали, будто на "Культуру" (местное психиатрическое отделение, расположенное на одноименной улице) привезли мужика, которого еле сняли с дерева, где тот меланхолично глодал ветку. Привезти-то привезли, но на выходе из машины мужик дал деру. Санитары хотели заломить ретивому пациенту руки, но как-то так получилось, что руки они выдернули с мясом, а мужик все-таки сбежал. В состоянии глубочайшей депрессии госпитализировали самих санитаров.
Другие утверждали, что китайцы на рынке поймали гигантского жука.
Жук маскировался под человека, но каким-то образом азиаты вычислили членистоногое, убили и съели. Якобы снаружи насекомое выглядело как мужчина, а внутри - какие-то желто-зеленые внутренности, костей нет, и одежда странно похрустывает.
Весьма любопытной оказалась история про усатую бабу в мужском костюме. Странная тетка оголила зад и навалила огромную кучу в частном секторе, во дворе батюшки Иоанна. Попадья, увидав бесчинство через окно, выскочила на улицу и ругательски обругала бесстыдницу, а та вдруг подпрыгнула выше забора и улетела прочь на больших прозрачных крыльях, шумя, как вертолет, и даже штаны не натянув.
Вооружившись граблями и непрерывно читая "Отче наш", хозяйка подворья подошла к белесым экскрементам и с удивлением обнаружила, что это вовсе не дерьмо, а большие кожистые яйца, вроде муравьиных, но размером с крупное яблоко. Яиц насчиталось не меньше десятка. С воплем "Изыди!" попадья изничтожила поганую кладку, а по возвращении домой самостоятельно приговорила полулитровую бутылку водки.