Мы с Роальдом поняли это так, что мучения определенного плана одолевали Осьмеркину всю жизнь. Не выдержав таких мучений подруги, Катька (подружка) прямо сказала: "Ну, хватит, Ларка, себя сжигать! Даже смотреть страшно, дыхание перехватывает. Хоть сама ложись с тобой. Помнишь Аньку Петрову? Вот корова коровой, а мужиков меняет каждый день". – "Так она же всегда была дурочкой!" – горячо позавидовала Осьмеркина.
"Симпатичный молодой человек подарит нежную любовь привлекательной женщине без комплексов". От таких объявлений на душе теплее. "Крепкий сибиряк в расцвете сил разделит долгие зимние ночи с интеллигентной и страстной женщиной". Сразу возникает перспектива. "Неординарный мужчина поделится с подругой жизни откровенными взглядами на природу чувственной красивой любви". И все такое прочее.
Задушевным голосом Катька беседовала с показавшимися ей клиентами. То да се, да здоровье, да материальное положение, да чистота нравов, отношение к детям и к старикам, даже про кино спрашивала. Выяснив главное, передавала Осьмеркиной телефонные номера. Конечно, поначалу звонки давались куртизанке-партизанке с трудом. "Нет, нет, только не в ресторане. Там шумно. Там о путном не поговоришь!"
Для "путных" разговоров Катька уступала подружке уютную двухкомнатную квартиру. Сама жила на даче. Когда приезжала рано, лезла сперва в ванну, а потом голенькая, разморенная – в постель. Болтали. Обсуждали "крепких сибиряков в расцвете сил", которых к рассвету Лариса, как правило, выгоняла. Ничто не мешало размеренному порядку. Но однажды Катька по какой-то причине появилась дома ночью, а не утром, как обычно. Что-то у нее случилось. Думала, выгоним "сибиряка", поболтаем с подружкой. Приняв ванну, умастила зареванное лицо питательными кремами и нырнула под тонкую простыню. А вместо подружки уставился на нее седой усатый красавец "в самом расцвете сил". "Уну, – удивился он. – Что-то грудь у тебя стала больше!" – "А ты ее укуси", – почему-то охрипла Катька. – "Уну… дои… треи…" – сильные руки действовали ласково и умело. Через десять минут обессиленная Катька все же пришла в себя. "Ты что делаешь в моей постели, козел?" Но седой усатый красавец снова притянул ее к себе, и она сладостно задышала…
4
– Я в ту ночь пожар тушила в офисе. Жалко ужасно. Если б не Катька, я бы и сейчас, наверное… – Осьмеркина улыбнулась застенчиво. – У нас с этим козлом геометрия была сходная. Мы идеально подходили друг другу. Вот только увлекался он ерундой, – Она кивком указала на перевязанную шпагатом большую коробку, поставленную на соседний стол. – Сядет над пазлом, и разглядывает. Лицо задумчивое, на меня не смотрит. А потом вообще исчез. Утром вышел из дома, и нет его.
– Сажал я одного… – начал Роальд, но вовремя опомнился. – Найти человека в большом городе – дело хлопотное, но возможное. Только при чем тут слабоумный? Пазл, подружка, красавец пропал, я понимаю, это в системе. А слабоумный?
– Так он же спросил про пазл!
– А как пазл попал к вам?
– Катька прислала из своей квартиры вместе с курткой этого козла. Он все это там оставил.
– А как звали козла?
– Нику.
– Молдаванин?
– Не знаю. Может быть. Но я думала, что он цыган. Смуглый, подвижный, глаз хитрый, хищный… Фоарте мулт, красиво так выговаривал. А прощался так. Ла реведере. Это по-цыгански?
Вопрос Роальд пропустил:
– Вы поссорились с Нику?
– Да нет же. Он исчез. Ушел и не вернулся. Катька во всем призналась. Прислала мне пазл и куртку. Я в кладовую все это сунула и забыла, а тут на тебе, слабоумный. А Нику мне до сих пор снится. Только после Катьки он для меня, ну, скажем так, экологически не безупречен. Понимаете? Потому и пришла к вам. Найдите этого козла и верните игрушку, а то я слабоумных боюсь.
– Номер иномарки, конечно, не запомнили?
– Я что, похожа на дуру?
Глава вторая.
"Всего милей ты в шляпке старой…"
5
Когда Архиповна вошла в проект CETI, ее библиотека существенно изменилась.
Впрочем, CETI (Communication extra-terrestrial Intelligence) – так уже не пишут. Проблема связи с внеземным разумом, это звучит, конечно, но требования времени меняются. Скромность нужна даже в писках других разумов. Проблема сканирования с высоким разрешением, так доходчивее. Раз в три-четыре года астрофизики, астрономы, биологи, химики, физики, врачи, генетики, социологи самых разных стран собираются то в Бюракане, то в Таллинне, то в Гринвиче (Англия). А местом последней встречи вообще были выбраны Паркс и Тидбинбилл. Паркс считается лучшей радиоастрономической обсерваторией Австралии, а в Тидбинбилле расположен Центр дальней космической связи НАСА. Считается (так Архиповна говорит), что первым признаком любого другого развитого разума является ярко выраженная способность применять на практике получаемые знания. Мне лично в таком подходе Архиповна отказывает. Когда однажды я предположил, что разумная цивилизация может посылать соседям не всегда хорошо продуманные сигналы, Архиповна не удивилась. "Бред Каллерман…" – начала она. Но я ее прервал: "Бред меня не интересует". Два дня мы не разговаривали. Но перед отлетом Архиповны я все-таки ухитрился сунуть тайком в кармашек ее любимой кофточки тысячу американских баксов.
Архиповна улетела.
Мир погрузился в тягостное молчание.
"Знаешь, Кручинин, – мечтал я услышать знакомый голос, бросаясь на каждый телефонный звонок. – Знаешь, кого я очень, очень, очень люблю?" – "Ну, может, хорошо поджаренного лобстера?" – конечно, не догадался бы я. "Дурачооок!" – В долгом ооооооо должна была развернуться вся цветовая гамма чувств. Это только Инесса из Торгового центра (отдел цветного стекла) считает, что у Архиповны ледяное метеоритное сердце. А Лина из Института автоматики говорит мне еще проще: "Ну ты чего, Кручинин? Она же рыжая! Поехали лучше в Белокуриху. Ты и я". И сердечно намекала на какое-то высшее знание. "Ты и я… Под горячим душем…" Сердце заходится от Лининых интонаций. Но даже ей не дано понять, что Архиповна вовсе не дура.
Будь дурой, не подкинула бы родителей.
6
"Дер гибен гагай клопс шмак!"
Этой как бы немецкой фразой Роальд хотел сказать, что названного клиенткой румына или цыгана он непременно найдет. Но когда я потянулся к коробке, оставленной куртизанкой-партизанкой, он меня остановил:
– Не надо!
Даже привокзальные грузчики держат Роальда за грубого человека.
Я вложил в Сыскное бюро немалые деньги, но Роальду в голову не приходит подпустить меня к серьезным расследованиям. И сейчас он сказал, будто оттолкнул:
– Займешься "реанимацией".
– А что там произошло?
– Пока ничего.
– Тогда что мне там делать?
– Встретиться с Хорем и с Калинычем.
– Они подойдут оба?
Мобильник в кармане задергался.
Настроенный на вибрацию, он рвал мне сердце.
Обожаю расцвет технологической цивилизации. "Это ты?" – крикнул я, зная, что это, конечно, Архиповна вспомнила обо мне. – "Да, медовый". – Звонила Лиина. В Белокурихе чудесные номера. Там евроремонт сделали. Роальд не слышал ее голоса, но насторожился. – "Не обязательно только под душем, – гнула свою линию Лина. – Там широкие подоконники…"
Я отключил мобильник.
Мне звонят все, кроме Архиповны.
Приятели и алкаши, знакомые и чужие люди.
Если кто-то ошибется номером, он непременно попадет на меня.
Наконец, мне звонят Лиина и Инесса. А в "реанимации" ко мне подойдут Хорь с Калинычем. Неважно, что это один человек. Даже при такой двойной кликухе явится крутой неудачник. Такой полезет в чужой холодильник, а его шваркнет электрическим током. Такой отсидит срок, выйдет честный, а в чужой квартире при рецидиве нападет на него аллергия на хозяйскую кошку. Опять отсидит, опять выйдет честный, даже женится, а у молодок передок на люфту. Ну, зачем нам такой? Воровать корейскую лапшичку из детсада?
Роальд только посмотрел на меня.
– Ну хорошо. Подойдет. Как я его узнаю?
– Нельзя узнать того, кого не видел. Ты стой и жри пиво. Ходят слухи, что Хорь и Калиныч ищет нужного человечка. Опустившегося придурка, вроде тебя. Он сам подойдет. По легенде ты теперь Шурка Воткин, активно спивающийся интеллигент. "Спасибо", "пожалуйста", "извините сердечно", – вот твой жаргон. Никаких бесед о другом разуме. Ты не имеешь представления ни о каком разуме. Ясно? Лучше сразу вмажь Хорю и Калинычу по колпаку, если понадобится.
– Спасибо, извините сердечно.
– Вот, вот. Кажется, получается.