Передо мной за окном раскрывался широкий мир, созданный умелыми руками народа, - мир, лучшие природные качества которого развивались по воле человека, вооруженного научным знанием. То, что природа не в силах была создать, было воссоздано человеком - преобразователем природы. Это была наглядная картина того, как в упорной борьбе с природой за ее усовершенствование победил человек. О новых и новых победах советских людей неторопливо говорил диктор. Я невольно потянулся к Демину и крепко пожал ему руку. Он ответил мне таким же рукопожатием.
Глава четвёртая,
ЗНАКОМЯЩАЯ
С "РАЗУМНЫМИ" МАШИНАМИ
Над Москвой стоял один из тех золотых сентябрьских дней, которые бывают в средней полосе России в самый разгар короткого бабьего лета.
В эти дни особенно чувствовалось, как за последние годы смягчился климат столицы.
Это произошло после того, как широкая полоса зеленых насаждений охватила город со всех сторон. Она вошла и на его улицы, дворы. Искусственно созданные водные пространства подступили к пригороду с севера и юга. Город лежал в прохладном кольце зелени и воды, оберегавших его от летнего зноя.
- Я люблю эти светлые дни, полные запаха городских цветов и разогретого осенним солнцем камня строений.
Давно очищенный от дыма и душного привкуса перегорелого бензина, легкий городской ветер шелестел сочной листвой скверов и бульваров. Казалось, он вобрал в себя запахи последних цветов и уже тронутой желтизною городской зелени.
- Как хорошо, что мы пошли пешком! - вывел меня из задумчивости Прокофьев.
Недавно он прилетел в Москву в командировку со своего степного металлургического комбината, где постоянно работал. Все волновало и умиляло его.
Избегая метро, он пользовался каждым удобным случаем, чтобы еще и еще раз ближе посмотреть преображенную за последние годы столицу.
Разговаривая, мы шли с ним вдоль улицы. Инженер обещал мне показать автоматический завод, где некогда начинал свою техническую деятельность.
- Вот что значит - город полностью перешел на электрическое снабжение, - говорил Прокофьев. - Столица совершенно освободилась, если можно так сказать, от процессов горения. Мало говорить о городском транспорте. Все заводы пригородов, и те существуют теперь исключительно на электропитании. А ведь когда-то воздух в черте города был в значительной степени загрязнен дымом и чадом заводов, мастерских и автомашин…
- Да, но не забывайте, дорогой мой, - перебил я Прокофьева, - что для подобного перехода нужно было построить Куйбышевскую и Сталинградскую электростанции, а также соединить их высоковольтной линией с Москвой. Нужно, чтоб станции перебрасывали в столицу свои десять миллиардов киловатт-часов энергии в год, создав тем самым изобилие электричества. Наконец, нужно было так перепланировать жилые и производственные районы города, так переплести их зелеными зонами насаждений, чтобы они стали здоровыми и красивыми районами, не чуждыми, а органически необходимыми друг другу. Глядите, - указал я в сторону жилого квартала: - здесь люди живут, занимаются искусством. А в производственном районе, люди работают. Они удовлетворяют свою замечательную потребность трудиться. А ведь труд их - это тоже творчество. Переходя из жилой зоны в производственную, люди как бы логически переключаются от одного вида творчества к другому.
Мы остановились на широком перекрестке двух городских магистралей.
Стремительные, ровные, как стрелы, оперенные густой полосой зелени, цветов и кустарников, магистрали пересекались в разных плоскостях. Взметнувшись в воздух, верхняя магистраль как бы застыла в этом прыжке, неся на своих плечах подвижной груз автомобилей. Транспорт нижнего пути на мгновение скрывался в коротком отрезке тоннеля, чтобы вновь вырваться на простор улицы. С легкого пешеходного моста мы рассматривали мчавшиеся внизу потоки электромобилей.
Разделенные посредине зеленым газоном, разноцветные потоки машин двигались навстречу друг другу. Что-то театральное, почти сказочное было в этом согласованном движении автомобилей. Ажурные конструкции пешеходных переходов перепоясывали в некоторых местах улицу, нисколько не нарушая головокружительного бега машин. Все это было внизу, под нами. Но такая же магистраль, проложенная по просторному путепроводу у нас за спиною, также утопала в зелени и цвела яркой окраской автомобилей.
Свободными полукружиями во все четыре стороны спускались с путепровода электромобильные переходы. Их наклонные эстакады простирались к нижнему пути.
По этим круто загнутым переходам, почти не снижая скорости, спускались и поднимались бесшумные экипажи.
Удивительная конструкция дорожного перекрестка была украшена зелеными скверами, искрящимися на солнце фонтанами, окружавшими серую гладь асфальта. Перекресток представлялся мне огромным листом клевера, наложенным на городской пейзаж.
Среди зелени и высоких домов четко выделялись винтообразные спуски. Да, это был действительно клеверный лист, состоявший из четырех симметричных лепестков. По их краю мчались автомашины. А он лежал на бурном перекрестке асфальтовых магистралей, допуская свободный переход транспорта в любых плоскостях и направлениях. Перекресток был безопасен и в то же время ни на секунду не задерживал движения. С легкого пешеходного мостка развернутое пересечение магистралей было видно как на ладони.
- Однако идемте, - оторвался наконец от этого зрелища Прокофьев. - На заводе нас ждут.
По широкой лестнице, украшенной скульптурами, мы спустились на нижнюю магистраль.
Отступившие в сторону розовато-желтые многоэтажные здания стояли по пояс погруженные в зелень.
Поток вьющихся растений обвивал колонны, полз вверх по стенам, цеплялся за балконы. Подобно зеленой волне, с размаху ударившейся в гранит берега, зелень застыла в своем устремлении вверх. Она докатилась до светлых окон третьего этажа. Лилово-красная осенняя листва городского плюша и винограда, специально выращенных для северных условии столицы, зелено-серебряные водопады хмеля пушистым ковром покрывали гранит, базальт и керамику многоэтажных домов.
А мы всё шли и шли по солнечным дорожкам города меж жилых корпусов и театральных зданий, среди бескрайных витрин магазинов. Пересекая скверы, углубляясь в сады, выходя на площади, мы вдыхали свежий запах города-сада.
- Взгляните, - обратил я внимание Прокофьева на колоссальный прозрачный купол овального здания, возле которого ровными рядами застыли электромобили. - Это новое помещение крытого стадиона. Зимой, когда вьюга кружит над городом и ранний вечер опускается на крыши домов, здесь, под куполом, на зеленом поле проходят очередные футбольные состязания. Освещенная искусственными солнцами, согретая подземными трубами, по которым пропускается горячая вода, площадка стадиона привлекает к себе внимание десятков тысяч посетителей. А сейчас, летом, когда футбольное соревнование можно проводить и под открытым небом, здесь, на стадионе, создается искусственная зима. Она отделена от лета прозрачным куполом. Специальные холодильные установки прогоняют охлаждающий раствор по трубам, где зимою проходит горячая вода. Тонким слоем льда покрывается футбольное поле, превращаясь в летний каток. Как видите, москвичи окончательно отошли от сезонности в спорте, - смеюсь я. - Сегодня вечером здесь состоится заключительный хоккейный матч этого лета.
Но мы проходим мимо стадиона. Его прозрачные стены вздымаются над нами на высоту десятка этажей. Легкие решетчатые фермы поддерживают пластмассовый купол, состоящий из отдельных прозрачных секторов. Сквозь голубоватые стены я вижу растения, украшающие залы отдыха и прогулок.
Поблескивая на солнце коньками, к стадиону подходят веселые группы юношей и девушек. Видимо, они идут на хоккейный матч или на тренировку.
Вот мы уже миновали округлое здание стадиона. Сейчас купол его возвышается над окружающими домами подобно полусфере какой-то фантастической планеты, восходящей из-за зубчатой грани городского горизонта.
Мы подходим к промышленному району города. Внешне он немногим отличается от жилых кварталов. Та же зелени, те же светлые корпуса, однако они выглядят, пожалуй, солиднее, чем жилые здания. Да и архитектура их значительно строже.
Здесь нет ни труб, ни паропроводов, ни той деловой суеты, которая сопровождала некогда жизнь заводов.
Лишь часто по асфальту неслышно проносятся тяжелые грузовые автопоезда. Стальные мачты электролиний высокого напряжения вырастают перед глазами, пересекая во многих местах городское пространство.
Промышленный район города… Каким он стал теперь…
- Ну, а сейчас мы пройдем с вами на типичный автоматический завод, который выпускает автомашины, - обращается ко мне Прокофьев,
Его живые глаза горят от удовольствия. Тонкие морщинки разбегаются от глаз к рано поседевшим вискам. Я понимаю его: здесь близкая ему стихия, здесь начинал он работать. Тут удивляться придется уже не ему - инженеру металлургического комбината, а мне - журналисту.