Он полистал рабочий календарь, просмотрел записи в блокноте. Всё вязалось, всё совпадало. Но на одном листочке надпись, его, Переплёта, рукой: " С головой всё в порядке. Я поцелую тебя мёртвыми губами. Я тебе не шмара". Васька Переплёт упёрся ладонями о стол, его волчий взгляд скользнул по комнате. Он поймал себя на мысли, что ведёт себя так, словно за ним наблюдают. Он чувствовал… не взгляд, нет, он осознавал, что он открыт, как одинокий курортник, отдыхающий на пустом пляже. Никто, никто не мог знать об этой фразе. Это случилось один на один, без единого свидетеля, в лесу. Да, он убил официантку. Да, он считал её своей, но она, к его удивлению, так не считала. Он сначала избил её и когда достал нож, это были её последние слова.
Может, уже тогда за ним следили? Но зачем же так всё усложнять? Если ОНО так всесильно и хочет его погибели, то его бы уже давно не было в живых. Значит, такая цель, по крайней мере, пока, не ставится. Чего же хочет этот таинственный враг? Он хочет запугать его, Переплёта, и вынудить к бегству? Возможно. Он хочет свести его с ума? И это возможно. В этих двух случаях не надо бояться и не надо теребить свою нервную систему. Не надо. Что касается "надо"… Так вот надо срочно вычислить этого шутника. А для этого нужна фора по времени. И достигается она несложно: ОНО пусть думает, что план его удаётся. Васька Переплёт покажет, что он испугался, впал в депрессию и даже готовится к бегству. Этим он подаст надежду на успешное в понимании таинственного врага развитие операции, чем усыпит его внимание и получит возможность нанести ответный удар.
Итак. Время терять нельзя, но и спешка излишняя делу способствовать не будет. Создать, и создать без промедления – как это сейчас называется? – рабочую группу. Досконально изучить ситуацию – до мельчайших винтиков и шпунтиков. Каждый работает в одиночку, сливает всю информацию лично Переплёту. Версия? Появилась новая тема, надо разобраться, покумекать – этого достаточно: много будешь знать, скоро… А что может случиться скоро, каждый человек, думающий и хоть иногда по сторонам оглядывающийся, знает и без подсказок и напоминаний. Руководитель – Очкарик. Пусть покомандует. А затем – и на отдых можно отправить, вечный отдых. А можно и не отправить – как карта ляжет. Версия для него? Обнаглевшие "варяги". Не поверит, догадается. Пусть – он умный. Но версия всё равно такая. Всё? Пока всё. К делу.
Глава 9
"Стоит помянуть дьявола, как он появится" – вроде так поговаривали во времена былые английские моряки. Вот и сегодня: стоило подумать о дожде, как… Слабый с каждой минутой затухающий ветерок утихомирился, и наступило тревожно-неприятное затишье, которое в сочетании с дальними грозовыми раскатами и явно ощущаемой повышенной влажностью воздуха назойливо нашёптывало: сейчас польёт, сейчас польёт. Ну, и, конечно, накаркало – затишье это самое, что перед бурей. Вода хлынула – как из брандспойта. Почерневшее в минуту небо вспорола на полгоризонта молния. Теперь громыхнёт, подумал начальник оцепления и внутренне приготовился услышать раскат грома, не забыв при этом отсчитывать секунды: на каком расстоянии гроза? Но громовой вал нарушил мерный шум проливного дождя почти без паузы и заявил о себе настолько раскатисто и основательно, что, казалось, этот грохот плюс ко всем художественным характеристикам наделён ещё и качеством физическим – весом: мягкая, но вполне ощутимая тяжесть легла и голову и плечи, на мгновенье сковала движенья. Ребята до нитки промокнут. Да и костёр этот, наверное, зальёт.
Эх, дать бы команду "отбой", но майор тут же погнал от себя прочь эту крамольную мысль: впервые за последние несколько лет нелепая процедура захвата условного противника выполнялась в сопровождении такого явного и никем не объясняемого прессинга. Вышестоящие товарищи явно нервничали. Явно. И он, человек вообще-то хорошо понимающий, что такое служебная информация, равно как и знающий, что нет ни одной глубочайшей тайны, которая бы рано или поздно не стала коллективным достоянием, осознавал, что, несмотря на всю неуклюжесть и даже нелепость происходящего, пришлось ему и ему людям стать участниками чего-то экстраординарного. И потому скоропалительных выводов не делал и старался не нервничать.
Вся информация, которой он обладал на этот момент, была крайне скудной. В степи обнаружен… костёр. Как он понял из отдельных слов и фраз, костёр какой-то необычный. Задача поставлена простая: оцепить, никого не выпускать, никого не пропускать. Что и было сделано. Какую может представлять опасность в приволжской степи костёр, никто не объяснял. Да, впрочем, объяснять и не должен. Как доложили наблюдатели, пламя шириной метра полтора, да высотой метра три вырывается как бы из земли. А ещё сообщили, что пропущена по спецпаролю в сопровождении самого комдива группа гражданских лиц на "будке" – машине то ли медицинской, то ли что-то из области химзащиты. Последнее не радует: потравят ребят к чёртовой матери, а потом заморочат голову подписками, да собеседованиями, полными намёков, вкрадчивых обещаний и завораживающих недомолвок.
Ох уж эти игрища!
Понятно, что нет необходимости делать носителем секретов каждого солдата, ни к чему это, да и ему же от этакого широкого доверия может быть только хуже – другого здесь не дано. Но командному составу в мирное время можно доверять? Случись какое ЧП – не обычное, не штатное, ведь никто с места не сдвинется, потому как не привыкли-с ни к доверию, ни к самостоятельным действиям. Что делать тогда, каким звёздам молиться? И если найдётся вдруг какой служака, уверенный в себе и решительный (верится с трудом, но всякое бывает), что ж ему при командирских погонах, дополнительный вес этой уверенности придающих, действовать вслепую, по наитию? А если это очередная покраска газонов, то на кой делать участниками этого казарменного цирка такую уйму народа? В такого рода содержательных мероприятиях можно обойтись и меньшей кровью…
А затем наблюдатели доложили, что "машина с гражданскими ушла", оставив недалеко от костра багрового лицом – надо полагать, от негодования – комдива, слава богу, при плащ-накидке. Тот выждал под дождём минут десять и дал отбой, при этом, будучи в состоянии раздражённом, сказал, неизвестно кому: пусть эти умники свой метан сами и тушат – нам он не мешает. Сказал-то он не так – соседствующие свидетели доложили слово в слово. Но суть его безадресного пожелания была именно такой.
Игорь Устинов, находившийся в командирской будке, долго смотрел через запотевшее стекло на удаляющийся костёр. Он был искренне рад, что никто из местного начальства не задавал лишних вопросов. Причина радости была банальна: к лишним он относил не те вопросы, на которые не имел желания отвечать, а те, на которые не мог ответить при всём желании.
Глава 10
Ночью бойня разыгралась на складе нешуточная. Это было ясно сразу. Когда в помещении два раза ухнул гранатомёт, и на асфальт посыпались оконные рамы, милиционеры из оцепления поняли, что дело – нешуточное вдвойне. Вмешиваться в разборку было нежелательно – потери большие, а толку никакого.
Стреляный боец из банды Переплёта взрывом гранаты шокирован не был. Но по ушам резануло серьёзно, отдало в затылок, придавило глаза – лёгкая контузия. Он быстро оправился и прикинул, что в пистолетной обойме осталось четыре патрона. Осторожно прошёл вдоль стены, пригибаясь на директрисе стрельбы возможных снайперов. Вот он, покойник.
Осторожно, не убирая палец со спускового крючка, подошёл к лежащему на спине человеку. Опустился на корточки, внимательно осмотрел. Переплёт. Точно Переплёт. Боец попробовал сонную артерию. Теперь ясно – пахана нет. Вернее, он есть, но это уже не пахан – кусок мяса. А это значит, что впереди разборки, передел и прочие прелести. Работы будет много. Боец уловил движение и в одно мгновенье понял, что оглушённый взрывом он потерял бдительность: невдалеке стоял человек. На него падал лунный свет – сверху из окна. Стоял спиной и не двигался.
Свой – не свой? Может, кажется? Вокруг стрельба, на улице менты, а этот замер, как изваяние. Изваяние шевельнулось, медленно повернулось и сделало шаг в его сторону. Лунный свет из окна чётко обрисовал и лицо, и фигуру. Боец опознал незнакомца. Посмотрел на покойника, затем – на странно ведущего себя мужчину. Боец не впал в ступор, но чётко осознал, что, если останется жив, да ещё выберется из этой западни, то работы будет точно очень много. Человек понимал, что боец его хорошо видит, понимал он и то, что в любой момент этот ловкий сидящий на корточках парень может выстрелить. Поведение его было неадекватным ситуации. Он улыбнулся и медленно поднёс палец к губам – тихо, не дёргайся.
Боец его понял, к своему удивлению успокоился и всё же украдкой и с опаской глянул на покойника у своих ног. Для полной ясности надо бы сделать контрольный выстрел, так он почему-то решил. Человек словно прочитал его мысли и согласно и выразительно кивнул. Боец незамедлительно сделал труп вдвойне мёртвым.
Стоявшая в оцеплении милиция отметила, что дело идёт к концу – изредка звучали лишь отдельные пистолетные щелчки. Подполковник, обращаясь к молодому оперу Сергею Панину, поинтересовался:
– И где этот Му-Му набрал бойцов? Ведь не было движения, не было!
На что Сергей ответил:
– Он мог их вообще не набирать.
– Откуда же тогда это… этот ночной праздник?
– Он мог действовать один, – упрямо и зло ответил Сергей.
– Ты опять за своё? – подполковник слегка вспылил. – Ну, двойник – чёрт с ним! Но он что – спец? Это какой надо иметь уровень?
– Будучи двойником, можно так все замутить, что и уровень не понадобится… – возразил Сергей.
И, видимо, в его словах был резон. Подполковник согласился:
– Резонно.