Случай был: закупил Фонд компьютеры, а везти поездом. Из Москвы. Вот и гадали, кого из охраны послать, - гробанут ведь по дороге за милую душу! А Лёня только-только на работу устроился. Зашёл управляющий в отдел рекламы, глянул - и аж содрогнулся.
- Вот он! - кричит. - Он с компьютерами поедет!..
И в Лёню пальцем тычет.
Ничего, довёз…
Директора ему на полном серьёзе предлагали начальником охраны идти. Отказался. Такую рожу состроил: хлебнул, дескать, кровушки, хватит… Они его после этого ещё больше зауважали.
Мурлычет, шепчет музыка, не мешая застольным беседам. По-английски, зараза, шепчет. Вплетаются в неё негромкие чисто русские слова:
- Проплата…
- Предоплата…
- Чёрный нал…
И вот уже зашумело, повело плавненько, словно к ушам по раковине приставили. Равный среди равных сидит Вавочка за столиком в "Посошке", прихлёбывает свежее только что с завода пиво, держит ухо востро, вслушивается в обрывки разговоров:
- Один к шести? Это вчера было один к шести…
- А не подпишет - я ему задницу на британский флаг порежу…
- Тарелками?..
Не оборачиваясь, Вавочка чувствует, как неподалёку на них снова начинают посматривать с интересом. Потом за столик без спроса садится некто с выправкой и в ладной, словно пригнанной джинсе. Светлые глаза смотрят дерзко и весело.
- Ну что там Санек? - интересуется подсевший.
- Держат пока, - нехотя отвечает Лёня.
Краем глаза Вавочка видит изумлённые лица шестёрок за соседним столиком. Кто же это такой к ним подсел? Неужели Порох? "Морду, морду поравнодушней!.." - напоминает себе Вавочка.
- Да, насмешил, - говорит светлоглазый. - И чего его понесло в этот "Афедрон"!
- Он и меня в долю звал, - небрежно, в тон ему роняет Вавочка.
Следует быстрый оценивающий взгляд. Однако морда у Вавочки - безупречна. Да, вот так. Хотел Сан Саныч вылепить из него, что понравится, но, как выяснилось, не на того нарвался…
- А насчёт тарелок - правда, что ли?
Лёня вздыхает, отхлёбывает и, наверное, уже в сотый раз за последние два дня принимается рассказывать, как пытался оттащить пьяного шефа от серванта и как его самого, сунув ствол в рёбра, довели до машины, но она уже оказалась переполненной.
- Насмешил, - без улыбки повторяет подсевший (предположительно, Порох). - Рекламная кампания тоже, значит, накрылась?
- Нет, - говорит Вавочка. - Не накрылась.
Теперь уже не только светлоглазый, но и Лёня Антомин пристально всматриваются в его утомлённое значительное лицо. Словно видят впервые.
Огромное, как перед концом света, солнце повисело в слоистой лиловой дымке - и кануло. На город с восточных окраин покатился первым валом наводнения прозрачный фиолетовый сумрак.
Вавочка был счастлив. Шёл и вспоминал с удовольствием, как круто обошёлся он с шестёрками в "Посошке" и как беседовал на равных с самим Порохом… То ли ещё будет, господа, то ли ещё будет!
Вздрогнули, затлели сиреневым, налились ярко-белым несомкнутые стропила света над асфальтами всё ещё Советского района. Ах, город! Только вечером понимаешь, насколько он огромен, этот живой фосфоресцирующий планктон.
В голове Вавочки победно шумело. Завтра он зазовёт в гости Лёню с новичком и попробует взять власть в свои руки. А сейчас он придёт домой, сверит номер и позвонит Люське. Незачем хате пустовать.
Ну вот и Александровская (бывшая улица Желябова), вот он, внутренний дворик - колодец, пробивший пятиэтажку до асфальтового дна, вот и подъезд с нашатырным запахом кошачьей мочи. Вавочка хлопнул дверью, поднялся на второй этаж; неторопливо, ощущая себя хозяином недели, квартиры, положения, провернул ключ в замке, вошёл.
Молочная матовая лампочка обозначила перед ним коридорчик с вешалкой и с тремя дверьми: направо пойдёшь - в санузел попадёшь, прямо - в кухню, но туда в другой раз, а сейчас ему налево - в большую, почти квадратную комнату, которой суждено быть определённое время его владением.
Комната встретила его трепещущим полусветом неисправного дворового фонаря и слабым ароматом буддистских курительных палочек. Люстру Вавочка включил не сразу - стоял в полумраке и с наслаждением перебирал все сегодняшние поединки. Мелкие наскоки типа "Машину помыть?" в счёт не идут - ещё с пацанами он не связывался! А в остальном… Всем, кому мог, дал отпор. Так-то, господа! Вавочка - не пластилин, из Вавочки вы хрен что слепите!..
Он протянул руку и щёлкнул выключателем. М-да… Салфеточки кругом кружевные, на низенькой тумбочке - толстая розовая свеча в фарфоровом подсвечнике, тут же душеспасительная книжица малого формата, молитвенный (или какой там у них?) коврик - и вечные назидания, вечные проповеди: мяса не ешь, не спекулируй, подумай о душе, переселишься потом в дождевого червя - лопатой разрежут… На иконке - изумлённый Христос. Смотрит на противоположную стену. А там - веером цветные фотографии: старенький гуру Шри Чинмой во всех видах. На самой здоровенной - коричневато-розовые пятки Учителя… Тьфу, дура! Как партию разогнали - так и свихнулась.
Вавочка задёрнул шторы и, не разуваясь, с наслаждением грохнулся на аккуратно застеленную кровать. Свесив кроссовки, долго лежал на спине и мыслил, созерцая потолок. Так звонить Люське или не звонить? Зевнул и решил: а ну её к чёрту! Завтра. Светлое янтарное пиво, приятно горча, так и ходило перед глазами. Из принципа разобрал постель на кровати, а не на диване, где каждую ночь провисал до полу за бумажной ширмочкой. Потом выключил свет - и лёг. Сны намечались приятные и, возможно, эротические.
Сновидение пришло странное и недоброе. В чёрной пустоте перед Вавочкой висела новенькая чернильная резинка размером с небольшой чемодан (вероятно, вынырнула из сегодняшнего утра). Потом она принялась медленно разламываться на равные кирпичики; те, в свою очередь, тоже начали разламываться; и продлись это в таком темпе хоть минуту, перед удивлённым Вавочкой неминуемо возникло бы розоватое облачко, слабо хранящее чемоданные очертания. Но казалось, кто-то всё время отматывал плёнку назад: распад застыл, не прекращая движения, он бесконечно повторял сам себя. Резинка разламывалась, разламывалась, и никак не могла разломиться окончательно. И висела она уже, кстати, не в пустоте - она висела в его комнате, а он, Вавочка, стоял перед этим безобразным явлением и ждал с тоской, когда оно кончится.
Потом появились Люська и управляющий Фондом. Вавочка испугался и, чтобы отвлечь управляющего, о чём-то его спросил. Управляющий что-то ответил, и Вавочка, не давая опомниться, задал ему ещё какой-то вопрос, а сам тем временем старался оттереть плечом, заслонить, отодвинуть куда-нибудь…
Но Люська заметила.
- А это ещё что за хренотень?
Вавочка принял недоумённый вид. Он, собственно говоря, совершенно здесь ни при чём. Чёрт его знает, что это такое. Висит тут, и кто его поймёт, откуда взялось! Он сам в первый раз видит. Пришёл, а оно - висит.
Сейчас он это уберёт. Вавочка стягивает с кровати плед, набрасывает его на резинку, как сеть на воздушный шар, и тянет вниз, но резинка прорывает плед по центру. Дыры в пледе почему-то нет.
- Гляди не рассыпь! - недовольно говорит управляющий. - Это для маркетинговых исследований.
Вавочка бросается на резинку, обхватывает её пледом, закутывает, увлекает вниз, но резинка вывёртывается и вновь всплывает. На помощь ему приходят управляющий Фондом и откуда-то взявшийся Сан Саныч, а Люська куда-то исчезает. Втроём они придавливают упругую живую тварь матрасом, уминают и запихивают в какую-то дверцу. Дверца Вавочке не знакома. Не было у них в комнате такой дверцы. Он задвигает ружейный затвор шпингалета и оглядывается.
Так он и знал! В дальнем углу, удобно, как в кресле, сидит и смотрит на них бессмысленными младенческими глазами старенький Учитель Шри Чинмой. Вот это влипли! Надо как-то выкручиваться… Собственно говоря, ведь ничего такого, ведь правда? Вот это управляющий, а это Сан Саныч… Но Сан Саныч вдруг отсмаркивает напрочь усы, изменяется до неузнаваемости (это уже и не Сан Саныч вовсе, а шестёрка из "Посошка") и, изобразив на лице что-то гаденькое, прячется в Вавочку. Управляющий растерянно улыбается и тоже прячется в Вавочку. Тот возмущён. Его подставили! Он не намерен отвечать за них за всех! Какой "Афедрон"? Он не имеет отношения к "Афедрону"! Вавочка корчится, пытается вытолкнуть из себя этих ловкачей, чтобы все поняли, что не он один, что ещё были, только спрятались, сейчас он их выпихнет, вот увидите!..
Да нет же никакого Шри Чинмоя, и угла, в котором он сидел, как в кресле, тоже нет! Пустота, немая вата, серый кошмар бесконечно рвётся вокруг на клочки, а Вавочка всё корчится, выталкивает, выпихивает… Есть! Тело - как сплошная ссадина с присохшим бинтом, и вдруг сорвали бинт, обожгло мгновенной болью, врезаются в кожу рвущиеся с треском плавки…