Слуга распахнул огромные створки двойных дверей, отступил и позволил обоим пройти.
Рексу и герцогу явилась длинная, узкая комната, расширявшаяся в просторный салон, обставленный с пышной, почти крикливой роскошью в стиле Людовика Шестнадцатого, однако, полуослепленные неожиданно ярким освещением, товарищи не сразу оценили тончайший узор паркетного пола, безукоризненно блиставшие громадные зеркала, золоченую мебель и пышные гобелены, вытканные с непревзойденным искусством Бог знает сколько лет назад.
Первым опомнился Рекс. Он чуть ли не со свистом втянул воздух, стиснул запястье герцога и еле слышно шепнул:
- Черт возьми, она здесь, ваша светлость! При всем почтительном уважении к вашему огромному жизненному опыту!
У ван Рина и впрямь были некоторые основания сделать подобный вывод. Он взора не сводил с высокой, изящной девушки, застывшей на расстоянии нескольких ярдов, посреди салона, и всецело поглощенной разговором с господином Аароном, столь непростительно сорвавшим их уютные дружеские посиделки.
За последние полтора года Рекс по крайней мере трижды видал это загадочное, умное, прелестное лицо, с бездонными глазами под тяжеловатыми веками - глазами, в которых пряталась непроницаемая тайна, глазами, делавшими очаровательное лицо схожим с египетскими изваяниями, не имевшим возраста, почти предвечным. Невзирая на очевидную молодость, незнакомка выглядела неуловимо древней.
"Древняя, словно грех", - подумалось Рексу.
Впервые он столкнулся с девушкой в будапештском ресторане; через несколько месяцев - в нью-йоркской дорожной пробке, где автомобиль ван Рина оказался втиснут рядом с ее собственным; а затем - сколь ни удивительно - на шоссе близ Буэнос-Айреса, опять в машине, с тремя спутниками довольно странного вида. Как неожиданно встретить ее здесь - и какая удача! Рекс мысленно ухмыльнулся при мысли, что волей-неволей Саймону доведется представить собеседницу друзьям.
Глаза де Ришло были прикованы к Аарону. Резким, испуганным движением Саймон развернулся к посетителям. Одно мгновение он казался растерянным, не представляющим, как вести себя дальше. Полные, чувственные губы распахнулись, точно пытаясь произнести приветствие, но челюсть отвалилась, едва не коснувшись безукоризненно затянутого белого галстука; черные глаза расширились от изумления. Но Аарон быстро овладел собою, подобрался; привычная улыбка просияла на лице, ноги послушно двинулись навстречу вошедшим.
- Саймон, дорогой мой!
Ван Рин подметил, что герцог мурлычет сладким, шелковым голосом, несвойственным старому французу ни при каких обстоятельствах. Вкрадчивостью манер де Ришло отнюдь не отличался.
- Ради всего святого, прими наши самые искренние извинения за неожиданный набег. Мы, конечно, вломились к тебе в неподходящую минуту?
- Конечно, понятия не имели, что у тебя гости, - подхватил Рекс, продолжавший следить за девушкой, приблизившейся к другой женщине, стоявшей чуть поодаль рядом с тремя мужчинами, занятыми собственной тихой беседой.
- Нет-нет, я в восторге, - пробормотал Саймон. - Ужасно рад видеть вас обоих... просто у меня собралось несколько друзей... маленькое общество, членом которого я недавно стал... вот и все.
- Мы в лепешку расшибиться готовы от огорчения, - продолжал де Ришло с той же напускной слащавостью. - Верно, Рекс?
- Разумеется! И не подумали бы вторгаться, близко бы к порогу не подошли, - да, сдается, твой слуга посчитал нас кем-то из приглашенных заранее.
Невзирая на столь явное раскаяние, ни де Ришло, ни Рекс и не помышляли удаляться. Герцог мысленно поставил Саймону круглую пятерку за великолепное самообладание, с которым тот держался в явно стеснительном присутствии старых друзей.
- И вы простите меня, пожалуйста, за испорченный вечер, - ответил Саймон совершенно искренним тоном. - Хотел передохнуть перед решающей партией в бридж... - Он смешался, запнулся: - Вынужден отдыхать - очень быстро устаю, слабею, и никуда не годен. Настолько разбит, что просто позабыл о встрече с этими людьми, а сам же ее и назначил на шесть часов...
- По счастью, дружок, винный погреб у тебя преизобильный, - сказал де Ришло, не в силах удержаться от мягкой насмешки при взгляде на огромный буфет, уставленный армией бутылок, вполне способной поголовно споить всех постояльцев какой-нибудь не слишком большой гостиницы. - Noblesse oblige, mon ami.
- Позвонил Ферраро, - проворно ответил Саймон. - Сами знаете, лучший виноторговец Лондона, выбор бесконечный, доставка в течение часа. А потом совсем уж было вознамерился пригласить вас, да только подумал... подумал, заскучаете в незнакомом обществе.
- Скучать? И не подумали бы, слово чести. Однако, мы крадем тебя у прочих гостей.
Широким жестом де Ришло простер левую руку в сторону собравшихся.
- Разумеется, - с чувством согласился Рекс, положил широченную ладонь на плечо Саймона и легонько подтолкнул его к середине салона. - И не смей беспокоиться: пропустим по стаканчику твоего шерри, а потом исчезнем по-английски, ха-ха!
* * *
Первым опомнился Харт.
- Ваша милость, - Харт вымолвил эти два слова медленно и старательно, ибо челюсть неудержимо прыгала и речь вылетала отрывистым лаем, - ваша милость поклялись отпустить живыми тех, кого...
Испанец выразительно поглядел на Монсеррата. Барон еле заметно пожал плечами и тронул зубчатыми шпорами конские бока. Боевой скакун, во многих битвах участвовавший и всякого навидавшийся, звякнул сбруей, приблизился к окровавленной голове Торбьерна, валявшейся неподалеку, и даже ухом не повел, хотя любая лошадь шарахнулась бы от изуродованных останков, невзирая на понукания всадника.
Несколько мгновений Бертран созерцал искаженные капитанским кулаком черты. Латник, исполнивший палаческую обязанность, оказался неловок, и обрубок шеи превратился в мясные лохмотья, из которых остро торчали белые обломки позвонков. Де Монсеррат скривился.
- Я клялся оставить в живых ровно столько негодяев, сколько окажется за спиною главного мерзавца, если тот совершит покойницкую прогулку. Признаю, он поразил меня. Дело стряслось невиданное и доселе небывалое. Посему я намерен явить великодушие сверх обещанного, и пощадить не только восьмерых, как надлежало бы, а всех одиннадцать...
Дружный радостный гомон пленников и тихий недоуменный ропот латников прозвучали в ответ. Седоусый капитан скривился. Испанец отвернулся и кашлянул. Ветер витал в верхушках столетних вязов, отряхивая рыжую листву, тихонько ныл среди черных, словно водой облитых ветвей, словно жаловался кому-то на горькую, непоправимую обиду.
- ...Ни единый из вас не погибнет ни от моей руки, ни от руки моих воинов; ни вилланов моих не страшитесь, ни правосудия королевского. Ибо сие равнялось бы нарушению рыцарской клятвы и вечному бесчестию герба де Монсерратов...
Бертран помолчал и закончил почти ласково:
- Я обещал сохранить ваши презренные жизни. Однако отнюдь не обещал отпускать гнусную шайку подобру-поздорову. Родриго, помнится, ты рассказывал за доброй чаркой о том, как обходятся с пойманными преступниками в горах Монкайо...
* * *
Саймон быстро метнул взгляд на герцога, который с безмятежной улыбкой созерцал окружающее убранство и не придавал ни малейшего значения тому, что старый друг отнюдь не собирается знакомить его и Рекса с прочими гостями.
- Э-э... разрешите представить, господа, - мои старинные, - очень добрые друзья, - сказал Аарон и нервно кашлянул, обмениваясь быстрым взглядом с грузным, луннолицым человеком, в котором, по описанию де Ришло, Рекс незамедлительно признал Мокату.
- О, весьма, весьма приятно! - прошепелявил лысый толстяк сухим, неприветливым голосом. - Всегда рад приветствовать любого, кто навещает Саймона.
Де Ришло холодно поклонился, едва не ответив, что приветствовать, в общем-то, полагается самому хозяину дома, но враждебность, закипавшую в груди, разумнее было до времени придержать, и герцог рассыпался в любезностях, наговорил Мокате тысячу приличествовавших случаю комплиментов, а затем легко и непринужденно обратился к сидевшей неподалеку пожилой даме.
Сохранившая, невзирая на возраст, приятную внешность, изысканно и богато одетая, почти сутулившаяся под весом несчетных драгоценностей, дама держала в пальцах наполовину выкуренную сигару, то и дело жадно затягиваясь.
- Сударыня!
Герцог непринужденно извлек из внутреннего кармана золотой портсигар, содержавший длинные Hoyo de Monterrey, распахнул его и любезно предложил незнакомке:
- Сделайте милость, разрешите угостить вас одной из моих.
Женщина ожгла его коротким проницательным взглядом, протянула пухлую, унизанную перстнями руку, неторопливо и тщательно выбрала самую лучшую гавану, прикурила от протянутой де Ришло спички.
- Благодарью вас, месье. Как видно, ви есть знаток.
Она втянула раздувавшимися ноздрями аромат синеватого дыма и одобрительно кивнула.
- Но, кажется, я имела видьеть вас прежде, уже не могу вспоминать где. Как ваше имья?
- Де Ришло, мадам. А ваше?
- Де Ришло! Ви принадлежите к очень старинная фамилия! - Женщина подняла голову. - Je suis мадам д’Юрфэ, думаю, ви обо мне слыхали.
- Ну, разумеется. - Герцог опять поклонился. - Полагаете, нынешняя вечеринка удастся?
- Если небеса очищаться, ми будем узнавать мною, - загадочно отвечала старуха.
"Эге! - отметил герцог. - Да мы, похоже, намерены воспользоваться обсерваторией Саймона, голубушка? Добро, попытаемся разузнать побольше..."