Пока они препирались, Пауль думал о последнем телефонном разговоре с Дэвидом Финчером. Он сообщил Финчеру, что не сможет пообедать с ним, так как вместе с Клаудией и Альдо едет к Адьчиде Фраттари, в Рокка Сан-Себастьяно. Теоретически предателем мог оказаться даже генеральный секретарь ордена. Но эта мысль показалась Паулю настолько абсурдной, что он сразу же отбросил ее.
Клаудия пристально смотрела на тяжелый телефонный аппарат, занимавший значительную часть письменного стола Корридони.
– И когда мы наконец получим хоть какую-то информацию из больницы? Если Фраттари не выживет, то все было напрасно.
Фраттари был без сознания, когда "скорая" привезла его в приемный покой. До сих пор они не получили никаких сведений о его состоянии. Врачи подозревали, что у него повреждены внутренние органы, но не хотели ничего утверждать наверняка.
– Кое-кто здесь, в Рокка Сан-Себастьяно, конечно, обрадуется, если Фраттари покинет нас, – к всеобщему удивлению, заявил капитан.
– Объяснитесь, пожалуйста, – попросил его Пауль.
– Здесь живет очень много католиков, потому и городок назвали в честь святого Себастьяна. По легенде, Диоклетиан содержал святого Себастьяна под стражей где-то здесь, в укреплении в горах, и хотел заставить его отречься от христианской веры. Но ангелы Господни ослепили его сторожей, и святой Себастьян смог беспрепятственно покинуть крепость. Как бы то ни было, вера всегда играла большую роль в Рокка Сан-Себастьяно, а у простого народа она смешалась с суеверием. В отношении Фраттари так и произошло. Его затворничество открыло дорогу различным домыслам. Якобы он заключил союз с дьяволом и устраивает в своем доме черные мессы. Поэтому большинство жителей Рокка Сан-Себастьяно избегают этого отдаленного района. Тот же, кто все-таки оказывается поблизости, слышит и видит то, что существует лишь в его воображении. Приблизительно раз в месяц к нам поступают сообщения, что Фраттари проводит шабаш ведьм, призывает сатану или делает еще что-нибудь в этом роде. Каждый раз я высылаю туда патруль, но до сих пор мои люди не заметили ничего подозрительного. Дважды я сам бывал в доме Фраттари.
– И? – напряженно спросил Пауль.
– Ну да, он, конечно, убирает не каждую неделю, да и вообще – настоящий отшельник. Но я не нашел никакого намека на черные мессы, призывы сатаны или какую-то другую чертовщину. Люди видят и слышат то, что хотят видеть и слышать, особенно если они оказываются в темное время суток в отдаленной местности. Для жителей Рокка Сан-Себастьяно Фраттари остается старым чертом, как они иногда его называют.
В кабинет вошел молодой карабинер с необычно светлыми волосами и положил на стол тонкую папку. Корридони быстро пролистал несколько страниц.
– Думаю, нам следует заключить перемирие, комиссар Росси, – заявил он. – Не только в полиции, но и в армии встречаются паршивые овцы, как я только что узнал. – И он взял папку. – Это доклад о нашем покойнике; его личность установлена. Зовут его Эрнесто Морелло. Бывший унтер-офицер в частях берсальеров, несколько дисциплинарных взысканий из-за невыполнения приказов, большей частью в сочетании с чрезмерным потреблением спиртных напитков. После оскорбления действием вышестоящего офицера был уволен из армии с лишением прав и привилегий. Это было три года назад. С тех пор на глаза уголовному правосудию не попадался.
– До сегодняшнего дня, – вставил Альдо. – Очевидно, он продолжал более или менее непрерывную службу в вооруженных силах, только не на благо отчизны.
– Если бы мы знали, на кого он работал, это было бы большим шагом вперед, – заметила Клаудия.
Раздался резкий, пронзительный звонок телефона Корридони. Во время короткой беседы капитан преимущественно слушал.
– Звонили из больницы, – наконец сообщил он остальным. – Сейчас Фраттари спокойно спит. Врач считает, что завтра утром его можно будет допросить. К счастью, повреждения оказались не настолько серьезными, как предположили вначале. Так что жители Рокка Сан-Себастьяно еще увидят своего старого черта.
– Вы уверены, что в больнице он в безопасности? – уточнила Клаудия.
– Не беспокойтесь, у двери в его палату круглые сутки дежурит карабинер, а я могу вас уверить: мои люди на посту не спят.
– Даже ночью? – спросил Альдо.
– Даже ночью.
– И что же им мешает?
– Осознание своего долга. – На лице Корридони мелькнула улыбка. – И страх передо мной.
– Тогда можно возвращаться в Рим, – резюмировал Альдо. – Нас там ждет масса работы. Прежде всего мы должны найти дочь Антонии Мерино.
– Это дело я полностью доверю тебе, – заявила Клаудия. – Я останусь здесь и поеду в больницу, как только Фраттари можно будет подвергнуть допросу. Он, похоже, находится в самом центре всей этой истории. Или, точнее, его рукопись. Но что в ней такого потрясающего, мы можем узнать, пожалуй, только у него самого. Или ваши люди, капитан, обнаружили копию во время обыска в его доме?
– Нет, лишь огромное количество написанных от руки заметок. В том числе таких, которые связаны с римскими катакомбами. Но это просто беспорядочные заметки на обрывках бумаги, не говоря уже о том, что Фраттари пишет как курица лапой. Как кому-то вообще удалось расшифровать его каракули, для меня загадка. Я, во всяком случае, не верю, что кто-то сумел прочитать его записи.
– Я все же хотела бы их увидеть. – Клаудия выдавила из себя улыбку. – Кто знает, может, я и найду что-нибудь. Во всяком случае, в голову мне не приходит никакого более осмысленного занятия, чтобы убить время до пробуждения Фраттари.
– Я помогу вам в этом, если позволите, – предложил Пауль.
– Разве вы не собираетесь поехать в Рим вместе с Альдо?
– У меня задание – оказывать помощь полиции. В настоящий момент я, как мне кажется, принесу больше пользы здесь, чем в Риме. Кроме того, мне не терпится узнать, что нам расскажет синьор Фраттари.
46
Рокка Сан-Себастьяно
– Теперь я понимаю, почему местные жители суеверны и убеждены в том, что Фраттари поклоняется дьяволу. Смотри-ка, Пауль, тебе не кажется, что две скалы вон там похожи на рога нечистого?
Они возвращались, поужинав в маленькой пиццерии, недалеко от поста карабинеров. Во время ужина Клаудия начала говорить Паулю "ты". Это не беспокоило его, совсем наоборот – соответствовало его внутреннему ощущению. Хотя он познакомился с Клаудией совсем недавно, она стала для него близким человеком, как будто они были старыми знакомыми.
Сейчас они стояли на покрытой щебенкой узкой дороге, которая вела к пансиону, где они остановились. На городок, затерянный в Альбанских горах, уже давно спустились сумерки. Сквозь облака пробивался свет луны, придавая холмам вокруг странный, нереальный вид. Как и двум отдельно стоящим скалам, на которые указывала вытянутая рука Клаудии. И действительно, они возвышались на фоне темного неба подобно рогам сатаны, готовым пронзить любого, кто откажется поклониться властелину тьмы.
– Мороз по коже, да? – спросила Клаудия.
Она задрожала, но возможно, причиной тому был холодный ветер, поднимавшийся на море и набирающий силу в горах. Пауль снял кожаную куртку и набросил ее на плечи Клаудии.
– Да, вид зловещий, но и прекрасный одновременно. Немного напоминает мне Мондзее, тоже окруженное высокими горами. С тех пор как я поселился там, я чувствую себя меж двух огней, так как не знаю, любоваться ли величественными горами или бояться их грозной мощи.
Клаудия обернулась и посмотрела на него.
– Для тебя очень важна твоя работа, верно?
– Да. Разве люди не должны быть заинтересованы в своей работе? Иначе можно ошибиться с выбором.
– Не все могут позволить себе выбирать работу. Но речь не об этом; я говорю о тебе, о Пауле Кадреле. Ты вырос в сиротском приюте, а сейчас заботишься о других сиротах. Ты, очевидно, следуешь своему призванию и можешь этим гордиться. Сироты полностью зависят от такой заботы, от благотворительности и любви чужих им людей, которые, надо надеяться, когда-нибудь перестанут быть им чужими.
Клаудия говорила искренне. Она выразила в нескольких предложениях то, что составляло его работу и побудило его основать интернат "Николай Бобадилья".
– Ты говоришь, как будто сама все это пережила, Клаудия.
– Так оно и есть. Я тоже не знала своих родителей.
Пауль сначала удивился, но затем ему все стало ясно. Это объясняло ту противоречивость, которую он уловил в Клаудии: скрытую уязвимость, никак не соответствовавшую ее смелому, уверенному поведению. Он видел нечто похожее у многих сирот. Они вели себя так, будто их невозможно задеть, и не позволяли себе принимать что-то близко к сердцу. Но это был всего лишь защитный механизм, который должен был охранять одинокую, пострадавшую душу от новой боли. Старое выражение о "страшных снаружи, но добрых внутри" касалось прежде всего сирот: это Пауль знал не только благодаря работе на Мондзее, он и сам был таким.
– Как это случилось? – спросил он. – Твои родители тоже погибли в автокатастрофе?
Клаудия вздрогнула, будто пытаясь отбросить мысли, которые занимали ее в настоящий момент.
– Давай лучше сменим тему. Приятная и полезная сторона прошлого состоит в том, что оно уже прошло. А нам еще предстоит работа, да и на улице холодает. Я не хочу, чтобы ты себе кое-что отморозил. – Она прикрыла рот рукой. – Ой, прости, так с иезуитом определенно нельзя говорить.
Пауль рассмеялся.
– Почему бы и нет? У меня те же части тепа, что и у других людей. Значит, я тоже могу отморозить все, что угодно.