16 октября 1966 г. в университетском кампусе на Среднем Западе странствующий "гуру", якобы побывавший на Тибете и набравшийся там древней мудрости, Спенсер Мэллон и его молодые последователи совершили запретный ритуал. То, что там произошло на самом деле, навсегда осталось загадкой. Итог - растерзанное тело на местном лугу и надломленные души участников и свидетелей.
Сорок лет спустя популярный писатель Ли Гарвелл решил обыграть в новом романе случай, который произошел в действительности. Он стремится узнать правду о событиях той ужасающей ночи. Для этого Гарвеллу придется заставить участников зловещего ритуала восстановить во всех подробностях те отвратительные события, память о которых преследует их до сих пор.
"Темная материя" - энергичный, леденящий кровь роман с непредсказуемым сюжетом, лишний раз доказывающий, что Питер Страуб - мастер современного ужаса.
Впервые на русском языке!
Содержание:
С чего все началось 1
История первая 8
История вторая 9
Тоска Гути 10
Дональд Олсон 20
Мэдисон 25
Мередит Брайт Уолш 28
23.00–03.30 34
Версия Мередит 42
Темная материя 47
История Гути 51
Темная материя 55
Темная материя II 56
Явление света 60
Жаворонок 65
Заключительные соображения Миноги 74
Примечания 76
Питер Страуб
Темная материя
Скажите, есть ли Пустота,
Одна на всех, - там, за порогом жизни?
И небо, и земля
От этой ясности зависят.
И небо, и земля.Под желтым тленом слез кленовых
Ворочается мир подземный,
Смертельно утомленный светом .Чарльз Райт, "Литлфут"
С чего все началось
Самым поразительным открытиям моей взрослой жизни положили начало крики пропащей души в закусочной, куда я заглянул позавтракать.
Я стоял в очереди в "Корнер бейкери", что на углу Стейт и Кедровой, в полуквартале от моего уютного кирпичного таунхауса, и готовился заказать мюсли или гранолу "Берри парфе", в общем, что-нибудь благопристойно-умеренное. Как правило, здесь самыми громкими звуками были клацанье клавиш лэптопа да шелест переворачиваемых газетных листов. Неожиданно мужчина в голове очереди с маниакальным, вспыхнувшим на ровном месте негодованием заладил одно и то же слово - "беспокойный". Сначала его голос лишь немного выделялся из гула разговоров. Потом незнакомец вошел в раж и говорил все громче и громче. Если уж вам приспичило проорать публично какое-нибудь слово, можно ведь подобрать что-нибудь не такое громоздкое? Он же все твердил, крутил и вертел четыре шероховатых слога, будто пробуя их на вкус. Поскольку дыма без огня не бывает, вскоре обнаружилась и причина его поведения.
"БеСПОкойный? БЕСпокойный? Бес-пок? Ойный? Бес? Покойный?"
- Барышня, вы в самом деле, что ли, думаете, что я сейчас беспокойный? - вопрошал он. - Дайте мне еще тридцать секунд, и вы поймете, что значит беспокойный.
С каждым повторением его вопрос словно раскалялся все сильнее. Огорошенная молодая женщина за стойкой якобы оскорбила его, и он жаждал объяснить ей, насколько серьезно. Этот тип считал, что выглядит молодцеватым, находчивым, даже остроумным, однако всем остальным в заведении казалось, что он дал выход своей невменяемости.
Вариации становились все более оригинальными.
"БЕЕспокойный? БеСПОКойный? БеспКОЙный?"
Желая разглядеть чудака, я высунулся и посмотрел в начало очереди. Лучше б я этого не делал.
Он не валял дурака - я понял сразу. Стоявший следующим мужчина освободил ему шесть футов пространства. В иных, более благоприятных, обстоятельствах люди наверняка держались бы подальше от такого типа. Восемь-девять дюймов светлых с проседью, жестких волнистых волос на голове. Костюм в клетку, рваный и мятый, будто отнятый у пугала с кукурузного поля. Под коростой, потеками грязи и синяками опухшие ноги казались ослепительно, бескровно белыми. Как и у меня, под локтем у него торчали газеты, вот только ворох изданий, прижатых к его боку, был, похоже, четырех-пятидневной давности. Самое жуткое впечатление производили голые ступни, исцарапанные и ободранные, как старые башмаки.
- Сэр? - вступила вторая женщина за стойкой. - Сэр, вам необходимо покинуть мой магазин. Отойдите, пожалуйста, от прилавка, сэр. Вам необходимо отойти.
Два дюжих парня в толстовках "Южный Иллинойс", по виду недавние выпускники, с грохотом отодвинули стулья и решительно направились к месту событий. В конце концов, это ведь Чикаго, где здоровые, атлетичного вида парни встречаются на улицах в таких же количествах, в каких одуванчики на пригородных лужайках. Ни с кем не заговаривая, эти двое встали по бокам скандалиста, приподняли за локти и вынесли на улицу. Расслабься он - и проблем бы у них прибавилось, однако охваченный паникой мужчина окаменел и создал им не больше трудностей, чем индеец табачной лавки . Он был несгибаем, как мраморная статуя. Когда дебошира проносили мимо, я обратил внимание на его синюшные губы и желто-коричневые обломанные зубы. В налитых кровью глазах застыл тусклый, безжизненный взгляд. Он все твердил: "Беспокойный, беспокойный, беспокойный", но само слово потеряло для него смысл. Он использовал его для защиты, как оберег, и, наверное, думал: пока произносит его, будет вне опасности.
Я заглянул в эти тусклые, невидящие глаза и вздрогнул от очень странной мысли. Она будто ужалила меня, принеся с собой загадочное озарение, скоротечное, как вспышка огонька спички.
Я знавал кое-кого, похожего на этого напуганного бродягу с лексиконом в одно слово. Похожего настолько, что тот мог и сам запросто оказаться человеком, только что выпровоженным на Раш-стрит. Вот только… Кто же, кто это мог быть? Нет среди моих знакомых никого, напоминающего эту развалину, нетвердой походкой бредущую по тротуару и продолжающую шептать на ходу свое заветное слово.
Голос, который мог слышать один лишь я, произнес: "Никого? Подумай хорошенько, Ли". Глубоко в груди что-то большое и несомненное - то, о чем я не позволял себе вспоминать десятилетиями, - шевельнулось во сне, дрогнув кожистыми крыльями. Это почти пробудившееся нечто ощущалось - отчасти, но отнюдь не всецело - как стыд.
И хотя первым побуждением было отмахнуться от переполоха в душе - кстати, именно так я и поступил: отвернулся, повинуясь, как сам понял, свойственной мне решимости, - непостижимое озарение вцепилось в меня, как кошка, запрыгнувшая на спину и впившаяся когтями в кожу.
Следующим шагом я попытался убедить себя в том, что расстроился из-за бестолковой фразы девушки за стойкой. Возможно, это звучит снобистски, возможно, это и есть снобизм, но я написал восемь романов и всегда обращаю внимание на то, как люди употребляют слова. Может, слишком пристальное. В общем, когда наконец подошла моя очередь и я оказался перед молодой женщиной, сказавшей тому несчастному, что ему "необходимо" покинуть ее "магазин", я с горя заказал болтунью "Анахайм", которую здесь готовят с копченым беконом, чеддером, авокадо и еще всякой всячиной, включая картофельные и ржаные оладьи. Увы, я из тех, кто борется с дурным настроением при помощи вкусной еды. Но как бы там ни было, с каких пор люди начали использовать слово "необходимость", чтобы прогнать кого-нибудь? И давно ли работники ресторанов называют свои заведения "магазинами"? Неужели они не понимают, что несут вздор? Разбуженное во мне существо повернулось на бок и вновь забылось беспокойным сном.
Я устроился за пустым столиком, рывком распахнул "Гардиан Ревю" и попытался не смотреть на улицу, пока не услышал, как подошел официант с подносом. Я все-таки бросил взгляд за окно, но, разумеется, того жалкого безумца уже и след простыл. Какое мне дело до того, что случилось с ним? Да, по сути, никакого, кроме простого человеческого сочувствия его страданиям. И вовсе не напомнил мне этот бедный малый никого из тех, кого знаю или знал прежде. Мелькнуло ощущение дежавю. Никто не считает дежавю чем-то иным, кроме мгновенного заблуждения. Оно раздается звоночком узнавания и воспринимается как оккультное знание, но звоночек тот всего лишь нематериальный пустяк, нечто вроде психологического "мусора на воде".
Сорок пять минут спустя я возвращался домой, надеясь, что работа будет спориться. Мимолетное огорчение в "Корнер бейкери" уже с трудом вспоминалось, хотя, вставляя ключ в замок входной двери, я вновь увидел безжизненные, налитые кровью глаза бродяги и услышал его шепот: "Беспокойный… беспокойный".
- Сейчас же прекрати, - вслух приказал я себе и попытался улыбнуться, заходя в светлую, уютную прихожую.
И добавил: