- Это ничего. Антилопы размножаются, они быстро восстановят численность поголовья, - ответил Осман. - И экосистема от этого не пострадает. Крокодилы убивают мало, и в основном, слабых.
- Да, но эти хищники убивают бесплатно в отличии от нас, - заметил Роберт.
- Но, мы же люди. Мы господствуем на земле, - сказал Мартин, - лишь мы знаем, когда и зачем мы это делаем.
- Ну и зачем же? - спросил Роберт.
Их диалог прервал голос Османа.
- Можно, теперь можно! Только я прошу вас стрелять тех, кто поближе находится.
- Почему? - спросил Джери.
- Нести тело антилопы ближе будет, - ответил Эрик вместо Османа.
- Ну, Роберт, дело за тобой, - сказал Мартин. - Ты вытянул короткую спичку, поэтому ты первый.
- Ну, давай, стреляй, не задерживай, - сказал с нетерпением Эрик.
Роберт выбрал антилопу, что была ближе и находилась в небольшом отдалении от стада. Он прицелился. Ему показалось, что антилопа запуталась и не может выбраться из оврага.
- Ну, давай, самый раз! - закричал, подзадоривая Джери. - Ты попадешь. Она почти недвижимая мишень.
Роберт опустил ружье, словно над чем-то задумался, затем опять поднял и вновь прицелился. Он впервые целился из огнестрельного оружия в живое существо. Его отделяло от выстрела лишь мгновение, надо было только слегка сжать палец на курке. Но это простое усилие локального характера оказалось непосильным. Он не только знал, но и ощутил живое создание на другом конце ружья, соединяющей его решение с прицелом, наведенном на жизнь неизвестного ему существа. Нет, он не смог сжать палец и тем самым дать механическую команду пуле покинуть ствол оружия, мгновенно пролететь и вонзиться в живую плоть ничего неподозревающей антилопы. Роберт опустил ствол ружья вниз.
- Что, черт возьми, происходит?! - первым не выдержал накала страстей охоты Эрик.
- Осечка, возможно, - коротко и тихо ответил Роберт.
- Я так и знал, что эти негры нам подкинули бракованные ружья, - с упреком сказал Мартин.
Он прицелился и выстрелил. Вслед за ним выстрелили Эрик и Джери. Мартин и Эрик подстрелили двух антилоп, а Джери - трех.
За двух лишних антилоп пришлось заплатить Осману по договоренной цене.
Вечером друзья решили заночевать на природе. Они поставили несколько палаток и разожгли огонь.
Языки желтого пламени, извиваясь хаотично вверх, подбрасывали красноватые искры. Друзья сидели у костра, переговариваясь и делясь впечатлениями от пройденного дня.
- Роберт, признайся, ты не захотел стрелять, потому что пожалел антилопу? - спросил Эрик. - Ведь, никакой осечки не было. Осман проверял твое ружье. Оно в порядке.
- Считай, как хочешь, Эрик, - ответил Роберт. - Я не такой любитель охоты, как ты или Джери.
- Да, отстань ты от него, - сказал Мартин. - У каждого свои границы. Через эту он не смог перейти. Зато у него самая очаровательная девушка. Роберт познакомил меня с ней.
- Да, кстати, Роберт, когда ты уже женишься? - спросил Джери. - Мы, ведь, уже все женаты.
- Почти, - сказал Эрик.
- Да, да, но твоя свадьба уже решена, - сказал Джери. - Через месяц мы все вчетвером собираемся у тебя в Техасе. Я готов и в Канаду отправиться, лишь бы погулять на твоей свадьбе.
- Я познакомлю ее с вами, когда решу вопрос о создании семьи, - сказал Роберт. - Мы пока с Лорой еще не думали так далеко заходить.
- Но ты не тяни с этим. Я, как самый опытный из вас в семейной жизни говорю тебе прямо: если она тебе нравится, то это и есть твоя половинка. Здесь надо прислушиваться к внутренним чувствам, желаниям, скрытым в инстинктах.
- Друзья, давайте оставим мое семейное будущее и поговорим о чем-то другом, - сказал Роберт.
- А мне нравится, точнее, я удивляюсь двум вещам в этой жизни, - сказал Мартин, решив по предложению друга, перейти к обсуждению другой темы.
- И какие же это вещи? - спросил Эрик. - Деньги и власть или женщины и развлечения?
- Нет. - ответил Мартин, - Все то, что ты назвал, не вечно. Их можно потерять. Я имел в виду вечные ценности, но те из них, что действительно удивляют.
- Так, что же это за две вещи? - заинтересовался Эрик.
- Это безграничное звездное небо у нас над головами, - ответил Мартин.
- А второе? - спросил Джери глядя вверх на многочисленные белые точки.
- А второе - это нравственные законы, находящиеся внутри нас, - сказал задумчиво Мартин.
- Людские законы, тоже не вечны, - сказал Эрик.
- Нет. Я имел в виду наши внутренние законы, не созданные человеком, - сказал Мартин.
- Кто же их тогда создал? - спросил Джери.
- Ребята, мы так до религии дойдем, - сказал Роберт.
- Быть может, - ответил Мартин. - Но, ведь, ты же сегодня не смог выстрелить. Даже, несмотря на нашу отчаянную поддержку. Столько проехать, и в конце финиша признать, что ты не сможешь одолеть внутренние порывы.
- Не смог, - ответил Роберт.
- Почему? - спросил Мартин. - Неужели ты думал тогда о законах придуманных людьми. Мы свободны в выборе, потому можем управлять собой.
- Нет, нет, ребята, - вмешался в спор Джери. - Вы, как хотите, а я верю лишь своему капиталу и разуму. Только эти две вещи дают мне свободу в этом мире, где правит материя, а душа, идеальное - это вымысел человека, его вовсе не существует. Во всяком случае, на земле.
- Доказать я не смогу этому безнадежному материалисту, особенно такому, как ты, - ответил Мартин. - так как идеальное не находится в нашей власти. Но, может быть, это и к лучшему. Человек может испортить…
- И далеко не идеален, - добавил Роберт.
- Верно, Роберт, - сказал Мартин, - но то, что сегодня ты не выстрелил, является доказательством…
- Ничего из этого не следует, - сказал Джери. - Пусть Мартин со мной поохотится, наберется опыта, тогда посмотрите, какой он стрелок. Все дело в опыте, привычке. Человек легко приобретает новые качества.
- А если он откажется от подобных тренировок? Что тогда? - спросил Мартин.
- Иногда, выбирать не приходится, - сказал Джери. - Жизнь и судьба, которая управляет всем, а также случай, руководят всеми событиями. Ну, и, конечно, человек.
- С тобой сложно спорить, Джери, - ответил Мартин. - Потому что ты живешь в материальном мире.
- Да, верно, - произнес Джери. - И пока вы мне не докажете явным и ясным примером, спор наш будет вечным.
Когда луна взошла над головами друзей, раздвинув звезды в стороны, и на песчаные просторы дикой Африки опустилось покрывало мрака, спорщики отправились на ночлег в палатки, так и не решив, кто прав, оставив вопрос открытым. Дневные звуки природы сменились на ночные.
Роберту Моринсу снился сон, в котором он был крошечным младенцем. Он находился на руках какой-то женщины. Ее лица он не видел, так как тени скрывали его. Рядом с женщиной стоял мужчина. Он что-то говорил ей на непонятном языке. А она нежно обнимала своё дитя, прижимая его к груди, словно в последний раз. Роберт был в образе младенца, он не понимал всех слов, но по злобной интонации мужчины, и нежных мягких, иногда прерывистых слов женщины, можно было догадаться, что они переживают в своих сердцах какое-то сильное волнение, переходящее и наполняющее сердце и сознание неистовым страхом. Этот страх от матери по неведомым законам природы передавался и младенцу. И потому Роберт тоже чувствовал своим сердцем что-то неладное, какую-то непоправимую беду, грозящую их жизни. Повинуясь мужчине, женщина нежно и с любовью положила младенца на деревянный столик. Она сняла его одежду белого цвета и окутала голое тельце малыша в черное покрывало. После этого оба родителя оставили младенца лежать на столе, а сами удалились, склоняя головы в покорности какой-то неведомой силе, гнетущей и сдавливающей их сердца, отуманивая сознания.
Душа Роберта, словно отделилась от тела младенца, оставив его лежать на деревянном столике. Теперь он мог видеть малыша сверху, спокойно лежащего, завернутого в черное покрывало. Его невинный взгляд был обращен вверх, он пытался найти родителей, тепло и ласку, которую недавно чувствовал. Потеряв контакт с теплом матери, он стал невольно шевелиться, пытаясь протянуть свои маленькие ручки к теплым и нежным рукам матери. Спустя минуту, после тщетных попыток отыскать материнское тепло, малыш делал всевозможные движения ртом, пытаясь нащупать материнскую грудь, что бы успокоиться. Он подал тоненький голосок, зовущий родителей, но в ответ лишь тишина. После нескольких безнадежных попыток, звуки малыша перешли в сопение и плач, на его глазах выступили капельки слез.
В это время оба родителя находились неподалеку от своего жилища. Мать все еще пыталась нежным и ласковым голосом уговорить отца, но его грубый тон прервал ее безнадежные попытки что-либо изменить. Она услышала несколько отдаленных звуков своего надрывающегося малыша. Ее материнское сердце звало ее обратно в дом. Она не выдержала и вскрикнула. Это был ее последний порыв отчаянной души, зов некогда существовавшего инстинкта материнства. Ее последнее отчаяние сменилось на покорность, а любовь на страх. Они стояли друг возле друга, опустив головы в знак их согласия и безвольного подчинения.