- Перевожу, - объявил Аштар. - Он считает, что ты клеишься к его симпатичной девушке. Привет, Яуди, я Аштар! Спасибо, что пожертвовала своей жилплощадью для спасения бесполезной художницы шестнадцати лет.
- Не за что, - серьезно ответила Яуди. - Приятно познакомиться.
- Не переживайте, - сказал Адрамаут. - Вы ведь не Инкарни, так? Так что все, что вам нужно - поддельный паспорт. Это можно устроить. Поживете некоторое время у нас, но не здесь, разумеется…
- Она - Перфекти! - сказала Амти неожиданно громко и добавила уже тише. - Ну, я так думаю.
- Конечно, - сказала Яуди. - Я сдавала анализ крови и проходила психологические тесты. Я не Инкарни.
- Нет, - сказала Эли. - Амти имеет в виду не типа Перфекти, а настоящих Перфекти. Кстати, Амти, почему ты так решила?
- Ну, она добрая, и у нее ногти блестят, - сказала Амти, понимая, как глупо это звучит. Она благословила все сущее за неожиданный взрыв приветственных криков за окном.
Амти вскочила на ноги, бросилась к окну. Оно выходило на площадь перед замком, и Амти увидела толпу, собравшуюся приветствовать царицу. Новую царицу. Их Мескете. Площадь изменилась, теперь здесь не было разбито никакого сада, зато стояли клетки, в которых как дикие звери, сидели люди. Впрочем, Амти ли было не знать, что люди часто бывали куда опаснее и страшнее любого животного.
- Пора, - сказал Адрамаут. - Хочешь посмотреть на Мескете?
- Я не знаю, кто это такая, - сказала Яуди. - Но тоже хочу.
Адрамаут поцокал языком, а потом сказал:
- Шайху, держись к ней поближе на случай, если ей станет плохо.
- А если плохо станет мне? - спросила Амти.
- На этот случай у тебя есть я. Но помни, малыш, никто не должен знать, что ты прошла Лестницу Вниз до конца. Если только ты не хочешь обречь на смерть Мескете и сама управлять Двором.
Амти задумалась, не хочет ли, но управление Двором здесь явно было ни при чем. Она кивнула.
- Может мне какую-нибудь легенду придумать?
- Легенда заключается в том, что ты сидела на Лестнице Вниз до сегодняшнего похода туда Мескете, - сказал Мелькарт. - Потому что ты беспомощная и бесполезная.
- Заткнись, - сказал Аштар. - Тебе ведь и так нелегко, котеночек?
- Да нет, - ответила Амти. - Все в порядке.
- Уж я бы своего шанса не упустил!
- А вы всегда такие дружелюбные? - спросила Яуди у Адрамаута.
- Более или менее, - ответил он.
Яуди Адрамаут снабдил маской, закрывавшей лицо.
- Но это маска свиньи, - негодовал Шайху.
- Другой нет, Шайху.
- Все нормально, - сказала Яуди.
- Нет, это моя девушка!
- Нет, не твоя девушка, - сказала Яуди. Словом, атмосферу безумия и ажиотажа Шайху поддерживать умел, этого у него было не отнять ни Лестнице Вниз, ни житейским страданиям.
Амти шла между Аштаром и Эли. Эли держала ее за руку, а Аштар насвистывал какую-то модную мелодию.
- Теперь все непросто, - сказал Аштар, наконец. - Главное, чтобы Двор не превратился во второе Государство.
- В отличии от Шацара, Мескете не хочет уничтожать мир.
- Сознательно, - пожал плечами Аштар. - Нет. Я думаю, Мескете вообще не хочет, чтобы Двор менялся так. Но она здесь царица, она прошла коронацию и все впитывает ее суть.
Амти удивилась тому, как за месяц изменился дворец, будто он был отражением царя или царицы, будто дело было не в рукотворной постройке, а в самой сути замка, стоящего на сердце Тьмы.
Теперь из дворца исчез сладко-соблазнительный компонент отвратительной роскоши. Никакого запаха гнилых роз, никакого золота, никаких сменяющихся узоров на обоях и безумных картин.
Дворец стал больше похож на тюрьму или военную базу. Тяжелых железных дверей с решетками стало больше, коридоры были бетонные и ровные. Жутковатые в своей опустошенности, они подхватывали звук их шагов.
Дворец теперь казался массивным и давящим, утонченность и развращенность из него исчезли, будто и не было их никогда. Все изменилось.
Снаружи дворец, впрочем, выглядел точно так же, как и когда Амти впервые увидела его. Снаружи на месте чудовищных, украшенных органами плодовых деревьев были теперь клетки, откуда смотрели на мир чудовищно искаженные Инкарни. У одних были огромные зубастые пасти, у других длинные, уродливые когти. Некоторые, впрочем, наоборот были извращенно-красивы. Амти заметила обнаженную девушку, на которой переливались лунным светом буквы, следовавшие будто бы безо всякого смысла. В остальном она казалась совершенно нормальной, другим похожим на человека существом был тощий мужчина, забившийся в угол. Под его кожей будто бы непрестанно ползали черви, Амти видела их отвратительное движение, деформирующее кожу. Еще Амти заметила существо с огромными, светящимися глазами в остальном полностью состоявшее из клубившегося вокруг тумана.
В клетках, без сомнения, были заперты существа, лишенные всего человеческого. Но разве это выход? Амти не знала.
Когда они вышли, Мескете проходилась рядом с клетками, рукоять ее кнута выстукивала замысловатый ритм, проникая между прутьев. Люди на площади затаили дыхание, будто ожидали от нее каких-то слов.
Мескете была одета так же, как одевалась в Государстве, но теперь ее лицо было открыто, а глаза - скрыты линзами темных очков. На ее голове красовалась простая железная корона, так странно сочетавшаяся с ее военной одеждой.
Когда Мескете заговорила, шипы под ее скулами зашевелились вслед словам. Интересно, подумала Амти, облик каждого Инкарни в предельно искаженном состоянии определен какой-то изначальной программой его тьмы или они получали его случайно? А каким было бы ее собственное искажение?
Люди на площади не издавали ни звука, в этой тишине слышались почтение и страх, которые Амти привыкла сама проявлять к Царице. Мескете сказала:
- Сыновья и Дочери Тьмы, - и голос ее оказался неожиданно громким, звучным, резким. - Я приветствую вас здесь.
И все склонились перед ней. Когда это сделал Адрамаут, а за ним остальные, Амти дернула Яуди вниз и упала на колени сама.
- Сегодня я вернула с Лестницы Вниз мою соратницу Амти, Инкарни Страсти, Тварь Страха.
Амти почувствовала, что краснеет. Ее представляли народу, и народ поприветствовал ее, когда она встала.
- Возрадуйтесь, у нас не только сильная Царица, но и сильный народ, - сказала Мескете. - Инкарни намного более живучие существа, чем привыкли полагать в Государстве. Мы сумели выжить в собственном мире, где существует только закон силы. Война унесла многие тысячи Инкарни, и хотя в Государстве говорят: не сломаемся, не простим, не забудем, это мы, Инкарни, не сломались, не забыли и не простили. В бесплодных землях нашей Матери Тьмы, у края мира, мы сумели выжить.
Эту часть речи явно придумывал Адрамаут, Амти слышала его слова в ее голосе. Некоторое время Мескете говорила о силе, которую представлял собой Двор. А потом сказала то, что, Амти понимала, было словами, идущими из ее собственного сердца.
- Но мы погибнем, если продолжим дозволять нашему народу терять все человеческое. Мы погибнем, если позволим им убивать себя и нас. Вы скажете, к этому мы и стремимся, но если бы человеческое в вас исчезло окончательно, как в тех, кто сидит сейчас здесь, разве стали бы вы заботиться о себе? О продолжении собственной жизни и поиске удовольствий? Падение в бездну принесет только отчаяние. Мы остаемся сами собой лишь пока удерживаемся на грани. Там, где вы преступите эту грань, вы потеряете себя! У народа Двора было два дня, чтобы пообщаться с теми, кто заперт в этих клетках и увидеть, насколько они разумны, если разумны вообще. Это то, чем мы все готовы стать - в любой момент. Это то, что всегда ждет, когда вы окончательно отпустите себя.
Люди слушали молча, кто-то смотрел на клетки, кто-то на Мескете, а кто-то - в пол. Мескете говорила, голос ее был жестким, громким, это был голос генерала, а не царицы. И Амти поняла - Мескете тоже не хотела править. Ее делом давным-давно стала война. Кроме того, они с Адрамаутом ведь мечтали быть рядом с дочерью, но сейчас еще опаснее было бы забрать Маарни во Двор.
Еще опаснее было само знание о ее существовании.
Амти снова встала на колени, но ей было отлично видно народ, они вышли из Дворца, оттого стояли позади Мескете, как и многие другие придворные. Амти заметила рядом Хамази, и та улыбнулась ей, но как-то очень несмело.
Мескете говорила, и чем больше речь шла о человечности, тем большую силу обретал ее голос. Будто она высказывала, наконец, самое сокровенное, чем научилась, будучи Инкарни.
В конце концов, Мескете сказала:
- Инкарни Жестокости, встаньте!
Амти увидела, как поднимаются люди, в том числе и Аштар. У многих было оружие, некоторые были измазаны в крови, часть из них имела звериные черты. Они были осколками чего-то большего, и Амти впервые подумала о том, что Инкарни Жестокости имеют между собой что-то общее.
- Инкарни Разрушения, встаньте!
Поднялись с колен Неселим и Хамази. В целом Инкарни Разрушения казались более спокойными, чем остальные, у многих был болезненный вид.
- Инкарни Безумия, встаньте!
Амти заметила, что поднялся Мелькарт. Инкарни Безумия, разумеется, были абсолютно сумасшедшими, у одних глаза были почти бессмысленные, другие совершали повторяющиеся движения, иногда почти незаметные, а иногда подобные припадкам. Кто-то улыбался, и Амти никогда не видела улыбок страшнее, даже Инкарни Жестокости не умели скалить зубы так.
- Инкарни Осквернения, встаньте!