Говорят, обладателей перчаток не больше тысячи, и эта цифра постоянна. Некоторые перчатки исчезают вместе с хозяевами, но сразу же появляется новая пара. Откуда – не знает никто. Новую пару можно отличить по особому хрусту – их кожа при сжатии скрипит немного более громко, чем у старых, но на вид их отличить невозможно: перчатки не снашиваются, не мараются, даже краску можно было просто смыть с них, не рвутся и не режутся. Благодаря тому, что перчатки не рвутся, порезать руки было невозможно. Впрочем, от сломанных или раздробленных костей они не спасали. Велиону достались уже старые перчатки, но он находил в этом свою прелесть – старые, значит, послужили многим могильщикам, спасали им жизнь сотни раз. А если однажды и не спасли, ну что же, такова судьба, когда-нибудь и ему не посчастливиться. О том, что кто-то из прошлых обладателей его перчаток умер в постели от старости, Велион и не думал – такого просто не могло быть.
А вот ещё о чём он не думал, так это о том, что учует запах дыма. Этот запах шёл откуда-то из-за кустов, которые, если присмотреться, дальше от дороги становились выше и не такими густыми.
Желудок Велиона заурчал так, что содрогнулся весь живот, наверное, знал, что дым – это огонь, огонь – это костёр, а костёр – это, вероятнее всего, еда. Могильщик раздумывал недолго. Умирать, так умирать, тем более, меч на его поясе висит не для красоты. А если получится поесть…
Странник плюнул на осторожность и свернул с дороги, сопровождаемый холодным ветром и урчанием желудка. Что докучало ему больше, сказать было трудно.
Второй удивительной вещью была тропинка в зарослях кустарника. Даже не тропинка – тропа, широкая, когда-то утоптанная, теперь же медленно, но верно зарастающая травой.
Третьей – запах съестного.
Желудок голодного путника возмутился ещё сильней, чем пару минут назад. Могильщик сглотнул слюну, поправил на поясе меч – длинный, немного изогнутый, с гардой в виде сплошной овальной пластины небольшого диаметра у основания лезвия – и зашагал по тропе. Кто мог готовить еду в таком месте, Велион даже и не думал. Еда и еда. Готовится и готовится. Мало ли бродяг на свете? В случае чего, он владеет мечом и владеет неплохо. Галлюцинацией это определённо не было – уже был виден поднимающийся дымок, а судя по запаху, на костре жарился копчёный свиной окорок. Такое просто не могло быть галлюцинацией. Ловушкой каких-нибудь магических тварей – да, но не мороком. Просто не могло быть… Могильщик очень на это надеялся.
Кустарник, плотно обступивший тропу, становился всё выше и гуще. Эти заросли определённо были населены – странник увидел несколько мелких птах, пару мышей. Птицы были ужасны на вид – будто искорёженные, с чёрно-коричневым оперением, кривыми клювами с уродливыми шишкообразными наростами и холодными умными глазами. Они не щебетали, не летали по своим делам, просто садились на ветви кустарника, который уже практически достигал высоты деревьев, и смотрели на человека. Их взгляд вызывал беспокойство, даже страх, но могильщик был пуганым и более крупными и страшными тварями. Мыши, к счастью, бегали самые обычные, они боялись человека, а не хотели напугать.
После трёх десятков шагов тропа свернула. Велион вышел на большой пустырь, в центре которого стояло нечто похожее на беседку – крыша и несколько камней, подпирающих её, а на дальнем конце торчал полуразрушенный идол – уродливая статуя с трёмя парами клыков. Но в первую очередь могильщик увидел костёр под навесом, рядом с которым на небольшом камне сидел человек, женщина. И эта женщина целилась в него из небольшого арбалета.
- Я хорошо стреляю, - предупредила она. Голос был хрипловатый, но молодой, немного неприятный.
- Верю, - отозвался Велион. Он поднял руки, раскрытыми ладонями вперёд. Показать, что они пусты, было не главным. Главное, чтобы женщина, сидящая у костра, увидела чёрные перчатки, потому что рядом с ней лежала очень похожая пара.
- Знаешь, - медленно произнесла обладательница перчаток, так и не опустив арбалета, - я считаю, что могильщики – обычные люди, хотя люди, называющие себя обычными, так не считают. А это значит, что ты можешь оказаться ворюгой, убийцей или насильником, а может, и всем вместе.
- Не думаю, что многое можно своровать у человека, который идёт в Имп, -пожал плечами стоящий под прицелом могильщик.
- И откуда ты знаешь, что я только иду в Имп, а не возвращаюсь?
- Твой рюкзак практически пуст.
- А ты внимательный, - хмыкнула женщина. – Но убить могут и за пару грошей, которые валяются у меня в кармане. Или, например, за этот прекрасный обед из жареной свинины, сухарей и кипятка. А может, ты всё-таки насильник?
- Я не собираюсь тебя насиловать, - сказал тотенгрибер, рассудив, что если бы эта могильщица захотела его прогнать, то не стала бы с ним разговаривать. – А за этот прекрасный обед я хочу тебя всего лишь отблагодарить. Если ты, конечно, поделишься. И, предупреждаю, бесплатно: денег у меня нет.
- Посмотрела бы я на того придурка, что пошёл бы в Имп, имея деньги… Хрен с тобой, иди сюда. Но меч оставь.
Велион снял ножны с пояса и отбросил их как можно дальше назад. Однако пока он медленно шагал к костру, женщина-могильщик продолжала в него целиться. Арбалет она опустила только, когда тотенграбер уселся напротив неё, с другой стороны костра и протянул к огню ладони.
Запах дыма и свинины были просто божественны, а тепло костра чуть не заставило прослезиться.
- Замёрз? – усмехнулась женщина.
- Да.
Пол-лица собеседницы Велиона закрывал капюшон, так что разглядеть её удалось только с близкого расстояния. Она была довольно симпатичной, худощавой, но эта худощавость не переходила в измождённость, как у большинства могильщиков, лицо её было молодым, она явно младше Велиона, и в прядях, свисающих на лицо, волос было мало седины. Значит, девушка вполне успешна. Или только-только начала свои странствия. Скорее всего, второе – молодёжь часто суётся в такие места, которые предпочитают обходить даже бывалые и очень жадные до добычи могильщики. Обычно могильщик и становится бывалым благодаря тому, что в молодости не совал нос, куда не следует. Тех, что обожглись раз, и больше не пробовали, были очень мало. Их обычно можно было отличить по жутким шрамам, незаживающим ранам и другим уродствам. Но каждый из них по праву считал, что ему в своё время повезло – другие бывшие на их месте умерли.
- А ты прожжённый, - сказала могильщица после непродолжительного молчания.
- Что? – переспросил Велион.
Девушка молча кивнула в сторону рук Велиона. Могильщик усмехнулся. Он грел руки, не снимая перчаток. Тотенграбер стянул их и поднёс голые руки к огню. Кожа рук была очень бледной, с резко выделяющимися синими прожилками сосудов. "Надо постричь ногти", - мелькнула короткая мысль.
- И пальцы длинные и тонкие, - продолжала могильщица. – Говорят, с такими проще, чем с короткими. Как думаешь?
Велион пожал плечами. Он считал, что разницы почти никакой. Главное – осторожность. А когда сдетонировавшее заклинание отрывает тебе пальцы, нет разницы длинные они или короткие. К тому же, чаще всего пальцы отрывает вместе с руками выше перчаток. Бывали случаи, и Велион был свидетелем одного такого, когда могильщику, орущему от боли в руках, снимали перчатки, а в перчатках оставалась каша из костей и плоти ладоней.
- Главное это то, что у тебя их десять, - продолжила говорить могильщица. – Это комплимент.
- Спасибо, - усмехнулся Велион.
- А ты не разговорчивый.
- Да.
- Я – Элаги.
- Велион.
- Подожди, вода немного подогреется, и будем есть.
- Хорошо.
Элаги усмехнулась. Тотенграбер смущенно развёл руками, будто говоря "ну, вот такой молчаливый тебе попался собеседник".
Через несколько минут могильщица заглянула в котелок с водой, потом вытащила из лежащего рядом рюкзака оплетённую бутыль. Когда Элаги откупорила бутыль, Велион учуял запах самогона, крепкого и чертовски хорошего – сивухой от содержимого бутылки практически не пахло. Девушка плеснула порядочно жидкости в воду, перемешала и сняла палкой котелок с костра. Велион молча вытащил из своего рюкзака стакан, деревянный, отделанный костью. Он стоил прилично, но так был и последней памятью о старике Халки.
- Красивая штучка, - заметила Элаги. – Можешь не отвеча… Ах, мать твою дери! – могильщица зашипела и затрясла обожжённой рукой. – Привыкла, что сама всё время в перчатках, а тут вот чего-то сняла, - пояснила она.
Велион молча надел свои перчатки, пересел и принялся разливать воду с самогонкой по стаканам. Элаги, не обращая внимания на боль в обожженных пальцах, уже набивала рот кусками окорока и активно хрустела сухарями. Велион вежливо взял небольшой кусок и начал его есть, предварительно глотнув из стакана. Горячая жидкость прогрела его до самых пяток, тем более могильщица не жалела самогона.
- Ешь нормально, - пробубнила Элаги. – Я что-то до хрена нажарила, наверное, предполагала, что ты придёшь. Судьба, а, могильщик?
Велион молча улыбнулся и последовал совету своей сотрапезницы: небольшой кусок окорока только разжёг голод.
Наконец, Элаги сжевала последний кусок и допила уже подстывшее варево из своего стакана.
- Ты парень молчаливый, - произнесла она. – А я, знаешь ли, поболтать люблю. И ты расплатишься со мной разговором.
- Согласен, - кивнул Велион. Он немного захмелел, да и вообще был не прочь поболтать. Завтрашний день может стать последним, почему бы и не поточить языком. – Удачный поход? – спросил он, кивнув в сторону бутыли с самогоном.