На дне овражка, чуть присыпанная ветками и землей, лежала мертвая девушка. Ее лицо посинело, а пустые открытые глаза глядели прямо в небо. Блузка разорвана в клочья, на груди заметны какие-то пятна, и шею пересекает уродливая темно-синяя полоса… В пупке блестела какая-то странная блестящая штучка, похожая на большую каплю росы в золотой оправе. На теле покойницы она выглядела особенно неуместно и дико.
На секунду старик почувствовал, как земля уходит из-под ног. Перед глазами потемнело и больно сдавило сердце…
- Что ж такое делается, Господи! Что же делается! - шептал он побелевшими губами.
Дрожащая рука с трудом нащупала валидол в кармане куртки. Старик положил таблетку под язык, подождал, пока лекарство подействует… Потом постоял немного, подумал - и достал старенький мобильный телефон. Сын, когда купил себе новый, подарил. Сказал еще - носи, мол, с собой, мало ли что…
Вот и пригодился.
- Алло, милиция? Тут такое дело…
Через час возле места происшествия стояла милицейская машина, и вокруг тела девушки ходили хмурые, невыспавшиеся молодые люди.
Старик Албухин, приосанившись, польщенный вниманием к своей персоне, давал подробные показания:
- Ну, иду я, значит, никого не трогаю… А тут собака моя, Альма, убежала куда-то, роется там, скулит. Я подошел посмотреть, думал - падаль какую нашла, вижу - она лежит… Ну, девушка эта. Я сразу, конечно, вам звонить.
Впервые за долгие годы он чувствовал себя важным, значимым человеком и готов был говорить еще долго, но высокий оперативник с лицом наемного убийцы из второсортных американских фильмов довольно невежливо оборвал его:
- Ты, отец, протокол подпиши - и иди себе домой. Надо будет - вызовем.
- Да, да, конечно… - засуетился старик, - конечно, разве ж мы не понимаем…
Он неловко поставил закорючку внизу страницы и пошел прочь. Бело-рыжая собачка трусила следом, поджав хвост, словно страшное зрелище и ее не оставило равнодушной.
Никто не смотрел им вслед - слишком уж заняты были. Странно было видеть мужчин, суетящихся вокруг тела мертвой девушки, - одни что-то писали, другие осматривали все вокруг, заглядывая под каждый куст, водитель копался в моторе, уныло матерясь, и только она одна казалась совершенно безразличной к происходящему. Даже милиционеры старались не смотреть в искаженное предсмертной мукой, посиневшее лицо.
Медэксперт - сутулый мужик лет сорока, с рыжими усами, в потертом, видавшем виды коричневом пиджаке - распрямил согнутую спину, стянул с рук резиновые перчатки и устало сказал:
- Можно забирать.
- Причина смерти? - Полноватый, коротко стриженный крепыш в синей прокурорской форме снял фуражку, утирая пот со лба.
- Асфиксия. Видишь след от удавки? Какой-то шнурок тонкий или что-то в этом роде. Ну и ожоги еще, синяки, пальцы сломаны… Похоже, ее пытали перед смертью.
- Изнасилование?
- Нет, вроде бы не похоже. Но подробности, как всегда, после вскрытия.
- Досталось же девчонке… - Высокий оперативник, тот, что только что отправил домой не в меру ретивого пенсионера, нервно прикурил сигарету, и видно было, что пальцы у него дрожат. - Сколько работаю, кажется, а к такому до сих пор привыкнуть не могу.
- Да уж, Серега, за девчонками теперь глаз да глаз нужен! Тебе-то хорошо, твои маленькие еще, а подрастут… - начал было следователь, но другой оперативник не очень вежливо остановил его:
- Помолчи. Ты лучше скажи, Михалыч, - обратился он к медэксперту, - давно она умерла? Ну, хотя бы примерно.
- Отчего же примерно, - отозвался он, - часов пять-шесть, не больше. Еще сегодня ночью барышня была в добром здравии. Если бы не старик этот… ну, который с собакой, ее бы сто лет тут не нашли.
- Понятно… Ну что, коллеги, какие версии? Ограбление? - преувеличенно бодро заговорил прокурорский сотрудник. Видно было, что и ему не по себе, и все же он изо всех сил старался показать себя крутым профессионалом. Кому надо знать, что раньше он занимался исключительно взятками - пока сам не попал под подозрение - и это убийство для него - первое?
- Да нет, на грабеж не похоже.
Молодой парень, похожий на Иванушку-дурачка из детских сказок, протянул следователю маленькую лакированную сумочку.
- Вот, смотрите, паспорт, кошелек, ключи - все на месте. Денег почти пять тысяч, кредитка, мобильник опять же… Даже брюлики в ушах целы. Вор бы точно не побрезговал.
- Ну, хоть личность устанавливать не придется, - покопавшись в сумке, следователь раскрыл красную книжицу, - значит, Тихорецкая Анастасия Игоревна, восемьдесят пятого года рождения… Проживала на проспекте Вернадского. Кой черт ее сюда-то занес? Да еще в такую погоду? Не гулять же она пришла?
- По моему скромному разумению, наш злодей и занес, - отозвался медэксперт.
- А почему вы так думаете?
- Не здесь ее убили. Видишь - грязь кругом, ночью дождь был, а на ногах - ничего! Туфли лакированные, а в них - хоть смотрись. Так только, чуть забрызгало. И каблуки высокие, а грязи на них почти нет. Земля мягкая, если бы сама шла, хоть совсем немного - угваздалась бы по самое не балуйся. Не на крыльях же она сюда прилетела? Значит, привез кто-то.
- Следы есть?
- Да какое там! Дождь все смыл.
Высокий оперативник, которого звали Серегой, пожал плечами:
- Ну что ж, надо связи отрабатывать, девочка-то, видать, не простая была.
- Надо-то надо, только…
Медэксперт зачем-то копался в своем потертом, видавшем виды чемоданчике, словно искал там что-то важное - и никак не мог найти.
- Что - только? Ты, Михалыч, договаривай, не томи!
Тот помолчал недолго и ответил как будто неохотно, глядя в сторону:
- Серия это, мужики. Помяните мое слово. Я такие дела печенкой чую.
Его слова повисли в воздухе, словно облако тяжелого, удушливого дыма. И пока тело, накрытое простыней, грузили в машину, оперативники стояли хмурые, курили, не глядя друг на друга. Все понимали, что значит "серия". Если человека убили из мести, ревности или хоть из-за денег, то разыскать злодея возможно. Ищи, выясняй, кому убиенный мог перейти дорогу, кому была прямая выгода от его смерти, и в конце концов выйдешь на убийцу.
Другое дело - маньяк… Понять его логику - дело почти безнадежное, и убийство красотки в лесополосе автоматически превращается в глухой "висяк", который заметно портит статистику раскрываемости и отношения с начальством. А если какой-нибудь ушлый журналист об этом пронюхает - тут вообще неприятностей не оберешься.
Но главное… Где-то совсем рядом на свободе гуляет нелюдь, одержимый манией убийства. А значит - надо ждать новых сюрпризов.
В комнате, затянутой черным бархатом, было прохладно и тихо. Ни один лучик солнца, ни звук, ни запах не проникают сюда снаружи. Горят свечи, вставленные в массивные старинные канделябры, да вьется легкий дымок над бронзовой курильницей.
У стола, заваленного пожелтевшими старинными рукописями, сидел высокий статный мужчина с короткой светло-русой бородой. Он молчал, глядя в пространство, лицо его было спокойно и даже безмятежно, но в глубине ярко-синих глаз притаилось такое, чего лучше бы никогда не видеть обычному человеку.
Он жил на свете так давно, что даже имя свое забыл много лет назад. Да и к чему оно ему? Те немногие, составляющие близкое его окружение, почтительно именовали его Грандмастером, а остальным и знать незачем. Во все времена магия была и остается тайным делом, а ею он занимался, сколько помнил себя. За долгие годы он видел многое - люди рождались и умирали, приходили и исчезали в небытие земные владыки, целые империи рассыпались в прах, так что даже имени от них не оставалось…
Неизменным оставалось лишь одно - человеческая природа. Настолько загадочная, противоречивая, что понять ее гораздо сложнее, чем проникнуть в самые сокровенные тайны мироздания! Гранд мастер до сих пор не уставал удивляться, как прихотливо сочетается пытливый ум - и всепобеждающая глупость, неистребимая жажда жизни - и тяга к саморазрушению… Только человеку может быть свойственна безоглядная смелость, когда ради того, во что веришь, можно пойти на костер и на плаху, - и липкий страх, что заставляет подличать и лгать, предавать и себя, и самых близких и в последний смертный миг целовать руки своим палачам в безумной надежде - а вдруг пощадят? Только он может жертвовать собой ради других - и безжалостно убивать себе подобных, без устали искать тайное знание - и тут же непременно употребить его себе же во вред… Воистину темна душа человеческая!
Наверное, этого никому не дано понять до конца, даже ему.
Чуть шевельнулась тяжелая бархатная портьера, словно кто-то стоит за ней и не решается войти. Грандмастер прислушался, повернул голову и негромко сказал:
- Входи, Тринадцатый! Я знаю, что ты здесь.
Портьера колыхнулась снова, и из-за нее появился высокий, очень худой молодой мужчина.
Он выглядел смущенным, неловко переступая по ковру длинными ногами, непрестанно теребил рукав рубашки, смотрел куда-то в пол, словно школьник, застигнутый за недозволенным занятием.
- Прости, учитель. Я не хотел мешать твоим размышлениям, но…
- Так что же привело тебя сюда? - строго спросил Грандмастер. - Садись и рассказывай.
Его собеседник опустился в тяжелое резное кресло с высокой спинкой и заговорил медленно, тщательно подбирая слова:
- Сегодня ночью погибла девушка. Утром ее нашли в парке…