Сам не заметив того, прибрел к Троицкому мосту и остановился возле гранитных ступеней спуска к воде. Здесь уже стоял какой-то невысокий коренастый мужчина без шапки с поднятым воротником пальто и смотрел под мост, где на темном льду сидел бесстрашный рыболов, не боявшийся, что ослабленный оттепелью лед под ним может разверзнуться.
- Ловит? - спросил Андрей, подходя к коренастому человеку в пальто.
Тот еле заметно вздрогнул и, повернув голову, взглянул на подошедшего Андрея. У него было скуластое, монгольского типа лицо. Он очень внимательно посмотрел в лицо Андрея, но, ничего не ответив, повернулся и зашагал прочь.
Андрей, посвистывая, спустился по скользким ступеням к Неве. Рыболов сидел в десяти метрах от гранитной площадки недвижимо. На нем было длинное черное пальто.
- Как рыбка, ловится?! - крикнул Андрей. Хотя и знал, что не рыбку тот ловит.
Рыболов не прореагировал.
"Наверное, снова слушает шумы реки", - подумал Андрей.
Его затуманенный алкоголем мозг не хотел мириться с неудачей. Он проверил ногой крепость льда, ступил на него и на разъезжающихся ногах пошел к рыболову.
- Эй, ты жив!
Андрей тронул его за плечо. Рыболов вскочил, снял наушники.
- Ты кто такой, чего здесь ходишь? - прокричал он испуганно. - А, это ты! Ты уже заходил как-то. - Яков Афанасьевич хохотнул гортанно. - Тебя как зовут?
Познакомились.
- Хочешь послушать? - Яков Афанасьевич протянул наушники.
- А чего там слушать? Как канализационные трубы бурчат? Я уже в прошлый раз слушал.
- В прошлый раз такого не было. Сейчас послушай.
Поначалу Андрей ничего вразумительного не слышал, кроме шорохов, но Яков Афанасьевич подкрутил какие-то рычажки у деревянного ящика, должно быть, служившего усилителем, и Андрей различил неясное бульканье, нечеткое шипение, смутное гудение… наконец, отдаленный вой и стоны. Ощущение от этих звуков было тоскливое, будто сидел кто-то на дне сухого колодца, давно сидел и выл от ужаса безнадежности и одиночества, давно выл - всегда.
Андрею снилось иногда такое, будто он со дна смотрит и видит выложенные камнем края колодца. Часто снился этот сон. Его приятель, буддист, говорил, что это воспоминание из прошлой жизни, что это память запечатлела последние минуты в другой жизни, в другом веке, в другом теле… С Андрея даже хмель слетел. Он, внутренне содрогнувшись, снял наушники и протянул хозяину.
- Слышал? - спросил тот.
- Что это было?
- Русалки на дне воют, песни свои поют, - замогильным голосом проговорил русалковед.
- Это что, шутка такая? - спросил Андрей, но от этих слов сделалось ему не по себе.
- Да какие тут шутки. Тут совсем недавно человека, защекоченного насмерть, нашли. Их рук дело.
Андрей от природы был недоверчив, даже в экстрасенсов не верил.
- Это как защекоченного? Кто же его?
- Ясное дело кто - русалки. Они иногда выходят на сушу, ловят запоздалых прохожих, мужчин, затаскивают их в воду или защекатывают насмерть.
- Это, конечно, интересно, но, на мой реалистический взгляд, маловероятно. - Андрей ухмыльнулся, иронией стараясь избавиться от тоскливого ощущения.
- А доказательствам поверишь? - вдруг спросил Яков Афанасьевич. - У меня дома есть неопровержимые доказательства. Ну что, пойдем?
Андрей посмотрел на часы - до перезахоронки была еще уйма времени, потом перевел взгляд на промокший ботинок, который от внутреннего тепла пошел белыми разводами. С мокрым ботинком блуждать целый день, а потом ночью откапывать покойника было небезопасно: запросто можно было схватить насморк.
- Лучше в другой раз, - сказал он.
- Ну что ж, если захочешь узнать о невских утопленницах - приходи. Я здесь почти каждый день.
Несмотря на запрет Кристины, Андрей решил все-таки съездить домой.
Он добрался до дома в шесть часов вечера.
Соблюдая конспирацию, поминутно оглядываясь, он вошел в парадную, послушал ее тишину, открыл дверь, прошел в комнату, зажег свет… от неожиданности сделал шаг назад. В кресле напротив двери сидел мужчина в клетчатом пальто нараспашку, в очках с затемненными стеклами и большой блестящей лысиной во всю голову. Человек в кресле встрепенулся, поднял на Андрея лицо и не менее удивленно, чем сам хозяин квартиры, уставился на вошедшего.
- Что такое? Что вы здесь делаете?! - первым пришел в себя Андрей.
- А вы что?! - вдруг спросил незнакомец и тут же звонко шлепнул себя по лбу. - Ах, Андрей Николаевич! Простите великодушно, задремал… Ужас как задремал.
Мужчина поднялся из кресла и, сделав два поспешных шага навстречу, протянул руку.
- Юрий Анатольевич.
Андрею ничего не оставалось, как пожать ее.
- Еще раз простите, дорогой мой, уснул. Разморило, знаете ли, кресло мягкое… Обстановка, опять же, уютная, располагает. Я ведь, дорогой мой, в любом месте не засну.
- Да как вы, вообще, сюда попали?
Было в этом человеке нечто мягкое, нежное, как в одуванчике, но неприятное.
- По случайности и чистому недоразумению, мой милый Андрей Николаевич. На старости лет приходится коленца выкидывать, мой друг.
- На грабителя не похожи. Вы один?
Андрей заглянул за занавеску.
- Один-одинешенек, прелюбезный Андрей Николаевич, да разве ж я посмел бы с кем-нибудь… Это же семейно-интимное дело. Да и вообще. Позволите присесть, может быть?
- Да, садитесь, - Андрей сел напротив на диван. - Так как вы сюда попали и, главное, зачем?
- Путем отмычки дверь вскрыл, дорогой мой, вот этой самой отмычки, - он погремел перед лицом связкой тонких металлических инструментов. - Мастер знакомый соорудил, золотые руки, скажу я вам, ведь вот, что захочешь, сделает. Вот попроси я его: "Сделай, Федя, ланцет в какую-нибудь тысячную долю микрона…" И то сделает, и се сделает, самые, казалось бы, невероятные вещи творит - и все на глазок, все на глазок. Один такой мастер в городе, так что если вам, Андрей Николаевич, потребуется нечто эдакое, нечто совсем уж невероятное из металла, я вас непременно сведу, вам обязательно нужно с ним познакомиться…
- Это все очень интересно, все чрезвычайно интересно, непременно обращусь, - неизвестно почему беря привязчивый тон Юрия Анатольевича. - Но зачем вы сюда проникли, надеюсь, не отмычками хвастаться? - спросил Андрей, хотя уже догадался, что перед ним тот самый Кристинин муж, о котором она говорила с таким ужасом, но что-то уж слишком он не был похож на злодея.
Юрий Анатольевич удивленно вскинул черные брови к лишенному волос лбу.
- А зачем вы думаете?! Поговорить. Разумеется, поговорить, мой милый.
- Странная манера у вас беседовать, влезаете в чужую квартиру… А если у меня не прибрано или злая собака? Да и вообще, возьму да и милицию сейчас вызову. А может, я и сам в милиции работаю…
- Ни в какой вы милиции не работаете, да и вообще, глупо милицию, - гость сморщился, как будто в рот ему влетела жирная навозная муха, он осмотрелся кругом, куда бы ее выплюнуть. - Очень глупо! Я же у вас ничего не беру, весь ваш столовый алюминий на месте, а бардак у вас, по всему видно, дело обычное, а я вот вам брюки с пола поднял, когда вас не было, и даже могу предложить вам что-нибудь дельное, а вы милицию…
- А взамен что, не душу ли попросите?
- Пожалуй, что и душу, - ухмыльнулся гость. - Экак вы, драгоценный мой, в точку попали. Только ведь душу-то не всякую. Это людишки скудоумные думают, что их малепусенькие, ничтожные душонки кому-то требуются, а цена им рыночная, тьфу, три копейки. А за большую щедрую душу и много можно заполучить. Вот и посмотрим, какая она у вас, не протухла ли!
- Ну, посмотрите, а взамен что предложите?
Юрий Анатольевич молчал, внимательно разглядывал лицо Андрея.
- Вы знаете, у вас хорошее лицо. Такие лица редко встречаются в природе… А уши! Ну-ка, повернитесь в профиль. - Андрей, ухмыльнувшись, повернулся. - Да, уши изумительные: прижатые, слегка деформированные, чуть вывернутые, - он даже причмокнул от удовольствия, - и лишь немного не дотягивают до совершенства. Но в целом, любезный, у вас хорошее лицо.
Андрею сделалось приятно от похвал этого человека. Ему еще никто не говорил, что лицо его близко к совершенству, а свои прижатые к голове, вывернутые уши он с детства ненавидел.
- Ну так все-таки, о чем вы хотели поговорить?
- Видите ли, мой любезный, мой дорогой Андрей Николаевич, я знаю, вернее, я уверен, что Кристиночка говорила обо мне всякие глупейшие нелепости. Ведь говорила, признайтесь, друг мой, говорила?!
- Ну, так, кое-что, - замялся Андрей.
- Видите ли, с ней это случилось давно, у нее вдруг стали появляться странные навязчивые идеи… Нет! Не поймите меня неверно, это случается только изредка. Но я, ласковый мой, начал беспокоиться. Она часто уходила из дома, ночевала черт-те где… Ну, словом, вела себя возмутительно, совершенно выйдя из-под контроля… И не стану от вас скрывать, мой милый, несколько раз даже совершала суицид, пыталась покончить жизнь самоубийством. Это перепугало меня до ужаса! Потерять свою любимую дочь…
- Вы сказали… дочь? - перебил Андрей.
- Да. Ну, разумеется, дочь. А кем же она, по-вашему, мне приходится?!
- Я думал…
- Что вы думали, любезный?! - черные брови вновь взлетели чуть не до середины лба.
- Да нет, ничего. Продолжайте, пожалуйста.