- Жизнеутверждающе. - Я посмотрела еще пару книг. - То же самое.
- А вот эта по-гречески. - Рафаэль поднял большой и пыльный том, показывая на страницу. Там было нарисовано яблоко.
- Значит, она одержима Аидом и яблоками. Что мы знаем про эти яблоки?
- Вот тут про одно из них, - ответил Рафаэль. - "Эриду, богиню раздора, единственную среди богинь не пригласили на свадьбу. Затаив злобу, снедаемая жаждой мести, она взяла золотое яблоко, написала на нем "каллистри", что означает "прекраснейшей" и подбросила пирующим богам. Вот так и началась Троянская война…"
- Ага, ловкий был ход. Но нам это не по теме. - Я поискала у себя в книге. - А вот одиннадцатый подвиг Геракла. Добыть золотые яблоки бессмертия из сада Геры…
Я запнулась и посмотрела на Рафаэля.
- Яблоки бессмертия, - повторил он. - Есть о чем подумать.
Я постучала по книге пальцами:
- Итак, что нам известно? Паучиха Линн смертельно больна. Она одержима мыслью о яблоках бессмертия, считая, что они ее исцелят. Она для неизвестных целей держит в заложниках тень Алекса Дулоса. Алекс был жрецом Аида.
- Аид похитил Персефону, дочь Деметры, богини урожая, правящей временами года. Это сказалось на яблоках бессмертия из сада Геры. Похоже "на гипотезу шести шагов" - от любого факта до любого другого. - Рафаэль полистал свою книжку. - Вот тут говорится, что эти яблоки - пища богов. Они вместе с амброзией дают богам вечную юность и бессмертие. Как ты думаешь, что будет, если эта зараза их съест?
- Ничего хорошего.
Нам обоим в период вспышки случалось иметь дело с теми, кто хотел уподобиться богам. Мне до сих пор кошмары снятся. По лицу Рафаэля я видела, что ему тоже не хочется повторять этот опыт.
- Нам придется проникать в тот дом. - Да - Рафаэль был мрачен.
Дом, охраняемый гигантским псом ада, окруженный электрической изгородью и защищенный сильным охранным заклинанием, а в нем нас ждут три вампира, и пилотирует их женщина, одержимая яростью и страхом смерти.
Хорошо, что я Бабахалку взяла.
Мы стояли, прислонившись к джипу, на самом краю территории Цербера, ожидая, чтобы магия схлынула из мира. Стоящий рядом со мной Рафаэль все еще был погружен в книгу греческих мифов и читал, поигрывая ножиком, рассеянно подхватывая пальцами конец, указывающий вниз. Острие, рукоять, острие, рукоять. Садилось солнце, заливая оранжевой кровью бледное небо. Я втягивала вечерний воздух, поглаживая свое великанское оружие.
Быть профессионалом - значит лелеять свой страх. С ужасом ты борешься, пока не укротишь его и не заставишь себе служить. Он обостряет чувства и реакции и помогает остаться в живых. Но страх, каким бы ни был уже укрощенным, душу тебе грызет все равно. Я не хотела входить в дом, набитый вампирами. Я не хотела, чтобы мог пострадать Рафаэль.
Я страшно боролась с собой, чтобы не влюбиться в Рафаэля, но это все равно произошло, и теперь, когда я с ним, когда я проснулась возле него, я понимала, что у нас есть что-то, очень маленькое и хрупкое что-то, чтобы сохранить которое я готова была прорваться сквозь сотню вампиров.
- Ты моя Артемида, - сказал Рафаэль.
Я заморгала.
- Яростная, суровая и прекрасная охотница, вечно чистая и непорочная.
Суровая? Скорее, стервозная.
- С непорочностью как-то не очень.
Он наклонился ко мне, погладил меня сзади по шее, и я почувствовала прикосновение к коже его зубов. У меня все нервы заплясали, напряглись соски, медленный и голодный огонь загорелся внизу живота.
Сладко-соблазнительно зазвучал в ухе шепот Рафаэля:
- Никто нас не видит. На мили вокруг - ни души. А ты краснеешь. Вот тебе и непорочность.
Улыбка его была - оживший грех. Я придвинулась поближе, прильнула к его груди, положила ему голову на плечо. Он застыл, удивленный, а я устроилась еще поближе, спиной ощущая тепло его тела. Он поднял руку, обнял меня за плечи. Сосредоточившись, я услышала ровное биение его сердца, сильное и чуть учащенное. Он тоже был неравнодушен.
- Если выберемся из этой передряги целыми и невредимыми, ты хотела бы переночевать у меня или лучше я у тебя?
- Что так, что этак, - ответила я тихо.
Полугодовой штурм моего замка оставил на броне Рафаэля заметную зазубрину. Мне долго еще придется его убеждать, что ему не нужно быть очаровательным, остроумным и сексуальным двадцать четыре часа в сутки. Отчасти я надеялась, что теперь, после секса, все как-то образуется само собой. Но пока что он все так же не уверен в себе, а я все так же сломана. Секс - это просто, а вот быть друг с другом - это посложнее.
Мы стояли, любуясь закатом.
Магия рухнула.
- Пора отобрать у этой стервы тень Дулоса.
- Ты понимаешь, что если мы правы и Церберу нужен его труп, то он пойдет за Дулосом, куда бы мы ни повезли его?
- Да. Но моя мать заслужила право на прощание.
Он разделся, застыл на миг, овеваемый легким ветерком, потом открыл рот. Оттуда донесся стон, сразу перешедший в рычание, от которого волосы дыбом, тело растянулось и стало мощнее, обросло твердыми мышцами. Кожа покрылась мехом. Рафаэль обернулся ко мне - глаза у него были дикими.
Я подняла Бабахалку, Рафаэль взял шестифутовую арматурину, которую вывернул из склона по дороге. И мы через расселины пошли к дому.
- Патроны размером с долларовую бумажку, - заметил Рафаэль.
- "Серебряные ястребы". Бронебойные, зажигательные, разрывные, серебром заряженные. Пробивают броню, поджигают, взрываются внутри цели, рассыпая серебряные дробинки. Бабахалка их двести штук в минуту выпускает.
Впереди раздался возбужденный рев и земля задрожала в ритме мощных лап.
- Пса они остановят? - спросил он.
- Заодно и узнаем. - Я подняла оружие. - Ну, Бобик! Бобик, ко мне!
Цербер вылетел из-за поворота и устремился к нам.
Я спустила курок. Визг очереди разорвал воздух, Бабахалка в руках прыгнула, ударив отдачей. Пули пробили Церберу грудь, рвясь к сердцу, брызнула кровь. Огромный пес ада сделал еще три шага, не зная, что смертоносный рой уже разорвал его жизнь в клочья, оступился, упал, покатился кувырком, остановился передо мной в пяти шагах дымящейся грудой.
- Хорошая пушка, - сказал Рафаэль.
Через пять минут мы оказались около изгороди под током. Рафаэль переплел пальцы и подставил мне ладони ступенькой. Я встала, оттолкнулась изо всех сил, и одновременно он меня подбросил вверх. Я перелетела изгородь, перевернувшись в воздухе, приземлилась. Бабахалка прилетела следом. Подхватив, я осторожно положила ее на землю. В тесных помещениях дома она слишком будет стеснять движения. Вытащила пистолеты - привычный двойной вес двести двадцать шестых в руках придавал уверенности. Рафаэль разбежался с палкой в руке и перелетел изгородь, ловко приземлившись рядом со мной. Бывают случаи, когда "Лик-5" оказывается кстати.
Мы подбежали к дому, и я прижалась к стене. Рафаэль ударил ногой в дверь, сорвав ее с петель - она с грохотом улетела во тьму. За ней открылась тесная прихожая. Справа находилась лестница на второй этаж, прямо - коридор, а за ним, через дверь, - гостиная, погруженная в сумерки. Спинами спящих зверей - громоздкая мебель.
В ноздри ударил тошнотворный запах нежити. Он пропитал ковры на полу, въелся в стены, и если бы у запаха был цвет, этот бы сочился маслянистыми черными каплями. И невозможно было понять, откуда он исходит.
И тут же к нему примешался совсем иной запах: резкая, больничная вонь бальзамирующей жидкости. Где-то в этом доме ждало нас человеческое тело.
Глаза привыкли к полутьме. Стараясь не шуметь, мы через прихожую прокрались в коридор.
И так медленно и верно, комнату за комнатой. В конце маршрута нас ждал вампир, и было у меня чувство, что он нас найдет раньше, чем мы его.
Пройдя две тесные пыльные комнатки, мы вышли в главную спальню. Старую мебель свалили кое-как возле стен. В середине на грязном вытертом ковре лежало тело Алекса Дулоса. Лодыжку трупа охватывала здоровенная цепь, закрепленная на загнанном в пол штыре.
Из сваленной в углу мебели на нас полыхнули два кровавых глаза.
Я выстрелила. Первая пара пуль пробила кровососу голову.
Он прыгнул.
Пистолеты, извергая пули и гром, следили путь вампира в воздухе.
Рафаэль бросился слева, и я успела поднять стволы на долю дюйма, когда он обрушился на вампира сзади. Кровосос обмяк в его руках - пули размолотили ему череп в кашу. Рафаэль схватил вампира за подбородок, обнажил ему шею. Мелькнул нож - и голова полетела в угол.
Я перезарядила оружие. Вампир был без пилота: слишком сумасшедшие были у него глаза, слишком прямолинейно он бросился, не учитывая, что нас двое. Паучиха отбыла, оставив нам вампира в презент.
Еще десять минут ушло на обследование дома. Он оказался пуст, как мы и думали. Я не ожидала, что она пожертвует еще одним вампиром.
Мы нашли генератор, и я отключила его, сняв напряжение с ограды.
Потом мы вернулись к телу. Алекс лежал на боку, брошенный на пол как грязная тряпка. Смерть лишила его тепла, но в лице еще оставались следы былого выражения: смеховые морщинки вокруг глаз, волевой подбородок, широкий и высокий лоб. Волосы абсолютно белые, длиной до плеч. Рядом с телом лежал какой-то небольшой зеленый предмет. Я подняла и посмотрела: игрушечная машинка. Странно.
Я сунула машинку в карман.
Надо было увезти его из этого ужаса. Рафаэль потрогал цепь, держащую тело за лодыжку, и отдернул руку. Сплав серебра и стали.
Цепь держала туго, и никто из нас не мог бы ее снять, не сжигая себе руки до костей. Сорвав обивку с ближайшего дивана, я обернула ею штырь и потянула.
Штырь даже не шевельнулся.
- Дай я.