Я стояла на капоте джипа и медленно обводила биноклем сетку лощин. Джип я поставила на краю неглубокой расселины, слегка не доезжая до места, где Цербер чуть не выгрыз у нас кусок заднего сиденья. Рафаэль, все так же сияя нагой красотой, сидел на пассажирском сиденье и выдергивал из книги случайные фактики про Аида.
- Забавный мужик, Аид этот. Свою жену он просто умыкнул.
- В Древней Греции жизнь была куда проще, если ты бог. Наверняка у него был еще целый гарем любовниц.
Ветер доносил вихри ароматов от Рафаэля: легкий мускус пота, восхитительные испарения кожи… мне что-то трудно стало сосредоточиться.
- Вот это нет, - возразил Рафаэль, перевернув страницу. - На самом деле он не трахался направо и налево. Его женой была дочь Деметры, богини молодости, плодородия и урожая. Аид украл Персефону, Деметра тогда запретила растениям расти, обрекая всех на голод и в конце концов достигли компромисса: Персефона полгода с ним под землей, и полгода с матерью. Он ее имеет всего шесть месяцев из двенадцати и при этом ей верен. Наверное, секс там классный должен быть.
Я опустила бинокль, чтобы закатить глаза к небу:
- Ты о чем-нибудь вообще думаешь когда-нибудь, кроме секса?
- Конечно, думаю. Иногда думаю, как бы хорошо проснуться рядом с тобой. А иногда - как тебя рассмешить.
Я начинала уже жалеть, что спросила.
- Да, еще я иногда есть хочу. А иногда мне бывает холодно, - добавил он.
Мое внимание привлекло белое пятнышко, и я подкрутила бинокль. Дом. Двухэтажный особняк, с виду неповрежденный, на дне лощины. Мне была видна только крыша и небольшой кусок верхнего этажа.
Интересно.
- Кейт была права: греки боялись этого типа до судорог. Чтобы не называть его по имени, они придумали ему названия: Тот, Кто Богат, или Печально Известный, или Правитель Большинства, - ну, и так далее. Надежный путь разозлить Аида - это украсть у него одну из теней - душ то есть - из его царства, или же отвертеться от смерти. Вот один хмырь по имени Сизиф пару раз сумел обхитрить смерть, и за это Аид его приставил волочить на гору здоровенный валун. Каждый раз, как Сизиф уже почти доползает до вершины, камень скатывается, и приходится начинать сначала. Отсюда и пошел термин "Сизифов труд". Надо же, а я и не знал.
Он мне показал страницу. Там сидели на простых тронах мужчина и женщина, и сбоку от этой пары лежал Цербер. С другой стороны от тронов стоял ангел с черными крыльями и огненным мечом.
- Это кто?
- Танат. Ангел смерти.
- Не знала, что у греков были ангелы.
Я снова стала рассматривать дом - и как раз вовремя. Из лощины слева от дома вышел Цербер, мне еле была видна его спина. Он прошел мимо здания и стал описывать вокруг него круги.
- Вижу какой-то дом, - сказала я.
Рафаэль с нечеловеческим проворством оказался рядом со мной. Я передала ему бинокль, он выпрямился - почти на фут был меня выше. Стоять рядом с ним было тяжелым испытанием: его ароматы звенели во мне, тепло его тела проходило через одежду, а кожа его почти светилась. Все в нем говорило мне: "твой мужчина". Это не было рациональным, это слышала животная я, а мне положено быть больше, чем животным.
- Черт меня побери, - сказал он тихо. - Вот он, бобик. Кружит и кружит. Интересно, что там в доме-то?
- А мне интересно, почему он просто не зайдет и не возьмет, что ему нужно.
- Вот это, я думаю, мы и должны узнать. Андреа?
- Да?
Хоть бы он еще меня по имени не называл.
- Отчего ты закрываешь глаза?
Оттого что ты стоишь рядом.
- Мне так легче думать.
Почувствовав, как меня обдало теплом, я поняла, что это он ко мне наклонился. В голосе его звучала этакая тихая мужская хрипотца, невероятно интимная.
- А мне показалось, что ты стараешься не думать.
Я открыла глаза. Прямо передо мной горели эти две темно-голубые радужки.
Подняв руку, я надавила указательным пальцем ему на грудь. Рафаэль соскользнул по капоту, выгнутому изнутри ради размещения двигателя на заряженной воде, и пришлось ему с капота спрыгнуть, приземлившись с грацией гимнаста.
- Личное пространство, - пояснила я. - Свое личное пространство я защищаю.
Он только улыбнулся.
- Как мы попадем в дом, если пес кружит вокруг акулой? - спросила я.
- Бобик не слишком хорошо видит, - ответил Рафаэль. - Он далеко не сразу нашел трещину, где я прятался, и пришлось еще меня вынюхивать. Нос его мы обдурим, замаскировав свой запах, и тогда сможем подобраться поближе.
- А как ты предлагаешь это сделать?
- Старым добрым способом.
Я тяжело вздохнула:
- И этот способ состоит - в чем?
Он покачал головой:
- Ты и правда не знаешь?
- И правда не знаю.
Он подбежал к краю и нырнул в расщелину. Я пару минут подождала, и он вынырнул, неся два темных предмета, один из которых бросил мне. Я его рефлекторно поймала, хотя вонь уже ударила по ноздрям. Полуразложившаяся дохлая кошка.
- Ты спятил?
- Некоторые в таком валяются. - Он перехватил собачий труп и разорвал его пополам. Посыпались черви, он их вытряхнул. - Я предпочитаю разодрать на части и привязать к телу. Но если тебе больше хочется протереть себе этой штукой всю кожу, такое тоже пойдет.
Все мои фантазии о прикосновении к нему с легким хлопком растаяли в воздухе.
- "Охота сто один", - сказал он. - Твоя стая в Техасе никогда ее не проводила?
- Нет, - ответила я. - В стае такого типа я не была.
И сумела с боем вырваться из сообщества оборотней, пока еще не было поздно. Очевидно, у меня что-то отразилось на лице, потому что он остановился.
- Вот так было сурово?
- Не хочу на эту тему.
Рафаэль полез на заднее сиденье и достал моток шнура, который у нас с Кейт там лежит. Отмотав футовый кусочек, он разорвал пеньковую веревку легко, как волосок.
- Тебе не надо этого делать, - сказал он. - Я все забываю, что ты не…
Не что? Не нормальная? Не такая, как он?
- …обучена. Я скоро вернусь.
Ну уж нет. С чем он может справиться, от того и я шарахаться не стану.
Я подобрала моток шпагата. Будь я просто будой, как моя мать, я бы наслаждалась всеми улучшениями, которые приносит вирус "Лик-5", но пусть я слабее настоящего оборотня, с этой чертовой веревкой справлюсь. Я оторвала кусок веревки, вздохнула и разодрала кошку на части.
- Все-таки хорошо, что я наполовину гиена, - бурчала я про себя, продвигаясь по дну расщелины. С меня свисали клочья кошачьего трупа, распределенные по конечностям и подвешенные на шнуре на шее. Для человеческого носа все запахи разложения похожи друг на друга, но на самом деле каждый труп имеет свой неповторимый запах - как имел его при жизни. Вот этот конкретный труп вонял чем-то тошнотворно кислым. - Была бы я кошкой, просто сдохла бы от вони и возмущения.
- Знаешь, кто бы совсем не мог это выдержать? - Рафаэль карабкался на склон с быстротой ящерицы. - Дулитл.
- Врач Стаи?
Даже таща винтовку, я вылезла первой. Где я уступаю в силе, там беру быстротой и ловкостью.
- Ага. Барсуки очень чистоплотны. В природе лисы иногда захватывают норы барсуков, проникая туда и обгаживая все сверху донизу. Барсук такой чистоплюй, что предпочтет рыть новую нору, чем чистить старую. Дулитл может оперировать на открытом сердце, но покажи ему кусок гнилого трупа, и он с визгом удерет в горы.
Нас обдало эхом рычания, и Рафаэль замолчал. Здесь пес мог нас услышать.
Через несколько минут мы вышли на край лощины. Здесь сходилось их несколько, образуя провал, где могло бы разместиться футбольное поле. Дом стоял в его центре. Два этажа, ряд белых колонн, поддерживающих треугольную крышу, и смотрел дом на нас двумя рядами окон, закрытых темными ставнями. Черная дверь заднего входа была закрыта, как и двери в подвал слева от дома. И огорожен он был десятифутовой оградой с витками колючей проволоки поверху.
Пока мы смотрели, из расщелины рысцой выбежал Цербер. Он слегка подвывал, между зубами текла и капала огненная слюна, и он подбирался к ограде. Левая голова вытянулась на мохнатой шее и понюхала сетку. От металла к носу проскочила синяя искра. Цербер взвыл, взбил когтями землю в бессильной злости и убежал прочь.
Электрическая изгородь. Забавно. Проводов к дому не было видно, значит, энергия поступает изнутри. Напрягая уши, я различила далекое гудение генератора.
Двери, ведущие в погреб, медленно поднялись. Что-то между ними извивалось, что-то бледное. Правая створка открылась, и тварь выпрыгнула наружу. Иссохшее, похожее на гуманоидное тело давно лишилось последнего волоска и последней капли жира. Под кожистой шкурой отчетливо проступали ребра, под ними проваливался булыжный живот. Пальцы рук, длинные пальцы ног заканчивались огромными желтыми когтями.
Вампир. И если здесь есть вампир, то должен быть и его навигатор. Я поднесла к глазам бинокль.
На лицо вампира страшно было смотреть: маска смерти, вылепленная в виде человеческого лица, лишенная эмоций, интеллекта, сознания. Тварь остановилась, застыла на пороге погреба. Разинула пасть, показав два серпа желтых клыков, прыгнула вверх и прицепилась к стене как муха. Взбежав по стене, вампир промчался по темной крыше к белому обрубку трубы и прыгнул внутрь кошмарным Санта-Клаусом.
С электроизгородью мы бы могли разобраться, а с вампиром - проблематичнее. Никак не определить, сколько их в доме. Если два - то авантюра. Три - самоубийство. Особенно если нахлынет магия.
- Андреа? - теплым и пушистым облаком прозвучал в ухе голос Рафаэля.
Я обернулась к нему. Чего тебе?