- Возьми мою руку и не упрямься. И хватит воплей, иначе я останусь в доме Мэйлин до тех пор, пока твои дочки не превратятся в таких же злобных старых сук, как их мамаша.
Сисси прикрыла рот платком. Ее щеки пылали. Посмотреть со стороны - несчастная женщина, потерявшая мать и не умеющая справиться со своими чувствами. Ребекка знала другое: она наступила гремучей змее на хвост. Расплата наступит, но позже. А сейчас Сисси позволила увести себя от могилы. Взглянув на Лиз, Ребекка заметила на лице той явное облегчение. Обе дочери Сисси старались не смотреть на Ребекку. Тереза взяла мать за руку, а Лиз обняла ее за плечи. Двойняшки не впервые участвовали в мамочкиных спектаклях, и их роли давно были распределены.
Ребекка вернулась на свое место и села, опустив голову. Мак-Лендон начал траурную проповедь. Единственными звуками, заглушавшими его слова, были всхлипывания женщин и крики ворон. Потом Мак-Лендона сменил отец Несс. Ребекка сидела в полном оцепенении. Она не пошевелилась, когда отец Несс кончил говорить и даже когда гроб опустили в могилу.
- Идем, Ребекка, - послышалось справа.
Это была Эмити - единственный человек в Клейсвилле, с кем Ребекка поддерживала хоть какие-то отношения. Люди вставали со своих мест и направлялись к могиле. Кого-то из них Ребекка помнила, других видела впервые. Они все глядели на нее с симпатией, готовые оказать поддержку. В их взглядах было что-то еще - непонятная Ребекке надежда.
- Пойдем. Давай руку, - повторила Эмити.
- Я останусь, - сказала Ребекка, облизывая пересохшие губы. - Я хочу побыть тут. Одна.
Эмити обняла ее.
- Тогда до встречи на поминальном обеде.
Ребекка кивнула, и Эмити отошла. Собравшиеся неторопливо проходили мимо свежей могилы, бросая на нее цветы и горсти земли. Лилии и розы, розы и лилии.
- Красота, растрачиваемая впустую, - прошептала Мэйлин, когда они с Ребеккой бросили цветы на могилу. - Как будто трупам нужны цветы.
Она повернулась к Ребекке и внимательно посмотрела на внучку.
- А что нужно мертвым?
- Молитвы, чай и немного виски, - ответила семнадцатилетняя Ребекка. - Им нужна пища.
- И еще им нужна память, любовь и свобода, - добавила Мэйлин.
Священники хотели подойти к Ребекке, но она решительно замотала головой. Те не настаивали. Внучка имела право проститься со своей эксцентричной бабушкой так, как считала нужным.
Когда все ушли, а могильщики окончательно засыпали гроб землей, Ребекка наконец открыла сумочку и достала старую, украшенную гравировкой фляжку. Она подошла к могиле и опустилась на колени.
- Я ношу ее с тех пор, как получила по почте, - сказала Ребекка. - Я сделала то, о чем ты писала в письме.
Было странно лить на могилу "святую воду" вместе с добротным виски, однако Ребекка точно следовала ритуалу. В кладовой Мэйлин был изрядный запас "святой воды". И "божественного виски" - тоже. Ребекка отвинтила колпачок фляжки, сделала глоток и наклонила фляжку над могилой.
- Ее любили крепко и искренне, - всхлипывая, произнесла Ребекка.
Потом она сделала второй глоток и подняла фляжку вверх, словно собираясь чокнуться с небесами.
- Из моих губ - в твои уши, старый дурень.
Она вторично увлажнила землю виски.
- Спи крепко, Мэйлин. Оставайся там, где я тебя положила. Слышишь?
Ребекка сделала третий глоток и в третий раз брызнула виски на могилу.
- Я буду скучать по тебе.
Теперь ничто не мешало Ребекке выплакать скопившиеся слезы.
13
Всю церемонию похорон Дайша стояла за деревом. Она сменила одежду, украв черный балахон с капюшоном и джинсы. Все это она нашла в доме женщины, которая рано утром вышла, чтобы вынести мусор. Женщина заметила Дайшу и спросила, что та делает на улице в такую рань. Дайша соврала ей про поссорившихся родителей, из-за чего ей пришлось уйти из дому. Попросила поесть. Женщина повела ее к себе в дом… Когда Дайша закончила есть, женщина уже была не в состоянии подняться, но ее сердце еще билось. И почти вся кожа на ее теле оставалась нетронутой… При мысли о коже и крови желудок Дайши заурчал. Нельзя сказать, чтобы ей нравилось то или другое, но когда голодаешь, выбирать не приходится.
На сытый желудок лучше думалось. А это было важно. Голод плохо действовал на Дайшу. Ей было труднее сосредоточиться. И еще у нее возникало чувство, будто ее тело уменьшается. Что-то наваливалось на нее и принималось тащить и толкать сразу во все стороны. Больше всего Дайша боялась, что распадется на кусочки или растает, как дым на ветру.
Потом она пришла на кладбище и смотрела, как гроб с Мэйлин опустили в землю. Казалось бы, если тебя убили и похоронили, ты уже не выберешься наружу. Но она почему-то выбралась.
Можно было и не прятаться. Все равно никто ее не замечал. А не прийти сюда она не могла. Когда она услышала колокольчик, ее тело само потянулось к месту, где она встретилась с Мэйлин. Почему она не может управлять своим телом? Почему ничего не помнит? Почему ей постоянно хочется есть? Жизнь вокруг стала какой-то… неправильной. А Дайше хотелось знать ответы. Ей не хотелось прятаться. И главное - хотелось, чтобы все снова стало правильным. Одна лишь Мэйлин ее поняла. Но Мэйлин больше нет.
А может, она тоже проснется и вылезет наружу?
Дайша уцепилась за эту мысль. Она стояла и ждала, но из земли никто не вылезал. Дайше стало одиноко. В ее настоящей жизни ей тоже часто бывало одиноко. Она не помнила, как и когда проснулась, как вылезла наружу. Но она проснулась и вылезла. Это Дайша помнила.
Она прислонилась головой к дереву.
Сердитая женщина - та, что никак не хотела уходить от могилы, - продолжала выкрикивать ругательства. Гробовщик несколько раз сердито посмотрел на нее. А еще Дайша заметила, что постоянно смотрит на другую женщину, которая теперь поселилась в доме Мэйлин.
Странно. Эта женщина стала светиться. Она светилась совсем, как Мэйлин. Лунным светом… Да, свет. Это он привел Дайшу к Мэйлин. Она увидела свет и пошла на него, пока не оказалась на кладбище… А новая женщина начала светиться, когда побрызгала из фляжки на землю. Сначала руки, потом и все тело.
Дайше снова захотелось есть. Но попросить было не у кого. У людей, пришедших на кладбище, еды с собой не было. У Гробовщика тоже. И сердитая женщина явно не носила с собой еду.
Дайшу начало трясти от голода. Перед глазами все поплыло, и она поспешила прочь с кладбища. Туда, где можно найти еду.
14
Дочери вели Сисси к машине. Лиз обнимала ее, но вовсе не для утешения. Это была защитная мера в плане "мама-не-начинай-нового-спектакля". Сисси не противилась, лишь пока они находились на виду. Возле машины она немедленно сбросила руку дочери.
Лиз не обиделась. Она не любила похороны, поскольку каждая церемония превращалась (заботами Сисси) в своеобразный упрек дочерям: они недостаточно хороши, они не избраны, ни одна из них не является Хранительницей Могил.
По правде говоря, Лиз и не жаждала становиться Хранительницей. Она знала об этой миссии, о договоре, обязанностях. Все это вызывало в ней прямо противоположное желание. Мать с сестрой всячески подчеркивали, будто им плюнули в душу, однако Лиз не хотела ухлопать годы жизни на возню с покойниками. Правда, она научилась об этом помалкивать и хитрила, говоря то, что Сисси желала услышать. Кому приятно почти в тридцать лет получать от матери пощечины? На самом же деле Лиз мечтала о том же, что и большинство женщин Клейсвилла: встретить хорошего мужчину, который согласится встать в очередь на право обзаведения ребенком.
В число возможных кандидатов входил и Байрон. Лиз не раз представляла его в постели с собой.
Она не удержалась и бросила на Байрона еще один взгляд. Где там! По уши влюблен в Ребекку. Ничего удивительного: Гробовщиков всегда тянуло к Хранительницам. Насколько Лиз помнила, ее бабушка и отец Байрона тоже "неровно дышали" друг к другу. Подобное притягивает подобное. Лиз тряхнула головой. Казалось бы, грешно так думать о собственной бабушке, чье тело еще не успело остыть в могиле. А уж мечтать на похоронах о том, чтобы затащить Байрона в постель… Ну, не может она выжимать из себя слезы по Мэйлин, если их нет. Лиз снова повернула голову в сторону Байрона.
- Посмотри-ка на него, - шепнула ей Тереза. - Так и приклеился глазами к этой. Я бы мигом его отвадила, будь я… ты знаешь кем.
Лиз кивнула, подумав, что ни в коем случае не стала бы отваживать Байрона.
- Не каждая Хранительница Могил должна выходить замуж за Гробовщика, - напомнила она сестре. - Наша бабушка этого не сделала. И тебя никто не заставил бы… быть с ним.
Тереза фыркнула.
- И то радость. Не знаю, захотела бы я отношений с тем, кто трахал обеих наших двоюродных сестер.
- Она - не ваша двоюродная сестра! - мгновенно встряла в разговор Сисси. - Если ваш дядя женился на ее матери, это еще не значит, что дочь той женщины - ваша родня. Ребекка - не из нашей семьи.
- А бабушка Мэйлин говорила… - попробовала возразить Тереза.
- Ваша бабушка ошибалась!
Сисси поспешно прикрыла рот кружевным платком, чтобы даже дочери не видели ее язвительной усмешки.