Де Ферран рассуждал, что лучше: вступить в бой с людьми или же противостоять неизвестным и, быть может, понукаемым дьявольским наущением, силам? Он, как ни старался, так и не мог увидеть ни одной катапульты, стоявшей на склонах гор, не мог заметить ни одной мелькнувшей человеческой тени. Казалось, горы сами извергали из своих тел гранитные брызги.
Всадников было очень много, но… По крайней мере, эта опасность была де Феррану привычна.
Жеребец постепенно пятился назад, туда, куда камни не долетали. Рыцарь потрепал его по холке:
– Верный друг! Ведь ты меня не выдашь?
Жеребец коротко заржал в ответ.
– Я так и думал, – сказал рыцарь и подскакал к Красотке.
Он взял поводья из рук Каля и привязал их к хвосту Букефаля.
– Гильом! – спокойно сказал он. – Разве ты еще не зарядил стрелу в свой арбалет?
– А? Ваша Милость..?
– Я говорю, что нам следует быть готовыми, Гильом… – де Ферран легко перекинул девушку назад, посадив ее позади себя.
Затем он обнажил меч и взял в левую руку щит. Поводья он опустил, предоставляя Букефалю самому выбирать дорогу.
– Ну вот и все… Молись, пес!
– О чем же, Ваша Милость?
– О том, чтобы наши последние минуты были славными… – тихо сказал он.
Букефаль нервно гарцевал, продвигаясь вдоль фронта падающих камней. Одним глазом он косил на летящие булыжники, другим же наблюдал за приближающимися всадниками. С удил на изумрудно-зеленую траву падали белые хлопья пены.
Де Ферран поглядел направо. Люди, скачущие к ним, сплошь были невысокого роста. Их длинные, черные, как вороново крыло, волосы, развевались на ветру.
Рыцарь не видел на всадниках никаких доспехов; и оружие их было не столь грозным – только кривые тесаки, которыми удобно отрезать головы поверженным девушкам, но никак не мериться силами с благородным кавалером.
Да и лошади-то все были какие-то мелкие. Красотка по сравнению с ними казалась огромной, а уж Букефаль превосходил едва ли не вдвое.
Растянувшаяся на всю бескрайнюю ширину долины цепь приближалась. До противника оставалось не более сотни шагов.
– Гильом! – окликнул рыцарь старого слугу, заметив, что тот поднял арбалет и приложил ложе к плечу. Руки его дрожали. – Береги стрелу!
– Да, Ваша Милость, – ответил Каль.
– Ты готов?
– За годы услужения, доблестный кавалер, я приучился быть готовым ко всему. Не могу сказать, что я ставлю это Вам в заслугу…
– Гильом! – прервал его де Ферран. – Вспомни лицо отца своего. И нежные руки матери своей. Подумай о той ночи сладостного греха, которую они провели, зачиная тебя. Ибо наш земной круг замыкается: здесь и сейчас. Ты готов?
– Я готов, Ваша Милость! И я рад быть с Вами в этот момент!
– Аминь! – тихо сказал рыцарь и заорал. – ХЭЙО-О-О! Букефаль! Дави неверных!
Он указал мечом направление, и жеребец, не задумываясь ни на секунду, с места взял в карьер. Он повернул могучий корпус направо и помчался прямиком на цепь, несущуюся им навстречу.
Его хвост натянулся, как струна, и Красотка волей-неволей была вынуждена поспевать за его размашистыми скачками.
Старик Гильом, кренясь в седле, сжимал арбалет, готовясь выпустить стрелу в того, кто осмелится поднять руку на его господина.
Их сердца бились в такт стуку копыт, стремительно сокращавших расстояние между противными сторонами.
Шеренга низкорослых черноволосых всадников привстала на стременах и радостно заулюлюкала. Но их крики никак не могли поселить испуг в сердце де Феррана. Рыцарь только усмехнулся и крепче сжал рукоять меча.
Гибельный град огромных камней, разбрасываемых заколдованными горами, остался позади. Впереди – только конский храп и жалящая сталь. Быстрые взмахи наточенных лезвий, разрывающих людскую плоть с противным чавкающим звуком. Шипение кровяных струй. Предсмертные вскрики и последние подергивания головой.
Впереди была – БИТВА! Ощущение, хорошо знакомое де Феррану, когда каждая секунда растягивается в часы, потому что она может оказаться последней.
Девушка в белом длинном одеянии сидела позади рыцаря, крепко обняв его. Подол ее платья высоко задрался, обнажив крепкие мускулистые ноги, которые были хорошо видны Калю.
И, глядя на нее, старик Гильом подумал, что она того стоила, ибо не было на свете ничего прекрасней и соблазнительней того, что он видел.
Гильом, как мог, торопил Красотку шпорами, безжалостно терзая ее бока, но кобыла, похоже, и так понимала, что от ее прыти очень многое зависит. Красотка старалась изо всех сил, и пока она не отставала от Букефаля и не замедляла его бег.
Каль отвел взгляд от длинных ног грешной наездницы и приложился щекой к ложу арбалета.
Всадники быстро сближались, и теперь все зависело от того, чья рука окажется крепче, чей глаз будет острее и чья вера победит. Никто из них не знал, кому улыбнется удача, и сколько им осталось жить.
И уж конечно, сам де Ферран и его преданный пес, Гильом Каль, даже не догадывались, что выпадет на их долю…
* * *
Наваждение стало потихоньку рассеиваться. Краски потеряли свою яркость, очертания – четкость, а звуки – глубину и громкость.
Топот конских копыт уже не звенел в ушах; Горная Долина, показав очередную часть истории про рыцаря и его верного слугу, скрылась под завесой тайны.
Стратонов облизнул пересохшие губы и глубоко вздохнул.
– Фу! Что это было?
Он посмотрел на Пинта и удивился еще больше: Оскар стоял перед ним, склонив голову в почтительном полупоклоне.
– Я чувствовал, – прошептал он; скорее, обращаясь к самому себе, нежели разговаривая со Стратоновым. – Все неслучайно. Она зовет… нас.
– Кто "она"? – не понял Стратонов. – Вы имеете в виду свою соседку?
Пинт досадливо поморщился, но, взглянув на Евгения, тут же сменил гримасу досады на сдержанную улыбку.
– Нет. Я имею в виду Горную Долину… Скажите, разве вы не обратили внимания на девушек в белых платьях? На то, что их было двенадцать?
Стратонов озадаченно потер лоб.
– Да, двенадцать… Вы хотите сказать..?
– Все повторяется. Все это уже случилось однажды, много лет назад. А сейчас – повторяется. И по каким-то причинам мы оказались в это вовлечены.
– Хм… И что это значит?
– Я думаю, это значит, что мы должны сделать выбор.
– Какой?
Пинт медлил с ответом, и его медлительность заставила Стратонова насторожиться.
ТЕТРАДЬ лежала открытой на столе. Цифра "6" больше не изменялась. Она лениво переливалась, но не рассыпалась.
Пинт закрыл тетрадь и бережно обернул ее куском мягкой кожи. Он не произнес ни слова – до тех пор, пока не завязал шнурок аккуратным узелком.
Затем он поднял глаза на Стратонова и тихо сказал:
– Свой…
– Что вы предлагаете? Отнестись к этому серьезно? Послушайте, ну мы же – взрослые люди. У нас было какое-то видение… Да, не спорю. Но, знаете, что я вам скажу? Все это – блажь! Наверняка страницы пропитаны каким-нибудь особенным составом, поэтому они и светятся. Этот состав подействовал нам на мозги, вот мы и…
– Увидели то, что увидели, – закончил за него Пинт. – Возможно, вы и правы… Но как вы объясните, что мы увидели ОДНО и ТО ЖЕ?
– Э-э-э…
– Их было двое: рыцарь и книжник, – продолжал Пинт. – Они просто забрели в неведомый край и нашли там двенадцать девушек перед шатром. И одну из них (а на самом деле, всех двенадцать) потребовалось спасти. Они сделали это. А потом книжник обнаружил в шатре тетрадь с непонятными письменами… – Пинт указал на сверток. По крайней мере, уж в этом сомневаться не приходилось – если и была в подлунном мире вещь, наиболее похожая на ту тетрадь, что нашел Гильом Каль, то сейчас эта вещь лежала перед ними. – Я скажу вам еще кое-что, – помолчав, добавил Пинт. – Горная Долина действительно существует.
– Почему..?
– Я там был. Пять лет назад.
Стратонов огляделся в поисках стула. Не найдя в комнате ничего подобного, он подошел к дивану и, откинув мятую простыню, сел на край. У него был вид человека, упавшего с шестнадцатого этажа и умудрившегося при этом уцелеть. Во всяком случае, телесно. За сохранность своего рассудка он бы сейчас не поручился.
– Я знаю, как туда попасть. Это не так далеко от Александрийска, – Пинт бросал в него безжалостные слова, и чувство неотвратимости, не покидавшее Евгения последние минуты, с каждым мгновением только нарастало. – Я знаю и я пойду туда. Вопрос заключается только в одном: готовы ли вы сделать СВОЙ выбор, потому что свой я уже сделал.
– И какую же роль вы мне отводите? – с нервным смешком спросил Евгений.
Пинт снова поклонился: с достоинством и учтивостью.
– Я – книжник! – сказал он. – Ровно пять лет я храню эту тетрадь.
– Значит, получается… – Стратонов опять рассмеялся. – Да нет, ну что вы? Какой из меня рыцарь?
Вместо ответа Пинт поклонился еще ниже.
– Да ну, бросьте! Неужели вы серьезно?
– Все дороги предначертаны и лежат перед нами. Какой из них мы пойдем? Кто это решает?
Вопрос насчет дороги поставил Стратонова в тупик. То, что он до сих пор считал своим взвешенным выбором, на самом деле вовсе таковым не являлось.